Оса каликург промчалась мимо меня: светло-желтый костюм, приподнятые, зыбкие янтарные крылья. Гордая осанка придавала ему суровый вид.
Каликург метнулся и предстал вдруг пред сидящим у щели тарантулом.
Кто победит? Ведь тарантул одним укусом убивает крота.
Каликург сразу кинулся на тарантула.
Рискуя каждую минуту поплатиться жизнью, я все же выбежал из-за скалы: надо видеть схватку этих чудовищ! Мой рост мне помогал. Я все видел. Такое же сражение каликурга и тарантула описано Фабром. Я вспомнил об этом, смотря на мохнатое чудовище — тарантула — и на стройного каликурга.
Предо мной громоздились скалы, голые и серые, — в них находилось жилище тарантула.
Тарантул поднялся почти вертикально. Маленькие тарантулы, видно, остались там, в щели. Каликург то выпускал из брюшка, то втягивал обратно свой стилет — жало. Тарантул опирался на четыре задние ноги, бархат черного брюха блестел, четыре передние ноги были вытянуты, ядовитые крючки широко раскрыты, и на концах этих крючков висели капельки смертоносного яда. Каликург вызова не принял. Он только встревожил тарантула. Не подошел к своему врагу. Тарантул, кажется, устал стоять вертикально — он опустился на землю.
Каликург вился, скользил.
Тарантул уже сомкнул ядовитые крючки. Вот-вот он первый кинется на каликурга.
Каликург то отступал, то наскакивал. Тарантулу это, видно, надоело — он сделал несколько движений вперед. Каликург отскочил, он выманил тарантула из щели. И мгновенно заслонил тарантулу вход в его щель. Тогда тарантул неожиданно прыгнул, чтобы укусить врага своими ядовитыми крючками. Но каликург увернулся.
— Смотрите! Смотрите! — шептал Думчев. — Операция начинается.
Я увидел: каликург мгновенно вонзил свой стилет в тарантула. И тогда страшные крючки с бисеринками яда тарантула беспомощно повисли. Они не сомкнулись. Парализованы. Но тарантул еще жив!
Думчев пояснил:
— Каликург ударил прямо в нервный центр, двигающий ядовитыми крючками.
Каликург плясал, держа жало вытянутым. И так он обходил тарантула снова и снова.
— Смотрите же: хирург теперь выбирает другую единственную точку, которая служит рычагом движения всех ног тарантула. Удар будет направлен в эту точку, где кожа тонка и уязвима. Вот у кого я научился бить богомолов и спас вас от гибели.
И снова каликург на миг остановился пред тарантулом. Тарантул вдруг кинулся на него. Каликург забежал с тыла и снова вонзил в тарантула свое жало. Тарантул содрогнулся, теперь его конечности уже не двигались.
— Операция кончена! — сказал Думчев. — Тарантул парализован, но жив. Смотрите! Теперь каликург должен проверить результаты своей операции.
Действительно, каликург не отходил от своей добычи и склонился над жертвой.
— Следит за содроганиями паука, — продолжал объяснять Думчев.
Каликург исследовал состояние своей жертвы: он трогал ее, проверял концами своих челюстей, действительно ли меток удар стилета, доподлинно ли безвредны ядовитые крючки тарантула, не разомкнутся ли они.
Потом каликург отбежал.
— Удовлетворен, — пояснил Думчев.
— Теперь все кончено! — сказал я.
— О нет! — засмеялся Думчев. — Вся эта операция производится каликургом не бесцельно. Здесь высокая задача: забота о потомстве. Следите дальше!
Каликург потащил куда-то свою добычу. Думчев повел меня вслед за ним. Каликург оставил свою парализованную жертву и начал бегать около скалы.
— Ищет какую-нибудь щель, — разъяснил Думчев. — там он укроет свою жертву.
— Для чего?
— Забота о потомстве.
Каликург бегал вокруг скалы — искал что-то, потом возвратился к тарантулу. Он схватил его и потащил за собой. Он взбирался на скалу. Он шагал через все препятствия и тащил за собой свою жертву.
Мы следовали за каликургом. Он подбежал к какой-то щели и здесь оставил тарантула.
— Теперь главное — приготовить жилье для парализованной жертвы. Видите, каликург занят расширением щели. В эту щель он спрячет тарантула.
Некоторое время каликург не появлялся из щели. Но затем он вышел, втащил тарантула в щель, а сам быстро выскочил наружу и начал старательно заделывать щель камешками. Убедившись, что щель никому не видна, каликург умчался.
— Как вы думаете, — спросил Думчев, — для чего происходит вся эта операция?
Он отодвинул камешки, и я увидел: на верхней стороне брюшка тарантула приклеено белое яйцо цилиндрической формы.
Из этого яйца появится личинка каликурга. Она вырастет, питаясь живыми соками врага, и оставит тарантула в тот именно день, когда обмен живительных веществ тарантула иссякнет, когда он начнет издыхать, разлагаться.
— Что же вы молчите? — вдруг резко обратился ко мне доктор Думчев. — Знаю, знаю! Вы хотите сказать, что людям нечему учиться у осы. Что же вы думаете, все тарантулы между собой схожи? Что? Автоматика инстинкта? Одна операция в точности повторяет другую? Пусть! Пусть! И все же людям здесь есть чему учиться!
— Чему, Сергей Сергеевич?
— Нельзя ли людям сохранять мясо по методу каликурга?
Я хотел было возразить Думчеву. «Сказать ли ему о хладобойнях, о вагонах-холодильниках? Нет — решил я. — Он ведь сам вернется к людям. И сама жизнь внесет поправки в его восхищение мастерством обитателей этой Страны Дремучих Трав».
Глава 38Бабочка без головы и кузнечик с головой сверчка
…Сидят чудовища кругом.
Один в рогах с собачьей мордой,
Другой с петушьей головой…
Озадачить ли хотел меня Думчев, показать ли мне те открытия, что таятся для человека в этой стране, или, может быть, моя рассеянность сыграла со мной злую шутку? Не знаю!
Началось вот с чего: Думчев вдруг скрылся. Мы шли от того места, где каликург парализовал свою жертву. Думчев вдруг круто повернул вправо и исчез.
Это было в густых зарослях. Я сделал несколько шагов, раздвигая кусты, и очутился на поляне. Здесь я решил дождаться Думчева. Но едва я ступил на поляну, как на меня двинулось какое-то странное животное о трех хвостах… о трех хвостах…
Я отбежал, остановился. Сомнений нет: это червь. Но три хвоста — вот что меня удивило!
— Сергей Сергеевич! — звал я.
Но ответа не было.
Я сделал несколько шагов и снова изумился. Что это? В воздухе около меня кружит какое-то животное. Вдруг оно село, заслонив мне дорогу. Я испугался. Потом понял: бабочка! Да, но бабочка без головы!
И тут вдруг появился Думчев.
— Вижу, вы удивлены! Я оставил вас одного, чтобы посмотреть на вас со стороны.
— Куда я попал?
— Вы на поле, где я произвожу операции.
— Операции?
— Да, операции! И вы уж не станете думать, будто хирургам нечему учиться у обитателей этой страны. Вы удивлены — с меня довольно.
— Ничего не понимаю…
— Здесь кругом результаты моей хирургии. Не забудьте, что насекомое имеет самые устойчивые формы. Я проверил и убедился на опытах, что отдельные части организма насекомого еще живут и тогда, когда насекомое погибает. Вот куколки бабочек. Я срезал им головы, и все же каждая из куколок заканчивает свое развитие и превращается в настоящую бабочку, но без головы. И живет без головы. Но проживет она недолго… А ты? — обратился он вдруг к странной, ползавшей по листу пчеле. — Беда с тобой: не хочешь держать на своих плечах чужую голову! Довольно, перестань чистить усики! Этак голову сама себе оторвешь… С пчелой плохо! — обратился доктор Думчев ко мне. — Сама же не дает прирасти к своим плечам чужой голове. А у кузнечиков — у тех головы приживаются.
— Удивительно! Удивительно! — восклицал я.
— Что тут удивительного? Пойдемте — еще кое-что покажу. А кстати, знают ли ваши хирурги… — начал Думчев.
— Позвольте! — воскликнул я. — Вот опять ползет диковинка — животное с тремя хвостами.
— Не диковинка! Это мой подопытный червь. Я вырезал кусочек мяса из его туловища и пришил шелковинкой ему хвост и один и другой. Ведь обрубленный хвост у ящерицы отрастает вновь. Нет, это уж не такая диковинка. Но я хочу сказать глазным врачам: «Коллеги, задумывались ли вы, почему червь, слепой червь, реагирует на свет фонаря? Сделайте из этого вывод. Слушайте! Опыты мои показали…»
Но я уже не слушал Думчева. Я вдруг увидел что-то совсем неведомое, столь презанятное, что воскликнул:
— Кто они, эти… красавцы?..
К стеблям-деревьям были привязаны шелковинками три примечательных кузнечика: серый с зеленой головой, зеленый с серой головой и кузнечик с головой сверчка.
— Помог им всем поменяться головами, — сказал Думчев. Он осмотрел пациентов. — Операция удалась! Головы прижились, — проговорил он и отвязал их от дерева.
Кузнечики скакнули и исчезли в зарослях. На одну минуту перед нами появился кузнечик с головой сверчка.
— Врачи! Хирурги! — воскликнул Думчев. — Слушайте меня. Я делал здесь опыты и установил: в тканевых элементах всякого животного скрыты еще не обнаруженные возможности. Вот оперируешь животное, делаешь опыт и видишь, как начинается в нем какой-то сложный процесс, начинается новая форма существования. При этом один член изменился, другой перестроился, а животное… выживает.
— Да! Но это все низшие организмы, — сказал я.
Думчев обернулся ко мне:
— Как?! Как вы назвали обитателей этой страны? Низшие организмы?
— Низшие организмы, — повторил я.
Думчев ничего мне не ответил. Был мрачен. Он поднимался на зеленую гору, похожую на пирамиду. Весь склон горы был покрыт мелким кустарником и небольшими деревьями. Я карабкался, хватаясь руками за корни деревьев и за кусты, но не отставал от него.
Уже недалеко было до вершины. Все сильнее и шумнее становились порывы ветра.
Думчев остановился около одинокого дерева. Верхушка дерева была сломана, но не оторвалась и касалась земли, образуя арку. Думчев, стоя у этой арки, смотрел вдаль.
— Слушайте вы, все живые обитатели Страны Дремучих Трав! Миллионы лет вы хранили, прятали от человека свои тайны. Я их разгадал. Я передам эти тайны человеку.