но в огне.
Густой стеной стояли предо мной деревья, все стволы их были утыканы такими же иглами. Деревья колыхались на ветру, шумя плоскими зубчатыми листьями. Каждый зубец листа оканчивался тоже иглой. Крапива!
Наконец, превозмогая боль, я поднялся и зашагал наугад.
Шум потока заглох. Тени рассеялись. Стало светлее.
Я поднял голову и вскрикнул. Удивительные строения цвета пергамента висели над моей головой. Какие странные жилища! Как гигантские чашки.
Опрокинутые чашки тянулись с неба к земле. Так, что открытые «двери» были над моей головой. Точно какой-то гигант Гулливер поднес к моим глазам этот город откуда-то из невидимого пространства. А позади этого пергаментного города зеленая стена уходила в небо. Как великолепен этот бледно-желтый город на фоне зелени, пронизанной солнцем!
В воздухе стоял шум и гром: гигантские желтые птицы с гулом и грохотом влетали в город и вылетали обратно.
Строения прикрыты сверху покрывалом, так что птицы не сверху, а снизу, как бы отрываясь от земли, влетали под покрывало.
Где я? Что это за странные строения? И что это за птицы-строители?
Я сделал шаг, споткнулся и едва не упал. Предо мной лежало толстое бревно. На его красном фоне ярко светились под солнцем какие-то широкие золотые полосы… Нет, это буквы! Но совсем непонятные, незнакомые буквы. Не прочесть, не разобрать! Почему? Они небывалых размеров. Чтоб прочесть, я отбежал в сторону и рассмеялся: «Пионер 2В».
Забавно! «Пионер 2В» — это марка карандаша. Мягкий карандаш. Таким я люблю писать. Это бревно — мой карандаш. Я уронил его в беседке, когда пытался писать на картоне, оторванном от гнезда бумажных ос…
Значит, я теперь нахожусь в этой же беседке. Надо мной «город» бумажных ос.
Вот что здесь примечательно: разные по характеру работы совершались здесь одновременно. А именно: в одно и то же время осы строили всё новые и новые ячейки-жилища, заполняли их яичками, то есть как бы вселяли в них жильцов. Тут же в других ячейках осы кормили личинок, готовили покрышки для ячеек, где личинки превратятся в куколки, и покрывали этими приготовленными покрышками отверстия ячеек. В то же время непрерывно шла основная «стройка»: возводились ряд за рядом помосты для новых этажей и воздвигались эти этажи. Тут же происходили заготовка и производство строительного материала — бумаги.
Я загляделся. И вдруг на поляну выбежал человек. Да, человек! Я замер.
С удивительной ловкостью человек взобрался на крышу этого пергаментного города. Сталь сабли мелькнула в воздухе. Человек отрубил от крыши этого удивительного сооружения огромный кусок бумаги.
Думчев! Бумага нужна ему для писем, посылаемых в город.
На человека накинулись осы. Но он спрыгнул на землю и метнулся в сторону. Я хотел кинуться к нему и вдруг услышал оглушительный шум. Воздух заколебался. Резко и внезапно потемнело кругом.
На поляну спустился громадный самолет. Так мне сначала показалось. Присмотрелся. Этот «самолет» держался на двух длинных столбах. Крылья были сложены, равномерно покачивался черный с белым хвост. Это птица. Кажется, трясогузка.
Но где же человек, который так храбро воевал с осами? Вот он! Каким лилипутом показался он мне по сравнению с этой огромной, страшной птицей! Она его заклюет. Я крикнул, чтоб предупредить его. Но он не обернулся. Не слышит?! Гигантская птица скакнула в его сторону. Но человек уже прислонился к черной коре дерева, срывает со своих плеч черный плащ, прикрывается этим плащом. Трясогузка рядом с ним, но не замечает его. Она клюнула червяка, извивавшегося возле человека. Червяк показался было мне огромной змеей.
Птица, взмахнув крыльями, улетела. И тогда человек помчался прочь. Он убегал… убегал, держа подмышкой кусок бумаги.
Птица снова опустилась недалеко от него. Человек приник к большому зеленому листу. Черный плащ упал на землю. Человек оказался в зеленом плаще. Он стоял на зеленом листе и был невидим.
Птица с шумом улетела.
— Думчев! — кричу я.
Он не слышит, не оборачивается и исчезает со своим куском бумаги.
Кинуться за ним! Но пролетающие осы ужалят меня. Я упаду замертво.
Крикнуть еще раз? Но шум полета ос заглушает мой слабый человеческий крик. И все же я кричу, снова и снова:
— Доктор Думчев!
Нет, он не оборачивается… Он уходит! Исчезнет! Неужели навсегда?
Я в отчаянии кидаюсь вслед. Догнать! Догнать! Летают с шумом осы. Они собьют меня с ног. Но я лавирую. Пригибаюсь к земле. Падаю. Поднимаюсь. Снова бегу вслед за Думчевым.
Лишь бы догнать! Не потерять из виду!
Бегу. Кричу:
— Доктор Думчев! Доктор Думчев!
И мне показалось — он смотрит в мою сторону. Я поднимаю какие-то предметы и кидаю их в воздух.
Да, он меня видит, останавливается. Всматривается. И вдруг точно в испуге кидается прочь. Но, сделав несколько шагов, он как бы опомнился. Обернулся. И вот он уже идет, идет ко мне навстречу. Размахивает руками, подавая какие-то знаки. Я спешу к нему. Еще шаг, другой…
Но земля подо мной заколебалась…
Я куда-то провалился!
Глава 29
ЧЕЛОВЕК, ОТКЛИКНИСЬ!
В грудь он ударил себя и сказал
раздраженному сердцу:
«Сердце, смирись; ты труднейшее
вытерпеть силу имело»..
Так усмирял он себя, обращаясь
Мнлое сердце ему покорилось, и снова терпенье
В грудь пролилось его…
Я упал на что-то мягкое. Опомнился, вскочил. Темно. Густая, тяжелая тишина. Прислушался. Мне почудилось, что рядом со мной кто-то стоит и дышит.
Кто здесь? Ни звука. Но кто это шевелится рядом со мной?
Я отбежал в сторону. Уперся в какую-то стену. Тронул ее рукой. Стена то гладкая, то шершавая. И снова побежал вперед по какому-то длинному, бесконечному коридору.
Коридор куда-то опускался. Я остановился — грохот и шум ворвались сюда. Что это? Плеск воды?
Коридор выходит к воде?1
Обратно! Назад! Я шел… шел… трогал руками стену и понял: здесь коридор раздваивается.
Я задел ногами какой-то сучок или корешок и остановился. Сучок-рогатка. Гладкий. Нет, некогда раздумывать. Надо спешить выбраться отсюда. Я бросил сучок и снова пошел по коридору. Сколько мне еще идти? Не иду ли я по какому-то кругу? Где же выход из него? Неужели там, где грохочет вода? Опять раздваивался мой коридор. Нога снова зацепила за что-то. Сучок? Корень? Да это тот же самый сучок, который я бросил!
Как слепая лошадь в коногонке, я совершаю здесь хождение по какому-то кругу. Кто строил этот лабиринт?
И в полной темноте я стал внимательно и старательно ощупывать, исследовать обе стены коридора. Так дошел я до какого-то неожиданного спуска: шума воды здесь не было слышно.
По видимому, я иду в глубь земли. Спуск приводит меня в какой-то новый длинный коридор.
Здесь опять, трогая и ощупывая стены, я убедился: этот коридор, так же как и первый, замкнутый.
Ах, вот еще какой-то ход! Из него я попал в ответвление, в какой-то рукав этого же коридора.
Но напрасно я пытался выбраться из этого рукава. От него на некотором расстоянии друг от друга отходят боковые коридорчики. Они заводят меня в тупик. Я возвращаюсь обратно и опять иду по большому кругу.
Когда же это кончится?
Под ногами зашуршала сухая трава. Усталость овладела мной.
Я опускаюсь на мягкую подстилку. Кто мог построить этот лабиринт? Я начинаю дремать. «Лабиринт… лабиринт…» шепчу я.
Медленно выговариваю я это слово, и вспоминается мне миф.
На острове Крит был лабиринт, из которого ни один смертный, попавший туда, не мог найти выход. Там, в этом лабиринте, находилось чудовище Минотавр, пожиравшее людей. Этому чудовищу, с туловищем человека и головой быка, Афины вынуждены были посылать на съедение каждые девять лет семь юношей и семь девушек. И чудовище их пожирало. Сюда был доставлен из Афин Тезей, который убил Минотавра. Но как выбраться Тезею из лабиринта?
Ариадна, полюбившая Тезея, дала ему, когда он спускался в лабиринт, клубок ниток и острый меч. Конец клубка оставался у нее в руках, и эта путеводная нить-нить Ариадна вывела Тезея из лабиринта.
Ариадна помогла Тезею найти выход из лабиринта. А я… я запутался в двух галлереях, прорытых… Кем?.. Кротом! Конечно, кротом!
Смешно! Не найти выход из норы крота!
Крот роется под землей и питается личинками и дождевыми червями. Но он иногда выходит и на поверхность земли. Этот выход я найду!
Какая тишина! Какая темнота! Измученный, усталый, я борюсь с дремотой. Дремлю. И вдруг слышу:
— Человек, челове-ек, отзовись!
Вскакиваю на ноги и кричу, кричу в ответ:
— Я здесь! Сюда! Сюда!
Молчание. Нет, это сон! Но я снова прислушиваюсь, кричу. Снова зову. Молчание. Да! Все причудилось мне!..
Тишина и темнота.
Может быть, сейчас на земле наступает неторопливо ночь. Звезды только-только появились на небе и уже задремали. Чуть-чуть сияют и чуть-чуть глядят. Но видят все. Мигают и подмигивают. Хорошие люди поют веселые песни. А я… И тут я тоже запеваю свою песню. Пою и иду вперед.
Храп какого-то животного, топочущего по коридору. Это крот! Храп все ближе и громче.
И я побежал по одному из коридоров. Пол коридора стал подниматься. Значит, совсем близко выход!
Блеснул свет огня.
Огонь перемещался, двигался.
Но где огонь — там человек!
Это Думчев! И мне показалось, что я вижу белую человеческую руку, сжимающую факел. Я мчусь вверх на огонь, но позади меня слышится топот и храп крота.
Вдруг факел пропал — близко, совсем близко от меня.
Я протянул руку — пощупал стены; поднял руку — она ушла в какую-то выемку в потолке.
Я схватился обеими руками за выступ, но сорвался. Изо всех сил я стал расширять проход в потолке. Животное храпит где-то рядом.
Я подтянулся обеими руками и вылез из лабиринта на поверхность земли.
На земле была ночь. В темноте огонь факела приближался ко мне.