Как моря пучина над ним высоко
Синеет сквозь терем хрустальный.
Мы переправлялись через Великий поток. Был уже ясно виден другой берег с густыми зарослями и дремучим лесом. За этим лесом — гряда холмов. А там… там катящийся шар… Догнать этот шар! Одолеть скарабеев — отобрать у них пилюлю обратного роста!
Опытной рукой Думчев направлял плот к берегу.
Вдруг я услышал резкий шум, точно кто-то ударял веслами по воде. Оглянулся — и засмотрелся. Какое странное, огромное водяное существо! Оно гребет задней парой ног, как веслами.
— Сильнее толкайте плот, — крикнул Думчев: — гладыш настигает!
И почти тут же столб воды окатил нас. Плот закачался, завертелся. Думчев перебежал на другой конец плота. Равновесие трудно было восстановить.
Плот сильно заливало водой. Он накренился, и один его край ушел под воду. Думчев выровнял плот.
Была опасная минута Но Думчев спокойно говорил, работая шестом:
— Наблюдайте! Гладыш — прообраз лодки с веслами. Задние ноги этого водяного существа похожи на весла, которыми гребет человек. Ноги — весла гладыша — держатся точно на уключинах, и концы их покрыты щетинками.
Плот выровнялся, и я жалел, что не рассмотрел это существо. Мы гребли спокойно. Берег был совсем близко.
Думчев продолжал:
— Кто знает, не подсмотрел ли первобытный человек, как передвигается по воде это существо — этот гладыш? Посмотрел — и научился делать весла с уключинами…
Думчев не договорил. Толчок! И плот вдруг стал отвесно. Поднялся и перевернулся. Мы оба оказались в воде. Думчев поплыл к берегу. Волны захлестывали нас и относили в сторону.
— Гладыш рядом! До берега не доплыть! Ныряйте!
И Думчев исчез под водой. А я? Я еще плыл, боролся
с волнами, потом нырнул за Думчевым.
Видение ли это? Там, под водой, предо мной возник необычайный хрустальный терем.
В этом тереме на стволе какого-то дерева спокойно сидел Думчев и знаками приглашал меня к себе.
Нет, это не видение! Вот и я оказался под прозрачным, точно хрустальным колоколом.
— Дышите здесь спокойно, как на земле, — услышал я ровный голос Думчева, когда устроился рядом с ним на стволе.
Я с недоумением поглядел на него:
— Где мы?
— Конечно, под водой, — ответил он.
— Но почему же…
— Смотрите внимательно. Рядом с нами сооружается другой такой же колокол. Мастер этого сооружения — аргиронета, водяной паук.
— Где? Где?
Я видел только могучие стволы незнакомых мне деревьев; они тянулись со дна потока, сплетались, переплетались, дрожали в зыбкой воде и уходили ввысь. Длинные боковые стебли стлались по течению, точно уплывали куда-то далеко-далеко…
Видно, мало стало места на земле могучей растительности Страны Дремучих Трав, и она ринулась в воду.
И сквозь эти густые переплеты деревьев я увидел, как неведомый мне мастер, названный Думчевым аргиронетой, прицепляет какие-то канаты от ветки к ветке, от ствола к стволу.
Эти нити образовали как бы купол будущего подводного колокола. Затем аргиронета всплыла, на поверхность воды и выставила наружу свое брюшко. А когда она снова погрузилась в воду и подплыла к паутине, то ее брюшко блестело, как ртуть. Видно, пузырьки воздуха прикрепились к волоскам на брюшке. Она стала касаться нитей паутины, и эти пузырьки воздуха прицеплялись и переходили на нити.
Аргиронета нанизывала пузырьки воздуха на нити паутины. Неустанно, беспрерывно она то плела паутину, то поднималась на поверхность за пузырьками воздуха.
Методично, как хорошо заведенная машина, исполняла она свою работу.
Каждый пузырек воздуха, прикрепленный к паутине, вытесняет, как это известно из физики, равный объем воды.
Сетка, сотканная из паутины, постепенно освобождалась от воды, заполнялась воздухом, образуя своеобразный водолазный колокол.
Мы сидели на сучка подводного дерева, скрепленных паутиной, и видели прихотливые неожиданности подводного царства. Меж стволов, стеблей и ветвей мелькали тени каких-то животных. То плавно, то резко они рассекали воду. А длинные темно-зеленые травы вытягивались по течению, точно плыли и плыли куда-то…
— В этом колоколе мы можем пребывать спокойно, — сказал Думчев. — Понимаете ли вы, что это сооружение спасло нас от беды? И разве люди не подражали аргиронете, создавая свой водолазный колокол!
«Что за вздор!» хотел я сказать. Но вспомнил наш недавний разговор о цементе, вспомнил об обиде, которую я нанес Думчеву, и промолчал.
Он снова обратился ко мне, но я сослался на свое незнание водолазного дела.
Вынырнув из колокола, мы всплыли на спокойную гладь воды. А потом с большим трудом вскарабкались на обрывистый берег.
— Итак, начинаем охоту за скарабеями, — обратился ко мне Думчев. — Ведите же меня туда, откуда скарабеи покатили шар с нашей пилюлей.
Я всматривался.
Да, конечно, мы были на том самом берегу, где я потерял крупинку. Вот где-то здесь у меня была схватка с пауком. И с этого же берега меня столкнула гусеница-удав. И все же я не узнавал эти места.
— Не смущайтесь! Укажите же мне хоть направление, по которому вы шли из леса к этому потоку, — сказал Думчев.
Я повел было Думчева в ту сторону, где какой-то куст и стоящее рядом с ним дерево показались мне знакомыми. Подошел поближе и увидел, что ошибся. Проплутав по берегу, я убедился, что мне не найти дороги к той гряде холмов, за которую скарабеи укатили свой шар.
— Напрасное путешествие! — с горечью сказал Думчев.
Что же нам оставалось делать? Мы отыскали свой плот.
К счастью, он застрял у выступа берега. Без всяких-приключений мы вернулись обратно.
Всю дорогу Думчев молчал. Хорошо, что он не припомнил мне, как я смеялся над отсутствием топографического чутья у пчелы.
Когда мы вышли на берег, Думчев тихо сказал:
— В жилище халикодомы хранится одна пилюля — одна человекодоза. Вы ее примете и вернетесь к людям. Но сперва вы должны понять, что обитатели этой страны многое подсказывают человеку. Об этом вы должны рассказать людям.
Удрученный бесцельным путешествием, я не стал с ним спорить.
Глава 37
ЯДОВИТЫЕ КРЮЧКИ И УДАР СТИЛЕТА
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей…
— …Здесь бастион, бойницы, каменные заставы, — говорил Думчев. — Видите, работа настоящего инженерного мастера. А для сооружения этой крепости погребной паук не оторвал ни одной травинки от земли: он сцепил и спутал кустики травы и переплел их паутиной. Паутиной же он скрепил соломинки, стянул различные колышки. Притаившись за этими выступами, он сразу узнает о появлении врага по легкому трепету паутины… Смотрите! Отсюда виднее! — шептал Думчев. — Видите? Стены логова этого паука обиты шелковыми обоями. Это тоже паутина. Если обвалится камешек, он застрянет в паутине и не ударит детенышей паука. От этой же паутины паук отталкивается, как от трамплина, и кидается на врага. Но довольно о нем. Помните, я говорил вам, что брал уроки у ос? Вот зачем я и привел вас сюда. Смотрите!
Мы отошли и стали за скалу.
Мимо нас прошло огромное животное: черное с коричневыми полосами бархатное брюхо и темные кольца на ногах.
— Это другой паук — тарантул, — тихо сказал Думчев.
— У него какие-то горбы на спине!
— Не горбы, а маленькие тарантулы. Ведь день прелестный! Ветер спокойный и мягкий. Тарантул вынес детенышей на прогулку. Покатал их на своей спине, а теперь возвращается с ними домой.
Тарантул исчез в щели между двумя камнями.
Оттуда, из темноты щели, засверкали четыре глаза.
— Четыре глаза видны, а другие четыре — те, что поменьше — не видны, — пояснил мне Думчев и с необычайной осторожностью подвел меня ближе. — Видите, туалет свой совершает!
Действительно, тарантул чистил передними ножками свои щупальцы и челюсти.
— Итак, мы начнем показательный урок хирургии. Стойте здесь.
На мгновенье Думчев отошел в сторону, а затем вернулся.
— Смотрите! Я привлек к себе внимание каликурга — вот он! Сейчас он кинется на тарантула.
Оса каликург промчалась мимо меня: светло-желтый костюм, приподнятые, зыбкие янтарные крылья. Гордая осанка придавала ему суровый вид.
Каликург метнулся и предстал вдруг пред сидящим у щели тарантулом.
Кто победит? Ведь тарантул одним укусом убивает крота.
Каликург сразу кинулся на тарантула.
Рискуя каждую минуту поплатиться жизнью, я все же выбежал из-за скалы: надо видеть схватку этих чудовищ! Мой рост мне помогал. Я все видел. Такое же сражение каликурга и тарантула описано Фабром. Я вспомнил об этом, смотря на мохнатое чудовище — тарантула — и на стройного каликурга.
Предо мной громоздились скалы, голые и серые, — в них находилось жилище тарантула.
Тарантул поднялся почти вертикально. Маленькие тарантулы, видно, остались там, в щели. Каликург то выпускал из брюшка, то втягивал обратно свой стилет — жало. Тарантул опирался на четыре задние ноги, бархат черного брюха блестел, четыре передние ноги были вытянуты, ядовитые крючки широко раскрыты, и на концах этих крючков висели капельки смертоносного яда. Каликург вызова не принял. Он только встревожил тарантула. Не подошел к своему врагу. Тарантул, кажется, устал стоять вертикально — он опустился на землю.
Каликург вился, скользил.
Тарантул уже сомкнул ядовитые крючки. Вот-вот он первый кинется на каликурга.
Каликург то отступал, то наскакивал. Тарантулу это, видно, надоело — он сделал несколько движений вперед. Каликург отскочил, он выманил тарантула из щели. И мгновенно заслонил тарантулу вход в его щель. Тогда тарантул неожиданно прыгнул, чтобы укусить врага своими ядовитыми крючками. Но каликург увернулся.
— Смотрите! Смотрите! — шептал Думчев. — Операция начинается.
Я увидел: каликург мгновенно вонзил свой стилет в тарантула. И тогда страшные крючки с бисеринками яда тарантула беспомощно повисли. Они не сомкнулись. Парализованы. Но тарантул еще жив!