Чтобы избавиться от кровососов, предлагаю забраться на верхушку горы, где еще гуляет ветер. Наших мучителей-малышек ветер легко относит в стороны. Андрей, уловив мое предложение, бросается вперед и, не посоветовавшись, немедленно выбирает место ночлега и натягивает над ним брезентовый полог. Ему невдомек, что под ногами крупные камни, по которым мне с больными ногами трудно перебираться и нелегко на них стоять. Типичная история водителей, старающихся всеми силами показать свое превосходство и самостоятельность действий. Зато он — первый и тем наслаждается. Стремление его к первенству приносит нам немало лишних хлопот, но все тактично помалкивают. В маленьком коллективе следует избегать даже мелких раздоров в путешествиях, могущих стать несносными. Едва остановились, как выяснилось, что у нашей машины-красавицы не хватает в поддоне мотора масла до уровня. Мне кажется паника напрасной, просто машина стояла не на ровном месте. Андрей рад поводу, запрашивает Алматы по особенному мобильному телефону. Оттуда не разрешают двигаться дальше. Надо разыскивать масло, и Андрей, довольный развитием событий, мчится в поселок Саяк за тридцать пять километров и возвращается поздней ночью, нащупывая наш бивак по аппарату. Меняем масло. Его оказывается вместо шести пять литров. Но сливать масло полагается только с горячего двигателя. Отъезжая из города, Владимир не проверил уровень масла, так что паника мне показалась напрасной. Впрочем, отправляясь в дальний путь, масло всегда следует иметь в запасе.
И опять холодная ночь, и сверкающее яркими звездами небо. Каким оно кажется необычным. В городе мы никогда не видим его, оно закрыто от нас автомобильной дымкой, постоянно висящей над Алматы.
За ночь тучи высыхают, на чистом небе выглядывает такое ласковое солнце, и не верится, что днем оно станет мучительно жарким. Наши женщины страдают от солнца, и, несмотря на защиту бумажными вкладышами, их носы становятся ярко-красными.
С утра, едва закончив завтракать, слава богу, Галина встает раньше всех, чтобы не терять времени и накормить всех. Владимир и Александр, загрузившись прозрачной капроновой пленкой и захватив фломастеры, отправляются на поиски рисунков на скалах. И тогда оказывается необычное.
Камень с наскальными рисунками.
Рисунков масса, и все они не такие, как там, куда мы вначале стремились, в Калмагабеле. Я едва успеваю просматривать богатый улов, приносимый моими друзьями, и думаю о том, что здесь придется немало поработать, прежде чем их набрать для публикации.
К обеду Александр приносит сенсацию: нашел рисунок динозавра. Точно такой же, как там, в Калмагабеле. Собираемся все возле этого рисунка, определяем его географические координаты. Они таковы: северной широты 47 градусов 23 минуты и 715 секунд; восточной долготы 77 градусов 05 минут и 062 секунды. Затем все усаживаемся возле рисунка и фотографируемся как свидетели, подтверждающие находку. Все это ради скептиков и обезоруживания их цинизма.
П. И. Мариковский возле рисунка динозавра-диплодока.
Участники поездки возле рисунка динозавра-диплодока.
Рисунок точно такой же, что и на Калмагабеле, отстоящем отсюда не менее чем в семидесяти километрах. Для меня эта находка не нова. Еще ранее я находил почти точно такие же пары рисунков в одной и той же местности. То есть художник, усвоив свое произведение, повторял его в разных местах, пополняя музей наскальных рисунков. Потом и мои помощники нашли вторую картину из Калмагабеля — тот самый сплошной и необыкновенный орнамент.
Фотография находки была тщательно сделана. На ней видны некоторые отклонения от оригинала, как его можно назвать.
Почти вся громадная пустыня Сары-Арка сверкает маленькими холмиками светлой земли, выброшенной на поверхность подземным жителем пустыни — слепушонкой. Такое название он получил за то, что обладает очень маленькими глазами. Под землей они ему не нужны. Сейчас, когда из-за засухи ранневесенняя растительность не успела развиться, и земля полуголая, особенно отчетливо видно, какую громадную работу производит этот грызун над пустыней.
Наскальный рисунок человека с подрисованным монгольским луком.
Под землей в поисках пищи он рыхлит почву своими многочисленными подземными ходами, делает ее проницаемой для атмосферных осадков. Выпадающие дожди не скатываются по уклону, и влага задерживается в поверхностных слоях почвы. А выбрасывая на поверхность землю, слепушонка присыпает ею щебень и камни и постепенно погружает их под землю. Если бы не слепушонка, на месте пустыни Сары-Арка царило бы полное запустение жизни.
Под землей слепушонка добывает луковицы трав, преимущественно тюльпанов. Растений пустыни, образующих луковицы, немало. Они спасают растение на время долгих лет засухи, постигающих пустыню. Луковицы — его излюбленная пища. Кроме того, по пути он уничтожает и различных, обитающих в почве насекомых, в том числе и тех, которые грызут корни растений и этим вредят. Таковых обитателей почвы немало. Это личинки цикад, жуков усачей-доркадов, личинки многих жуков-чернотелок. Он нередко пользуется колониями земляных пчел, и я однажды убедился, как он разорил, изрешетив все поселение колонии пчел-андрен. Тут он вреден.
Сейчас, когда пустыня депрессирует от засухи, слепушонки стали усиленно осваивать наиболее трудные для них каменистые пустыни, в которых среди щебня труднее рыть подземные ходы. И здесь Сары-Арка сухая, с многочисленными холмиками выброшенной земли, весною была усеяна тюльпанами.
Неугомонная деятельность слепушонки, его необыкновенная польза для растений пустыни и вместе с тем для процветания пастбищных растений и животноводства настолько сильна и очевидна, что его вправе можно назвать хозяином пустыни. Между тем значение этого небольшого грызуна в жизни пустыни никто не знает. Когда лет тридцать тому назад на заседании ученого совета Института зоологии один из аспирантов докладывал о своей представленной к защите кандидатской диссертации, я задал вопрос о хозяйственном значении этого животного. Ничего вразумительного диссертант сказать не мог. Меня всегда удивляло отсутствие наблюдательности тех, кто посещал пустыню. Холмиков светлой земли, выброшенной на поверхность, иногда так много, что они покрывали едва ли не треть всей поверхности площади земли. Так что хозяин пустыни, несмотря на то, что о нем мало кто знает, достоин всяческого внимания и должного уважения.
С этой первой стоянки у нас началась главная и ответственная работа. Владимир и Александр, нагрузившись поликапрновой, усилено и с большим интересом бродят по камням и снимают копии изображений. Работы очень много, урожай моих помощников велик и неожиданен.
И я скорблю, что не принимаю участия в этой важной работе, так как совсем не могу ходить по неровной поверхности, покрытой камнями. Еще скорблю и от того, что многие рисунки очень поверхностны, стары. Их я называю тенями. И для того чтобы раскрыть их контуры и угадать содержание, подчас требуется детальное их рассматривание и большой опыт. Я хорошо помню по себе, как вначале многое пропускал и как впоследствии, приобретя опыт, угадывал то, что никак не могли увидеть новички.
Работа моих помощников приносит им большое удовлетворение и даже радость. И куски изрисованной капроновой пленки одна за другой укладываются в специально захваченный мною большой портфель.
На следующий день нам приходится сворачивать бивак и путешествовать по многим ущельям гор Калмакэмеля. Рисунков почему-то особенно много по северному склону гор, откуда хорошо видны необъятные просторы пустыни Сары-Арка. На нашем пути все время встречаются небольшие ручейки, обросшие могучими тростниками и кое-где ивами. В двух местах даже сейчас при малых осадках сверкают, отражая голубое небо с облаками, озерки. Эти места служили водопоями. Их немало, и, по-видимому, в годы с хорошими осадками здесь содержалось много скота, существовало немало зимовок и, конечно, выбивались наскальные рисунки.
Копии наскальных рисунков, приносимые моими деятельными помощниками, поражают своим своеобразием и необыкновением. Подробнее о них я расскажу, когда обработаю их в городе.
Собравшись кучкой, мы еще раз пытаемся найти поблизости от первого изображения динозавра рисунок второй, тот, где зверь, вытянув свою голову на длинной шее, широко раскрывает рот маленькой головки по сравнению с могучим туловищем. Но наши поиски напрасны, мы ничего не находим.
В общем, наш сбор рисунков достаточен, чтобы составить общее впечатление о Калмакэмеле. Но, честно говоря, ради того, чтобы заснять решительно все, сделать то, что никогда археологи не делали, на этой горе следует пожить едва ли не месяц, и то кое-что ускользнет от внимания. Когда-нибудь это будет сделано, и мне верится в осуществление этого пожелания, и вместе с детальным изучением всех наскальных рисунков станет ясна жизнь наших далеких предков.
Нам предстоит посещение открытого мною ранее крупного и, вероятно, единственного кладбища зороастризма, случайно сохранившегося на поверхности земли и не закрытого ею. Оно расположено на вершине небольшой гряды горы, увенчанной только одним курганом, и состоит из многочисленных кругов, выложенных камнями. Между этими кругами проложены различные, подчас витиеватые полосы-связки также из небольших камней. Заратустровцы по большей части не строили курганы, а закапывали неглубоко от поверхности земли только кости от трупов, помещенные в небольшие глиняные ящички, называемые ассуариями. За тысячелетия эти круги камней закрывались землей и еле выглядывали. Мне удалось их найти только тогда, когда почва случайно оголилась, например, на месте стока воды или от проселочной автомобильной дороги. Таковы были круги близ поселения Кегень. Здесь же на вершине горы, хорошо продуваемой ветрами, круги из камней сохранились на поверхности в своем первоначальном виде. Крайне интересно узнать, почему именно только здесь, в месте, в общем, ничем не примечательном, оказалось это многочисленное захоронение.