И мы сразу переносимся в зал суда. Он переполнен. Кого тут только нет, но об этом вы узнаете позже. На председательском месте – Архип Архипович. В его руках колокольчик, которым он пытается утихомирить разбушевавшийся зал.
А.А. (стараясь перекричать шум): Господа! Господа! Призываю вас к порядку!.. (Звонит в колокольчик.) Начинаю слушание дела по доносу… виноват, по заявлению Сида Сойера. Обвиняется Том Сойер в том, что он незаконно носит звание положительного героя…
Сид Сойер (из зала): Давно пора! А то он меня вчера по затылку ударил! А позавчера…
А.А.: Истец Сид Сойер, вас я тоже призываю к порядку!..
Шум в зале ничуть не умолкает.
А.А.: Господа! Я очень рад, что столько литературных героев пришло сюда на слушание дела, но я прошу вас вести себя тише.
Слышен громовой хохот, не оставляющий никакого сомнения в том, кому он принадлежит.
А.А.: Господин Портос! Умерьте ваш знаменитый хохот! Господин д'Артаньян, объясните же вашему другу, как полагается себя вести! Берите пример с господина Молчалина! Видите: он молчит.
Пронзительный мальчишеский свист.
А.А.: Гекльберри Финн! Что это такое? Разве в суде свистят? И прошу вас, не размахивайте вашей дохлой кошкой! Вы же можете задеть ею обвинителя!.. Господин Швейк! Прошу вас как военнослужащего – присмотрите за порядком. И если кто будет шуметь…
Швейк (с полной готовностью): Осмелюсь доложить, ваши последние слова напомнили мне одну историю, которая произошла у нас в Чешских Будейовицах. Дело было тоже в суде. Судили одного каменщика из Дейвиц, по фамилии Ковачек, за то, что он пану Мличке в пиво, извините, плюнул…
А.А.: Господин Швейк, ваша история замечательно интересна, но мы ее выслушаем как-нибудь в другой раз… А сейчас – призываю к порядку!
Он снова звонит в колокольчик, и шум постепенно стихает.
А.А.: Сид Сойер, можете ли вы что-нибудь добавить к вашему заявлению?
Сид (плаксиво): Я же вам говорю! Когда он узнал, что я вам письмо отправил, он меня по затылку стукнул. А позавчера они с Джо Гарпером табак курили.
Том (вскакивает): Еще не то тебе будет, ябеда проклятая! Только выйди отсюда!
Сид: Вот видите! Он опять!..
А.А.: Том Сойер, ведите себя спокойнее! Предоставляю слово общественному обвинителю. На эту роль вызвался господин Молчалин.
Молчалин встает и начинает говорить – разумеется, как ему и положено, стихами. Конечно, каждый читатель заметит, что стихи эти, увы, несравненно хуже тех, которыми говорил Молчалин в комедии "Горе от ума". Но что же делать. Ведь в Стране Литературных Героев, к сожалению, живут и здравствуют только персонажи книг. Самих авторов там нет, и невозможно прибегнуть к помощи Грибоедова.
Молчалин:
Прошу меня простить.
Пусть я привержен к штампам,
Но я обучен говорить
Лишь ямбом…
А.А.: Ради бога! Хоть дактилем, хоть амфибрахием! Только говорите дело.
Молчалин (откашлявшись):
Сей мальчик, господа, меня в печаль поверг
Своей манерой непристойной.
Ваш город… как бишь он?..
Сид (услужливо подсказывает): Сент-Питерсберг!
Молчалин:
Mersi. Далеко от первопрестольной,
За тридевять земель! Но и моих ушей
Коснулся слух про озорного Тома.
Увы! Оно и нам знакомо,
Непослушанье дерзких малышей!
Куда оно ведет? Чего они хотят?
Ах, вижу в том я вольности излишек!
К тому ж – влиянье уличных мальчишек
Он косо и не без опаски поглядывает на Гека Финна.
Из тех, что даже в суд
Несут
Безжизненных котят!
Гек: А вот я тебе покажу уличных мальчишек! Я тебе покажу безжизненных котят! Я тебе сейчас этой дохлой кошкой в ухо засвечу!
Том: Правильно, Гек! Чего он обзывается! И чего он нас учит! Эх, плохо с этими взрослыми! Придется все-таки уйти в разбойники…
Молчалин (наставительно):
В твои лета не должно сметь
Свое суждение иметь.
Гек: Долой этого обвинителя! (Свистит.)
А.А.: Гекльберри Финн! Еще одно нарушение – и Швейку придется вас вывести!
Швейк (охотно): Осмелюсь доложить, мне это не впервой! Когда, бывало, у нас, в трактире "У чаши" какой-нибудь пан раскричится больше чем нужно, то трактирщик Паливец говорит мне…
А.А. (измученно): Ах, Швейк, не о том речь! Помолчите, пожалуйста. Господин Молчалин, продолжайте.
Молчалин (торжественно):
Теперь взглянуть извольте на истца!
Я не видал прелестнее лица!
Скажу от сердца полноты;
Мне сладостна его приятность.
Я в нем сейчас нашел свои черты:
Умеренность и аккуратность!
Гена (наконец и он не вытерпел): Архип Архипыч! Да как же вы позволяете Тома Сойера ругать? И кому? Молчалину! Ведь он тот же Сид, только взрослый!
А.А. (он, кажется, уже не рад, что взялся председательствовать в этом беспокойном суде): Гена, хоть ты помолчи! У меня голова кругом идет… Господин Молчалин, вы, впрочем, тоже нарушаете порядок. Обсуждать достоинства и недостатки истца – не дело обвинителя. У вас есть что сказать по поводу нашего разбирательства? Выскажите прямо ваше мнение!
Молчалин:
Извольте, вот оно: дабы не дать загнить
Здоровому доныне организму,
Я требую – болезнь искоренить
И Тома Сойера подвергнуть остракизму!
Зал так и ахает. Раздается радостный взвизг Сида, но все сразу же заглушено могучим голосом Портоса.
Портос: Мой друг д'Артаньян! Что говорит этот прилизанный господин? Тома Сойера изгнать? О, я начинаю подозревать: не переодетый ли он гвардеец кардинала?
Д'Артаньян: Успокойтесь, Портос. Даже кардинал Ришелье не взял бы в свою гвардию такое ничтожество.
А.А. (звонит в колокольчик): Господа, господа! Я прошу вас не оскорблять общественного обвинителя!
Гена (в азарте): А он другого и не заслуживает! Ханжа!
Д'Артаньян (Гене): Потерпи, малыш! Вот кончится суд, и мы с Портосом охотно станем твоими секундантами.
Молчалин (льстиво и испуганно):
Я вашей восхищен отвагой,
Но, к сожаленью, не владею шпагой…
Портос: Ничего! Мы тебя научим! (Густо хохочет.)
А.А.: (в отчаянии) Швейк! Вы плохо выполняете свои обязанности!
Швейк (гордо): Осмелюсь доложить, вот в этом меня никто никогда не упрекал! Когда я был ординарцем одиннадцатой маршевой роты, меня даже посадили под арест за то, что я слишком рьяно исполнял свои обязанности. Дело было так…
А.А.: Ну хорошо, хорошо… Потом!.. Начинаем допрос свидетелей! Первым вызывается свидетель защиты негр Джим. Швейк, введите свидетеля!
Швейк: Осмелюсь доложить, он не идет.
А.А.: Почему?
Швейк: Он боится. Он говорит, что ни разу в жизни не был в суде.
А.А.: (очень мягко). Джим, вы не должны бояться. Вы должны рассказать суду всю правду.
Гек: Валяй, Джим!
Том: Джим, да перестань ты так трястись!
Гена: Поймите, Джим! Ведь этим вы Тому поможете!
Джим (дрожа): Слушаюсь, молодой господин…
А.А.: Ну, Джим, что вы можете сказать об ответчике?
Джим: О ком, сэр?
А.А.: О Томасе Сойере.
Джим: О, масса Том очень хороший белый джентльмен! Он много помогал Джиму. Однажды масса Том спас Джима от верной смерти. Меня хотели продать на Юг. Это очень страшно для бедного негра. А масса Том спас меня. Он устроил мне побег.
Молчалин: Позвольте мне вмешаться, ваша честь!
А.А. (невольно впадая в ямбический тон): Я вижу, есть у вас вопрос?
Молчалин:
Да-с, есть!
Известно ль вам, почтенный Джим, о том,
Что Гек и Том
У бедной тети Салли,
Проникнувши в ее гостеприимный дом,
Рубашку увели?.. Pardon, украли!
А.А.: Что вы на это скажете, Джим
Джим: Это сущая правда, ваша честь. Масса Том требовал, чтобы я записывал на этой рубашке свои мысли. А какие могут быть мысли у бедного негра? К тому же я и писать-то не умею. Но масса Том был очень добр ко мне. Он позволил мне заполнять эту белую рубашку любыми каракулями. А то, что писать приходилось кровью, так за это я на него не в обиде, ваша честь. Они уж так потрудились с Геком, так потрудились! Чего только стоило втащить ко мне в сарай этот точильный камень! В нем ведь весу – то пуда четыре, не меньше. И масса Том собственноручно написал на камне: "Здесь, мол, тридцать семь лет томился в неволе побочный сын Людовика Четырнадцатого". А я уж только выдалбливал по написанному. Это не так уж и трудно было. Писать-то я не умею, а камни обтесывать привык…
Швейк: Осмелюсь доложить, это бывает! Я знавал одного профессора, так тот тоже не умел ни читать, ни писать. И ничего! Просто лекции без бумажки читал. Прямо так, на память…
А.А. (решив не обращать внимания на Швейка): Свидетель, вы можете что-нибудь добавить к сказанному?
Джим: Могу, ваша честь. Очень хороший белый джентльмен масса Том. Ей-богу!
А.А.: Джим, вы свободны… Швейк, пригласите теперь свидетельницу Хочкис.
Швейк: Ну, эта просить себя не заставит. Она уже давно так и рвется в бой.
Миссис Хочкис (трещит, как сорока): Ваша честь, поверьте мне, этот Том – сумасшедший. Я так сразу и сказала сестрице Дэмрел, – помните, сестрица Дэмрел? – он, говорю, сумасшедший. И всем говорю, и вам скажу: он сумасшедший, помяните мое слово…