А.А.: Повторить – да, может. Но придумать – нет. Ты знаешь, что сказал Гейне? "Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом. Кто это сделал вторым, – был обыкновенным болваном". Понимаешь? Великими поэтами были и те, кто впервые открыли, что чистое небо имеет нежный цвет лазури, что когда тяжело на сердце, то кажется, будто на нем лежит камень, что вода – живительная влага… А вот те, кто, подобно Пруткову, только и занимаются тем, что повторяют давние открытия, они…
Гена (с готовностью): Болваны?
А.А.: Ну, скажем корректнее: не поэты.
Путешествие двадцать второе. Скандал в благородном семействе
Квартира профессора. Архип Архипович по обыкновению "колдует" около своей машины. Вот он нажал какую-то кнопку, раздалось короткое жужжание, открылась панель, и из машины выскочил небольшой сверток. Профессор разворачивает его. В руках у него оказывается зеленая шапочка с пряжкой, на которой сверкает драгоценный камень.
Гена: Архип Архипыч, это что? Откуда тут взялась эта тюбетейка?
А.А.: Какая же это тюбетейка! Неужели ты не узнал зеленую шапочку Тильтиля?
Гена: Тильтиля? Это из "Синей, птицы"?
А.А.: Ну да! По моей просьбе Тильтиль нам с тобой ее прислал. Не насовсем, конечно, а только на время.
Гена: А что это на ней сверкает? Прямо так и переливается!
А.А.: Это волшебный алмаз феи Берилюны.
Гена: (делает вид, что прекрасно знает, о чем речь). А-а…
А.А.: Чует мое сердце, Геночка, что ты не слишком хорошо помнишь "Синюю птицу".
Гена: (видит, что профессора не обманешь). Так ведь я ее смотрел, когда еще совсем маленький был!
А.А.: Так и быть, напомню тебе. Этот алмаз возвращает зрение…
Гена: Кому возвращает? Слепым, что ли? У меня, например, глаза и так хорошие.
А.А.: Это как сказать! Фея Берилюна, вероятно, сочла бы, что и у тебя они не так уж хороши. Она уверяет, что все люди утратили настоящее зрение. Очень многое из того, что их окружает, они перестали видеть так же свежо и ярко, как прежде. Но стоит только надеть эту шапочку и повернуть алмаз справа налево, и ты сразу начнешь видеть самую суть окружающих тебя вещей. Их душу…
Гена: Интересно! А можно я ее надену?
А.А.: Ну разумеется! Ведь я специально для этого и одолжил ее у Тильтиля.
Гена: Как, вы говорите, надо повернуть алмаз? Слева направо?
А.А.: Да нет, как раз наоборот: справа налево. Вот так…
Гена поворачивает алмаз, и сразу же начинают происходить очень странные вещи. Впрочем, не такие уж странные для тех, кто хорошо помнит пьесу сказку Мориса Метерлинка "Синяя птица". Прежде всего сам собой со стола падает и разбивается графин с водой.
Гена: Ой, Архип Архипыч, это не я! Честное слово! Это вы, наверно, нечаянно графин толкнули? Смотрите, вся вода по полу растеклась…
А.А.: Нет, Геночка, это не я. Это…
Но он так ничего и не успевает объяснить Гене. Его прерывает женский голос, довольно заунывно напевающий слова известной песенки Шуберта: "Ничем вода не дорожит и дальше, дальше все бежит, все дальше, все дальше, все дальше, все дальше…" Затем песенка смолкает, и тот же голос, плаксивый и одновременно кокетливый, обращается к нашим героям.
Женский голос: Ну что же вы не поможете мне встать? Ну протяните же руку! А еще мужчины!
Гена: Кто это, Архип Архипыч? Откуда здесь эта женщина появилась?
Женский голос: Вот еще! Вдобавок он меня и не узнает! Зачем же тогда было извлекать меня из графина? Нет, тот, другой мальчик… кажется, его звали Тильтиль… был ко мне гораздо внимательнее!
Гена: А кто вы?
Женский голос: Я – Душа Воды!
Вряд ли Гена удовлетворился бы этим объяснением. Но тут раздался громкий отчаянный стук. Впечатление такое, как будто кто-то ломится в запертую дверь.
Гена: Кто там? Входите! Не заперто!
А.А.: Да нет, Геночка, это не в дверь стучатся. Пойди-ка лучше в кухню, отопри буфет…
Гена (изумленно): Кто ж это мог в буфет залезть? Может, вы там Шарика по рассеянности заперли?
А.А.: Да нет, Шарик в передней. Открой буфет, сам все увидишь…
Гена отпирает дверцу буфета, и тотчас же оттуда неуклюже вываливается тяжело отдувающийся толстяк.
Толстяк: Уфф! Наконец-то!
Гена: А это еще кто? Ну и толстый! Интересно, как вы там уместились, в буфете?
Толстяк (говорит с одышкой): Я, кажется, подошел в самый раз? По вкусу ли я вам? Не правда ли, я очень сдобен?
Гена: Да уж! Сдобен! Налетел на меня прямо как паровоз! Да вы меня чуть с ног не сбили!
Толстяк (с беспокойством): Что вы говорите? Неужели я так зачерствел? Настолько утратил свою природную мягкость?
Гена: Вы лучше скажите, как вы у Архипа Архипыча в буфете очутились?
А.А.: Геночка! Да где же ему быть, как не в буфете? Неужели ты не узнал, кто это? Это же Хлеб! Вернее, – Душа Хлеба!
В это время раздается громкий лай и в комнату врывается… пес? Нет, в том-то и дело, что не пес, а мальчишка примерно того же возраста, что и Гена. Но ведет он себя совсем не по-человечьи, а точь-в-точь как шумный, веселый щенок.
Щенок: Где мой хозяин? Где мое божество? Вот он! Здравствуй! Здравствуй, хозяин! Наконец-то я могу поговорить с тобой! Мне столько нужно сказать тебе! И тебя, друг моего хозяина, я тоже люблю! Здравствуй! Здравствуй!
А.А. (ласково): Здравствуй, дорогой мой Шарик!
Гена (он в полной растерянности): Вы что, Архип Архипыч? Почему вы его собачьим именем зовете?
А.А.: Да ведь это же Шарик! Неужели ты не узнал его? Теперь мы с тобой можем общаться непосредственно с его Душой.
Шарик: Гав! Гав! Какое счастье! Я теперь все могу тебе сказать! Могу сказать, как я люблю тебя! Я давно уже хотел сказать тебе это, но не мог! Я мог только лаять и вилять хвостом! А ты ни о чем не догадывался!
А.А.: Ну что ты, дорогой! Я всегда прекрасно понимал тебя.
Вероятно, это объяснение во взаимной любви продолжалось бы еще долго, если бы его не прервал чей-то властный голос. Он произносит слова отчетливо, внятно, с характерными дикторскими интонациями. Вернее, это даже пародия на диктора. Здесь все чрезмерно: и отчетливость произношения, и раскатистость голоса, и несомненное важничанье.
Гена: А это еще кто?
А.А. (озадаченно): Признаться, Геночка, я тоже его не узнаю… Впрочем, постой, постой! Ну конечно, это он!
Гена: Кто – он?
А.А.: Видишь, мой телевизор исчез?
Гена: Верно… Только что был тут, а теперь нету!
Важный (снисходительно): Что значит – нету? А я кто, по вашему? Ведь я же и есть Душа Телевизора! Так что настоятельно советую вам немедленно выгнать отсюда этого глупого пса и заняться мною. Уж мне-то действительно есть что вам сказать!
Шарик: Ррр! Гав! Гав! Сейчас я тебе покажу! Ррр! Гав!
Телевизор (брезгливо): Отойди, любезный! От тебя псиной пахнет.
А.А.: Ну зачем вы так грубо. Шарик – очень добрый пес.
Телевизор: Добрый? Разве вы не видите, что я хромаю? А как вы думаете почему? Да потому, что этот ваш добрый пес вчера имел наглость грызнуть одну из моих ножек!
А.А. (примирительно): Он ведь еще совсем щенок!
Телевизор: Да не только в Шарике дело! Третьего дня вы поставили на меня тарелку, на которой лежало несколько черствых ломтей вот от этого господина…
Хлеб (запальчиво): Да они потому и зачерствели, что вы оставили их на этом ящике! Когда он включен, он ведь, знаете, как нагревается!
Телевизор (он игнорирует вмешательство Хлеба): А сегодня утром? Вы дошли до того, что поставили на меня графин с этой мокрой дурой!
Вода (рыдает): Ах, неужели никто не вступится за меня? Он оскорбляет беззащитную женщину! Ах! Воды!
Телевизор: Не разводите тут сырость, мадам! Хватит того, что вы сегодня уже оставили мокрое пятно у меня на корпусе. А он у меня полированный! Он сделан из ценных пород дерева! Если не верите, вот мой паспорт! Можете посмотреть, там все написано!
А.А.: Ну что вы! Мы верим вам и так, без всякого паспорта… Скажите, почему вы сегодня так дурно настроены?
Телевизор (саркастически): Он еще спрашивает меня, почему я плохо настроен! Да потому, что вы уже почти год не вызывали мастера, который мог бы настроить меня должным образом!
А.А. (виновато): Да как-то, знаете, все было не до вас. Но я вам твердо обещаю…
Телевизор (сварливо): Почему я должен верить вашим обещаниям? А если вы снова меня обманете? Где гарантия?
А.А.: То-то и оно, что гарантийный срок уже давно кончился. Впрочем, вы ведь знаете, я так редко вами пользуюсь…
Телевизор: Вот! Вот именно! Наконец-то мы дошли до самого главного! А зачем тогда вы меня покупали? Вы включаете меня не чаще чем два раза в месяц! Я оскорблен!.. Неужели я уж так неинтересен?.. Нет, если так будет продолжаться, я уйду от вас. Да знаете ли вы, как следует обращаться с телевизором, да еще такого класса, как я? (Мечтательно.) В других домах нас накрывают кружевными салфеточками! В нашем присутствии разговаривают только шепотом! Вокруг нас рассаживаются, как вокруг священного алтаря! Дети плачут навзрыд, когда их гонят спать, принуждая расстаться с нами! (Гневно.) А вы?! Вы – боже, какая отсталость! – вечно копаетесь в каких-то старых, потрепаных книгах! Вы – враг прогресса, вот вы кто!
Шарик: Гав! Гав! Как ты смеешь так дерзко разговаривать с хозяином! С моим божеством! Ррр! Гав! Гав!