успокоительно): Хорошо тебе, детинушка, Что ответ держал ты по совести. Я топор велю наточить-навострить, Палача велю одеть-нарядить, Чтобы знали все люди московские, Что и ты не оставлен моей милостью…
Гену тут же хватают и волокут-страшно сказать-к плахе! Мы-то с вами знаем, что Архип Архипович не даст его в обиду, но Гене сильно не по себе.
Гена: Ой! Ой! Отпустите! Вы не имеете права! Архип Архипыч! Куда они меня тащат! Да включайте вы скорей вашу машину!..
И сразу-тишина. Гена и профессор снова одни.
А.А.: Что, испугался? Серьезный господин, не правда ли?
Гена (он еще сильно напуган): Серьезный! Мало сказать! Недаром его Грозным прозвали!
А.А.: Хочешь еще разок с ним встретиться?
Гена: Нет уж! Спасибо!
А.А.: А если он на этот раз будет совсем другой? Тише воды ниже травы?
Гена: Это Иван-то Грозный?
А.А.: Да, он самый… И кроме того: чего же ты боишься? Ты же видишь, я в любой-момент приду к тебе на помощь.
Архип Архипович включает машину, и мы вновь слышим голос царя Ивана. Но что с ним стало? Голос жалобный, растерянный, перепуганный…
Иван: О-ох, сделал я великие прегрешения! Пособи мне, господи… Пособите, чудотворцы московские…
Гена: И это, по-вашему, Иван Грозный? Так я вам и поверил!.. И вообще-почему он не в хоромах там каких-нибудь, а в обыкновенной квартире? Глядите: электричество, телефон… Да это, наверно, артист переодетый!
А.А.: Никакой не артист, а настоящий царь всея Руси Иван Грозный. Только уже не из поэмы Лермонтова, а из комедии Михаила Булгакова "Иван Васильевич". Видишь ли, в этой комедии происходит вот что. Один инженер изобрел машину ну, вроде нашей, – только с ее помощью можно проникать в другие эпохи. И вот произошла ошибка. Иван Грозный – самый что ни на есть настоящий царь! очутился в Москве тридцатых годов нашего века…
Иван (испуганно): Кто это? Чего надо? Кто такие?
А.А.: Не бойтесь, Иван Васильевич. Меня зовут Архип Архипович.
Иван (жалобно и подозрительно): А ты не демон?
А.А.: Ну какой же я демон? Такой же человек, как и вы!
Иван: А это с тобою кто?
А.А.: Это мой юный друг и помощник.
Иван (со страхом): Кудесник?
Гена: Нет, я пионер.
Иван: О боже мой, господи, вседержитель! Так я и знал! С нами крестная сила! Свят, свят, свят, сгинь, пропади! (С горестным изумлением.) Ишь ты, на месте стоят. И крест животворящий не помог!
Раздается пронзительный телефонный звонок. Иван в ужасе от него шарахается.
Гена: Да что вы все пугаетесь? Это же телефон!
Иван: Как ты его кличешь? Те-ле-фон?! Демон?
А.А.: (даже ему начинает надоедать пугливость Ивана). Ну вот, спять демон! Можете сами убедиться: ничего в телефоне страшного нет. Возьмите трубку… Вот эту черненькую. Ну да, эту!
Иван опасливо снимает телефонную трубку.
Голос в телефоне: Але! Але! Можно Архипа Архиповича?
Иван (в страхе): Ты где сидишь-то? (Озирается.)
Голос в телефоне (нетерпеливо): Я говорю, позовите Архипа Архиповича!
Иван (ужас его достиг последних пределов): Да где ты? Под столом, что ли? Свят, свят, свят! И под столом никого!.. Погубили демоны! Увы мне, Ивану Васильевичу, увы!.. (Горько плачет.)
А.А.: Да не плачьте вы, Иван Васильевич! Дайте лучше трубку! (Отбирает ее у Ивана.) Да! Я у телефона!
Голос в телефоне (сердито): Архип Архипович, вам звонят из детской редакции радио. Кончайте это издевательство!
А.А.: Простите, я не понимаю… О чем вы говорите?
Голос в телефоне: Как-о чем? У нас тут ваши слушатели телефон обрывают. Одна девочка прямо в голос плачет: зачем вы, говорит, этого бедного царя так мучаете?..
А.А.(сконфуженно): Вот как? Ну хорошо, хорошо… (Кладет трубку.) Видишь, Гена, что происходит? Тот Иван Грозный тебя до смерти напугал, а за этого, за несчастненького, уже наши слушатели заступаются…
Иван жалобно всхлипывает.
Ну что ж, раз такое дело, придется нам его в покое оставить. Пусть придет в себя.
И бедный Иван Васильевич остается один – приходить в себя, а наши герои снова возвращаются в кабинет профессора.
Гена: Архип Архипыч, а может, вы меня опять разыграли? Как тогда, с Митрофаном?
А.А.: Нет, Гена, не такой уж я любитель розыгрышей. Просто эти цари очень разные. У Лермонтова Иван страшен, коварен, жесток, но по-своему даже величествен. А у Булгакова он смешон и жалок.
Гена: Но ведь настоящий-то Иван Грозный наверняка был не такой, как у Булгакова! Иначе его разве прозвали бы Грозным? Значит, ваш Булгаков все выдумал!
А.А.: Не совсем. Булгаков хотел сказать, что даже самый жестокий, самый страшный человек страшен лишь потому, что уверен в своей безграничной власти над другими людьми. И потому, что эти люди своим рабским страхом в нем эту уверенность поддерживают. Но стоит ему оказаться среди тех, кто его не боится,- и он сразу же может стать совсем другим, смешным и жалким…
Гена: Молодец против овец?
А.А.: Вот именно! А против молодца-сам овца… И чтобы выразить эту мысль, Михаил Булгаков взял и перенес грозного царя в непривычную для него обстановку. Сразу слетели с него величественные одежды, а под ними обнаружился самый обыкновенный человек, трусливый, жалкий, напичканный суевериями…
Гена: А-а! Значит, тут дело не в том, что эти два Ивана – разные? Ну, так бы сразу и сказали! Теперь я понял. Значит, у Булгакова – тот же самый Иван, что у Лермонтова, да? Только теперь его в другую жизнь искусственно пересадили… Так ведь такое с кем угодно сделать можно. В непривычной обстановке кто угодно растеряется. Я вон тоже сперва как этого Ивана испугался!.. Архип Архипыч! Это нечестно! Выходит, вы меня просто перехитрили! Иван-то-один и тот же!
А.А. (такого оборота он не ожидал): Бог с тобой, Геночка! Я и не думал с тобой хитрить! Боюсь, что ты меня слишком буквально понял. Все-таки, что ни говори, а у Лермонтова и у Булгакова – два совсем разных образа. Два разных человека! Неужели знакомство с двумя Иванами тебя в этом не убедило?
Гена: Нет, не убедило! (И тут его осеняет.) А знаете, почему не убедило?
А.А.: Почему?
Гена: Да потому, что вы мне этих Иванов по очереди показали. По отдельности. А вот если бы вы их вместе свели,-это было бы другое дело. Как только они стали бы друг с другом разговаривать, тут мы бы и увидели, разные они или не очень… (Со вздохом.) Только такое, наверно, невозможно, чтобы сразу двух вместе…
А.А. (его честь изобретателя задета): Как это невозможно? У нас все возможно!
Гена (с воодушевлением): Неужели вы сейчас двух Иванов вместе сведете?
А.А.: Ничего нет проще. Только, во-первых, не Иванов – они мне, признаться, уже поднадоели. И, во-вторых, не двух, а гораздо больше!
Гена: То есть как-больше?
А.А.: Очень просто. Ведь в литературе немало случаев, когда один и тот же герой предстает во множестве обличий. Вот, например, Дон Жуан… Дон Жуан есть и у Мольера, и у Байрона, и у Пушкина, и у Мериме, и у Алексея Константиновича Толстого, и у Гофмана, и у Чапека, и у Блока, и у Брюсова…
Гена (перебивает его): Погодите, погодите… А при чем тут Дон Жуан? Иван Грозный – он ведь на самом деле жил. Это историческое лицо! А Дон Жуан-он же выдуман!
А.А.: Да как тебе сказать… Дон Жуан тоже существовал на самом деле. Он жил в Испании, в четырнадцатом веке. И подлинное его имя было Дон Хуан Тенорио. О нем сохранились кое-какие довольно достовернее сведения. Так что мы можем утверждать, что у всех Дон Жуанов был один, так сказать, первоначальный прототип.
Гена: А они сами-что, все разные?
А.А. (загадочно): А вот сейчас увидишь…
Он включает свою машину, и перед Геной появляется несколько человек довольно неожиданного обличья. Нельзя сказать, чтобы наш Гена был большим знатоком историй про Дон Жуана, но и он понимает: что-то тут не то. Незнакомцы одеты в простонародное платье, и говор их тоже никак не аристократичен.
Первый незнакомец: Я тебе доложу, братец ты мой, что хозяин мой – это величайший из всех злодеев, каких когда-либо носила земля, чудовище, собака, дьявол, турок, еретик, который живет, как гнусный скот, как эпикурейская свинья…
Второй: Ишь ты, не повезло тебе! Мой-то не таков! И он, ясное дело, не без греха, но добрый барин. Обходительный такой!..
Третий (гордо): Ну, я вижу, все ваши господа ничто перед моим! Вот мой господин прямо-таки благородный сеньор! Прямо скажу, человек чести!..
Четвертый: Ох, а мой, разрази его гром…
Но недоумение Гены достигает таких размеров, что он уже перестает слушать этих людей.
Гена: Кто это, Архип Архипыч? Неужели Дон Жуаны? Странные какие…
А.А.: Нет, Геночка, это пока что их слуги. Слуги ведь всегда норовят оказаться впереди своих господ…
Второй слуга (первому): Эх, бедняга ты, бедняга! Если уж твой хозяин даже жалованья тебе не платит, это последнее дело! Да как его зовут-то, мошенника такого?
Первый (мрачно): Дон Жуан, вот как…
Второй (изумленно): Быть не может! И моего так зовут!
Четвертый: Ох, и моего так…
Третий: Да вы что, с ума сошли? Это моего господина зовут Дон Жуан! Как вы смеете с ним своих разбойников равнять!