— Перевернуть? — спросила Запятая, хотя отлично видела, что дальше переворачивать некуда. В тетради насчитывалось всего три страницы. Остальные я вырвал для того, чтобы сделать из них голубей.
— Довольно, — приказал старик. — Как же ты, мальчик, говорил, что отметки у тебя разные?
— Разрешите мне мяукнуть? — неожиданно вылез Кузя. — Прошу прощения, но мой хозяин не виноват. Ведь в тетрадке не только двойки, но есть и единица. Значит, отметки всё-таки разные.
Запятая захихикала, а Палка в восторге закричал: — Ах! Ох! Уморил! Потеха! Ой! Умник!
Я молчал. Непонятно, что со мной делалось. Уши и щёки горели. Я не мог смотреть старику в глаза. Так, не глядя на него, я и сказал, что не знаю, кто я. Кузя поддержал меня. По его мнению, это была нечестная игра. Глагол внимательно нас выслушал, обещал показать всех своих подданных и познакомить с ними. Он взмахнул линейкой — раздалась музыка, и на средину зала выбежали человечки с кружочками на одежде. Они стали плясать и петь:
Мы ребята точные,
Мы зовёмся точками.
Чтобы правильно писать,
Где нас ставить, надо знать.
Наше место надо знать!
Кузя спросил, знаю ли я, где их надо ставить. Я ответил, что иногда ставлю их правильно.
Глагол снова взмахнул линейкой, и точек сменили человечки, на платьицах которых были вышиты две запятые. Они взялись за ручки и спели:
Мы весёлые сестрички,
Неразлучные Кавычки.
Если я открою фразу, — спела одна,
Я её закрою сразу, — подхватила другая.
Кавычки! Знаю я их! Знаю и не люблю. Поставишь их — говорят, не надо; не поставишь — говорят, вот здесь-то и надо было поставить кавычки. Никогда не угадаешь…
После Кавычек вышли Крючок и Палка. Ну и смешная же это была парочка!
Крючок запел толстым голосом:
Меня и брата знает всякий,
Мы выразительные знаки.
Я самый значительный —
В о п р о с и т е л ь н ы й!
А Палка спел совсем коротко:
Я самый замечательный —
В о с к л и ц а т е л ь н ы й!
Вопросительный и восклицательный! Старые знакомые! Они были немножко лучше остальных знаков. Их реже надо было ставить, поэтому за них реже и попадало. Они были всё же приятней, чем эта злая горбунья Запятая. Но она уже стояла передо мной и пела своим скрипучим голосом:
Хоть я лишь точка с хвостиком,
Невелика я ростиком.
Но я грамматике нужна,
И я для чтения важна.
У Кузи даже шерсть стала дыбом от такого нахального пения. Он попросил у меня разрешения оторвать у Запятой хвостик и превратить её в точку. Разумеется, я не разрешил ему хулиганить. Может быть, мне самому хотелось кое-что сказать старухе, но надо, же себя как-то сдерживать. Нагрубишь, а потом они тебя отсюда и не выпустят. А уйти от них давно уже хотелось. С тех самых пор как я увидел свою тетрадь. Я подошёл к Глаголу и спросил его, нельзя ли мне уйти. Старик не успел и рта открыть, как Запятая заверещала на весь зал:
— Ни за что! Пусть сначала докажет, что знает правописание безударных гласных!
Тут же она стала придумывать всякие примеры.
На моё счастье, в зал вбежала огромная собака. Кузя, конечно, зашипел и вскочил мне на плечо. Но собака и не собиралась на него кидаться. Она весело махала хвостиком и ласкалась. Я нагнулся и погладил её по рыжей спинке.
— Ах, ты любишь собак! Очень хорошо! — ехидно сказала Запятая и хлопнула в ладоши. Тут же передо мной опять повисла в воздухе чёрная доска. На ней было написано мелом: «С..бака».
Я быстро сообразил, в чём дело. Взял мел и вписал букву «а». Получилось: «Сабака».
Запятая расхохоталась. Глагол нахмурил седые брови. Восклицательный заахал и заохал. Собака оскалилась и зарычала на меня. Я испугался её злой морды и побежал. Она погналась за мной. Кузя отчаянно шипел, вцепившись когтями в мою куртку. Я догадался, что неправильно вставил букву. Вернулся к доске, стёр «а» и написал «о». Собака тут же перестала рычать, лизнула мою руку и выбежала из зала. Теперь я никогда не забуду, что собака пишется через «о».
— Может быть, только эта собака пишется через «о»? — спросил Кузя, — а все другие через «а»?
— Кот такой же невежда, как его хозяин, — хихикнула Запятая, но Кузя ей возразил, что собак он знает лучше, чем она. От них, по его мнению, можно всегда ожидать любой подлости.
Пока шёл этот разговор, в высокое окно заглянул солнечный луч. В зале сразу посветлело.
— Ах! Солнце! Чудесно! Прелестно! — радостно выкрикивал Восклицательный.
— Ваше величество, солнце, — шепнула Запятая Глаголу. — Спросите невежду…
— Хорошо, — согласился Глагол и махнул рукой. На чёрной доске исчезло слово «Собака» и появилось слово «Со…нце».
— Какая буква пропущена? — спросил Вопросительный.
Я прочёл ещё раз: «Со...нце». По-моему, тут ничего не пропущено. Если все буквы на месте, зачем же вставлять лишние? Что было, когда я об этом сказал! Запятая хохотала как сумасшедшая. Восклицательный плакал и ломал ручки. Глагол хмурился всё больше и больше. Луч солнца скрылся. В зале стало темно и очень холодно.
— Ах! Увы! Ох! Солнце! Умираю! — вопил Восклицательный.
— Где солнце? Где тепло? Где свет? — беспрерывно как заведённый спрашивал Вопросительный.
— Мальчишка рассердил солнце! — гневно гремел Глагол.
— Я замерзаю, — плакал Кузя и жался ко мне.
— Отвечай, как пишется слово «солнце»! — приказал Глагол.
В самом деле, как пишется слово «солнце»? Зоя Филипповна всегда советовала нам изменять слово так, чтобы все сомнительные и скрытые буквы вылезали наружу. Быть может, попробовать? И я начал выкрикивать: «Солнце! Солнышко! Солнечный!» Ага! Вылезла буква «л». Я схватил мел и быстро вписал её. В эту же минуту солнце снова заглянуло в зал. Стало светло, тепло и очень весело. В первый раз я понял, как сильно люблю солнце.
— Да здравствует солнце через букву «л»! — весело запел я.
— Ура! Солнце! Свет! Радость! Жизнь! — кричал Вопросительный. Я завертелся на одной ножке и тоже стал выкрикивать:
— Солнышку весёлому школьный наш привет! Нам без солнца милого просто жизни нет.
— Замолчать! — рявкнул Глагол.
Я так и замер на одной ножке. Веселье сразу пропало. Даже стало как-то неприятно и страшновато.
— Прибывший к нам ученик четвёртого класса Виктор Перестукин, — сурово говорил старик, — обнаружил редкое, безобразное невежество. Проявил презрение и нелюбовь к родному языку. За это он будет сурово наказан. Я удаляюсь для вынесения приговора. Заключить Перестукина в квадратные скобки!
Глагол ушёл. Запятая побежала за ним и всё время приговаривала на ходу:
— Никакой пощады! Только никакой пощады, ваше величество!
Человечки принесли большие железные скобки и поставили их слева и справа от меня.
— Всё это очень плохо, хозяин, — сказал Кузя и стал махать хвостом. Он всегда так делал, когда бывал чем-нибудь недоволен. — Нельзя ли улизнуть отсюда?
— Это было бы очень здорово, — ответил я, — но ты же видишь, что я арестован, заключён в скобки и нас сторожат. Кроме того, и мяч лежит неподвижно.
— Бедный! Несчастный! — застонал Восклицательный. — Ох! Ой! Увы! Увы! Увы!
— Тебе страшно, мальчик? — спросил Вопросительный.
Вот чудаки! Почему мне должно быть страшно? Почему меня нужно жалеть?
— Не надо злить сильных, — серьёзно сказал Кузя. — Одна моя знакомая кошка имела привычку злить цепного пса. Каких только гадостей она ему не говорила! И вот однажды пёс сорвался с цепи и навсегда отучил её от этой привычки.
Добрые знаки волновались всё больше и больше. Восклицательный твердил, что я не понимаю опасности, которая надо мной нависла. Вопросительный задал мне кучу вопросов и под конец поинтересовался, нет ли у меня какой-нибудь просьбы.
Чего бы это попросить? Мы с Кузей посоветовались и решили, что сейчас самое время позавтракать. Знаки объяснили мне: я получу всё, что пожелаю, если правильно напишу своё желание. Конечно, тут же выскочила доска и повисла передо мной. Чтобы не ошибиться, мы с Кузей обсудили этот вопрос ещё раз. Кот не мог придумать ничего более вкусного, чем любительская колбаса. Я больше люблю полтавскую. Но в словах «любительская» и «полтавская» можно наделать пропасть ошибок. Поэтому я решил написать просто «колбаса». Но есть колбасу без хлеба не очень-то вкусно. И поэтому для начала я написал на доске: «Хлеп». Но никакого хлеба мы с Кузей не увидели. Нас обманули.
— Где же ваш хлеб?
— Написано неправильно! — хором ответили знаки.
— Не знать, как пишется такое важное слово! — проворчал кот.
Я взял мел и крупно вывел: «Калбаса».
— Неправильно! — закричали знаки. Я стёр и написал: «Калбоса».
— Неправильно! — завопили знаки. Я опять стёр и написал: «Колбоса».
— Неправильно! — заорали знаки. Я разозлился и швырнул мел. Они просто издевались надо мной.
— Поели и хлеба и колбасы, — вздохнул Кузя. — Непонятно, зачем мальчики ходят в школу. Неужели тебя там не научили правильно написать хоть одно съедобное слово.
Одно съедобное слово я, пожалуй, мог бы написать правильно. Я стёр «колбасу» и написал «лук». Тотчас же явились точки и внесли на блюде очищенный лук. Кот обиделся и зафыркал. Он не ел лука. Я его тоже не любил. А есть хотелось ужасно. Мы начали жевать лук. Из глаз потекли слёзы.
Вдруг раздался гонг.
— Не плачь! — крикнул Восклицательный. — Ещё есть надежда!
Как ты относишься к Запятой, мальчик? — спросил Вопросительный.
— По мне, она вовсе не нужна, — ответил я откровенно. — Читать можно и без неё. Ведь когда читаешь, то не обращаешь на запятые никакого внимания. А вот когда пишешь и забудешь её поставить, тебе непременно попадёт.
Восклицательный ещё больше расстроился и стал охать на все лады.