Джереми вежливо кивнул и вышел на улицу. Был конец дня, летнее солнце жарило вовсю. Воздух на автостоянке, нагретый машинами, мерцал и переливался, образуя пятна миражей, похожие на лужи. Джереми достал платок и вытер лоб.
В машине, должно быть, жарко как в печке… Порывшись в кармане, он достал ключи и открыл все четыре двери, чтобы проветрить салон. Потом протянул руку, завел двигатель и включил кондиционер на максимум.
Луэллин подошла, когда Джереми записывал в блокнот сведения, полученные в приемном покое. Он начал было рассказывать, но толстощекая профессорша перебила:
– Я все слышала, во всяком случае – самое главное. Пока вы там разбирались, я поговорила кое с кем, и мне разрешили взглянуть на регистрационные файлы.
– Что? Как вам… И зачем? В компьютере нет никаких следов Денниса. Разве что… – По его лицу пробежала тень. – По крайней мере мне так сказали.
– Они сказали правду: Деннис Френч в списках не значится. Тогда я взяла и проверила всех, кого привозили девятнадцатого на скорой. И просмотрела еще несколько дней до и после. – Помолчав, она взглянула на Джереми и добавила: – Там был неизвестный мужчина, которого сбила машина. Восемнадцатого.
– На день раньше – значит, это был не он, – разочарованно вздохнул Джереми.
Луэллин хитро улыбнулась.
– Допустим, вам нужно, чтобы кто-то «исчез» из больницы, но он в тяжелом состоянии, и перевозить его нельзя. Как бы вы поступили?
И как это она всегда обо всем догадывается раньше него? Неужели он настолько тупой? Или просто слишком привык к беззаботной жизни? Джереми поморщился.
– Изменил бы записи.
– Вот именно. Правда, остаются еще те, кто регистрировал пациента, да вот их можно и подкупить. К примеру, отправить в отпуск на Багамы. Потом надо выждать несколько дней и потихоньку подтасовать даты поступления и выписки. Если кто и обратит внимание, то решит, что ему изменяет память.
Джереми охватило радостное возбуждение.
– Так вы полагаете, что тот неизвестный и есть Деннис? – Он посмотрел через плечо в сторону больницы. – Его положили, а затем вычеркнули из записей?
– Не вычеркнули, просто переименовали. И факт этот весьма обнадеживающий.
– Почему?
– Они не хотели причинять ему вреда, – объяснила Луэллин и, увидев, как расцвел Джереми, добавила: – По крайней мере пока не выяснят, что он узнал и с кем успел поделиться.
Джереми двинулся обратно к двери больницы.
– В какой палате лежит этот неизвестный?
– Лежал. Его выписали на прошлой неделе. Согласно записям, выписывал доктор Венн.
– Но как же… Венн сбежал со своей любовницей еще двадцать первого июня! Он не мог никого выписать на прошлой неделе.
Луэллин пожала плечами.
– В записях есть, за что зацепиться, хотя, если не разбираться специально и не сверять даты, никто ничего не заметит. Со временем они, возможно, приведут все в порядок. Судя по всему, им пришлось очень спешить.
Джереми в сердцах стукнул кулаком по крыше машины. Обойдя ее кругом и усевшись со вздохом на водительское место, он надолго замолчал, погруженный в свои мысли. Луэллин тихонько села рядом.
– Еще одна странность… – заговорила она. Джереми посмотрел на нее, но промолчал, не в силах даже спросить, в чем дело. – Как только вы ушли, дежурная набрала какой-то номер, сказала несколько слов и повесила трубку. Потом тряхнула головой и так посмотрела… Казалось, она не понимает, что с ней. Это продолжалось всего несколько секунд – я и заметила-то только потому, что специально наблюдала.
Джереми нахмурился.
– Кому она могла звонить?
– Не исключено, что она и сама не знает. Похоже на внушение под гипнозом. Тот, кто подделал записи и сплавил врача с медсестрой на Багамы, вполне мог заранее позаботиться о сигнале тревоги на случай, если возникнут вопросы. – Луэллин захлопнула дверцу. – Поехали.
– Куда?
Она достала из кармана полоску бумаги.
– Перед уходом я снова заглянула к своей новой знакомой и узнала адреса того доктора и медсестры…
Джереми рванул машину с места.
В пустом доме всегда есть что-то особенное, какой-то дух заброшенности. Джереми остановился возле дивана из искусственной кожи в гостиной Килбрайтов и ощутил царящую вокруг пустоту. Он провел рукой по абажуру – пыль никто не вытирал как минимум две недели. Можно было и не переживать, что они вломились в чужой дом: хозяева вряд ли вернутся.
С лестницы послышался скрип ступенек. Сверху спускалась Луэллин.
– В шкафах пусто, – объявила она.
Джереми кивнул. Этого следовало ожидать. Выходит, дело дохлое. Возможно, в буквальном смысле. Он сразу заподозрил, что за романтическим бегством скрывается что-то куда более серьезное. Судя по тому, что они успели узнать о таинственном заговоре, курортный бизнес вряд ли входил в круг интересов его участников.
– Может, удастся разыскать их на Багамах? – спросила Луэллин.
Джереми с сомнением покачал головой. Нет, хозяева больше сюда не вернутся.
Карин подала обед минута в минуту. Телятина в тесте под соусом бешамель с мускатным орехом. М-м-м… Кеннисон едва успел поднести ко рту первый кусок, как в столовой появилась Беттина.
– Вас просят к телефону, сэр, – с легким поклоном доложила она. Черный костюм дворецкого изящно облегал ее стройную грациозную фигуру.
Кеннисон вздохнул, глядя на тарелку. Повариха Рут-Энн не имела себе равных. Она поспорила, что сможет в течение целого года подавать каждый раз новое блюдо, и держала слово уже шестой месяц.
– Неужели так срочно, мадам? – вздохнул он. – Я только сел за стол…
– Говорят, что срочно, сэр.
– Хорошо. Говорить буду из кабинета. Пусть повар позаботится, чтобы обед не остыл. Я скоро вернусь.
Обстановка кабинета была тщательно продумана. По стенам – темные дубовые панели. Книги на полках – не слишком много и не слишком мало. Широкий письменный стол, подобранный в тон и совершенно пустой, если не считать небольшой таблички с изящной каллиграфической надписью: «Чистый стол свидетельствует о грязных мыслях». Этот шутливый намек в сочетании с исключительно женской прислугой призван был создавать у посетителей определенное представление о хозяине. Дэниел Кеннисон, бонвиван и сильная личность, как в финансовом, так и в сексуальном смысле. Разумеется, свою финансовую мощь он демонстрировал лишь частично: ровно настолько, чтобы производить впечатление и открывать двери, запертые для других, не вызывая в то же время лишних вопросов.
В консервативно обставленном помещении было лишь два предмета, принадлежащих современной эпохе: телефон и настольная лампа. Кеннисон снял трубку.
– Я у телефона. – Индикатор параллельного аппарата, стоявшего в комнате дворецкого, погас. Кеннисон нахмурился. Звонили по специальной линии, о существовании которой не было известно даже телефонной компании. – Здесь Лев.
– Чайка. Номер семь.
Кеннисон удивленно поднял брови. Гретхен Пейдж? Просит включить шифратор? Выходит, теперь и спецлинии нельзя доверять? Он чертыхнулся про себя. Тогда лучше пока совсем не общаться. Его пальцы забегали по кнопкам, включая «семерку».
– Да?
– Смотрите вечерние федеральные новости. Это было в нашем местном выпуске, он идет на час раньше. Еще успеете. Потом перезвоните.
Трубка умолкла. Никаких гудков. На спецлинии их и не должно было быть, лишь мертвая тишина, глубокая и непостижимая, как вселенная. Однако, подождав несколько секунд, Кеннисон услышал, как где-то в этой бесконечной тишине раздался едва различимый щелчок.
Дрожащей рукой он положил трубку. О частном кабеле знали только он, Пейдж и еще несколько человек. Неужели кто-то сумел подключиться? Может, Вейл что-нибудь заподозрила? Тогда пора действовать. Прошло время осторожного прощупывания и двусмысленностей. Надо использовать всех, даже Пейдж. Особенно Пейдж, пока ей не пришло в голову сделать ход самой.
Или это Камерон Бетанкур решил наконец принять активные меры? Недавно прошла информация, что некоторые советники убеждают его отказаться от правила Куинна. Если ассоциация пробудится от вековой спячки, она может оказаться грозным противником.
А может, никто и не подслушивал? Просто нервы расшатались после беседы с Селкирком…
Он взглянул на часы и нажал кнопку на столе. Один из книжных шкафов повернулся вокруг своей оси, открыв телевизионный экран. Кеннисон нажал другую кнопку, и на экране появился популярный телеобозреватель, сидевший с серьезным и озабоченным видом рядом с картой мира. Интересно, много ли стран, обозначенных на этой карте, он может правильно назвать? Кеннисон пристроился на краю стола, сложив руки на груди. Что за материал вдруг заинтересовал Пейдж? Если он прошел у них в местных новостях, в углу экрана должно быть обозначено время Восточного побережья.
Десяток сюжетов, сменявших друг друга, представляли собой фактически одни заголовки, сопровождаемые парой глубокомысленных фраз официально признанных комментаторов. Примерно каждый двадцатый из них был агентом Общества или находился под его контролем. Примерно столько же наверняка работали на ассоциацию. Странно, но до сих пор никому так и не пришло в голову поинтересоваться, почему по телевидению постоянно показывают, цитируют и интервьюируют одних и тех же людей? Только и делают, что тасуют затертую колоду политиков, знаменитостей и ученых, в то время как другие, которые, вполне возможно, знают больше, остаются невостребованными или же вообще без шума убираются со сцены с помощью давно отработанных методов.
Сами «новости» состояли в основном из громких заявлений политических лидеров и промышленных воротил, наивно веривших, что и в самом деле принимают судьбоносные решения. Были и результаты опросов, как правило, малоинтересные. Наконец, всякая мелочь вроде пожаров, автомобильных катастроф, войн, любовных похождений кинозвезд и научных открытий.
Самое главное оказалось почти в самом конце.
Обозреватель взял со стола новую страницу текста, изобразив на лице скорбно-озабоченное выражение.