– Ничего подобного, – возразил Ульман с самодовольной улыбкой. – Брат Руис хорошо понимал, какая серьезная опасность ему грозит вследствие неудовлетворительной защиты нашей компьютерной сети. – Вот, значит, как?! – Поэтому он предпочел скрыться – подобно брату Льюису, но еще надежнее. Брат Льюис хочет сохранить в тайне лишь свое местонахождение… – Ульман сделал паузу и улыбнулся, давая понять, что для такого человека, как он сам, никаких тайн не существует. Кеннисон злорадно отметил, что на загорелом лице здоровяка мелькнул страх. – Брат Руис решил скрыть само свое существование и согласился проявить себя лишь для того, чтобы, как он выразился, предотвратить дальнейшую деградацию общества.
Кеннисон внутренне сжался – все взгляды были устремлены на него. Счет стал 4:2:4. Ульман явно побеждал. Каждый теперь думал о собственной шкуре.
– Одну минуту! – Кеннисон в свою очередь отключил звук и снял телефонную трубку.
– Алан, – сказал он, – ты можешь сделать так, будто я говорю с неопределяемым абонентом в районе Нью-Йорка?
– Конечно, это так же просто, как…
Кеннисону было совершенно не интересно, насколько это просто.
– Посылай факс! – прервал он болтовню Селкирка.
Машина пискнула, и из нее пополз бумажный лист. Кеннисон проглядел его и сунул в факс, чтобы переслать остальным. Пейдж голосовала за него. В этом была некая изящная симметрия. Ульман получил голос живого человека, которого до сих пор считали мертвым, а он – голос мертвеца, которого считали живым. Подпись под документом получилась у Кеннисона особенно удачно.
Ульман прочитал факс и устремил на Кеннисона долгий тяжелый взгляд.
– А где сама сестра Пейдж?
– Вы хотите, чтобы я повторил все, что вы поведали нам о брате Руисе? Настали трудные времена, и сестре Пейдж пришла в голову та же мысль, что брату Льюису и брату Руису. Думаю, никто из нас не станет их осуждать. Благоразумие не обязательно означает трусость.
Тонкий намек на Льюиса, который лег на дно задолго до того, как поднялся скандал. А слово «поведали» заставляло задуматься о правдивости рассказа Ульмана. Игра начинала доставлять Кеннисону удовольствие.
– Значит, она скрылась? – Ульман пожевал губами. – Хорошо, будем считать, что так и есть.
Достойный противник. Кеннисона насторожило спокойствие Ульмана. Что ему может быть известно? Джад клялся, что никто больше не знает, да и Женевьева ни за что не доверилась бы старому хрычу – она ненавидела его еще больше, чем Кеннисона и Пейдж. Как жаль, что второй своей жертвой она выбрала не Ульмана! Ладно, не стоит жалеть о пролитом молоке.
Итак, счет 4:3:3. Ульман впереди, но преимущество его шатко. Кеннисон пристально посмотрел в глаза Дане Монфор. Ну что, сучка, так и будешь сидеть в сторонке? Захотела старого пердуна в начальники?
Монфор повернула голову. На кого она смотрит? Черт побери! Кеннисон пробежал взглядом по экранам, однако если сигнал и был подан, он его не заметил. Монфор протянула руку к клавиатуре…
За Кеннисона! Молодец, все-таки решилась. Кеннисон с трудом перевел дух и разжал кулаки, только сейчас заметив, в каком напряжении до сих пор находился. Он даже не сразу осознал, что это пока ничья, а не победа. 4:4:2. Льюис и Хуанг еще не голосовали.
Льюис посмотрел на свой монитор.
– Ладно, давайте заканчивать, – хмыкнул он, пожав плечами, – а то тут с вами и на лыжах не успеешь покататься. – Он пошарил в кармане брюк и достал монету. Подбросив ее в воздух, поймал, посмотрел и нажал несколько клавиш…
Кеннисон не верил своим глазам. Так его еще никто не оскорблял. Настоящий плевок в лицо – и ему, и Ульману.
Впрочем, поскольку Льюис проголосовал за Ульмана, старику, наверное, было немного легче.
На табло монитора горели цифры 5:4:1. Кеннисон взглянул на Льюиса, но кроме обычной улыбки на его лице ничего не отражалось.
Оставался только Хуанг. Он мог еще свести счет вничью. Кеннисон перевел взгляд на правый нижний экран. Роман Хуанг жил на собственном островке где-то на Гавайях. Сейчас он лежал в шезлонге на фоне ослепительно-белого песка и пенящегося прибоя. Вдали дымился конус вулкана. Солнечные очки закрывали половину лица. Спасет или нет? Ничья даст необходимую передышку. Можно попробовать уговорить кого-то изменить решение. Или заставить. Или придумать что-нибудь еще…
Лицо Хуанга оставалось непроницаемым. Кеннисон стиснул зубы. Просить он не станет, ни за что. Как не стала просить Пруденс.
Он усмехнулся. Все остальные тоже не отрываясь смотрели на один из мониторов. На Хуанга. Вот вам и тайное голосование!
Хуанг не шевелился. Наконец он спросил:
– Ну что, есть еще вопросы или мы закончили?
Вот и все. По каким-то непонятным причинам Роман Хуанг решил воздержаться. Кеннисон заметил, что Ульману это тоже не понравилось. Решение, так или иначе, придется принимать, так зачем тянуть?
Приняв от Кеннисона виртуальный председательский молоток, новоизбранный глава Совета произнес несколько цветистых ритуальных фраз, поблагодарив своих сторонников, воздав должное побежденному конкуренту и призвав всех и каждого сплотить ряды «в этот самый трудный час в истории общества». Кеннисон в свою очередь поздравил его «с заслуженной победой» и заверил в своей неизменной поддержке. «Наслаждайся жизнью, старая образина, – думал он, глядя в монитор, – тебе уже недолго осталось».
– Сегодня мы должны рассмотреть еще два вопроса, – прошамкал Ульман. – Во-первых, нам следует заполнить две вакансии в Совете, о которых пока известно.
Кеннисон поджал губы. Тонко сформулировано, ничего не скажешь.
– Я предлагаю, – продолжал Ульман, – хорошо известного вам Винсента Торино, который добился больших успехов в дискредитации разоблачений Сары Бомонт. Есть еще кандидатуры?
Надо обязательно провести в Совет кого-то из своих. Вот только кому можно до такой степени доверять? Пруденс… Да, бедная крошка была бы идеальным вариантом, но ее больше нет. Тогда…
– Алан Селкирк! – объявил Кеннисон, сам удивившись своему внезапному решению. Как бы ни повел себя Алан, послушным орудием он вряд ли станет, разве что союзником. С другой стороны, союзник в Совете даже ценнее, чем марионетка. В конце концов, Гретхен Пейдж принесла куда больше пользы, чем Соренсен. – Я предлагаю брата Селкирка. Именно ему удалось выследить и уничтожить бомонтовского «червя».
Ульман кивнул.
– Он сравнительно недавно вступил в наши ряды, однако успел прекрасно себя зарекомендовать. Вы передадите его досье остальным членам Совета?
– Конечно.
– Очень хорошо. Если у кого-то есть другие кандидаты, досье на них следует представить Совету в течение завтрашнего дня. Этот вопрос мы решим окончательно на очередном заседании. Ну и наконец, я предлагаю восстановить должность заместителя председателя, которая при моей покойной предшественнице оставалась, к сожалению, лишь на бумаге. События последних месяцев показали, как важно, чтобы вакантное место председателя заполнялось в чрезвычайных обстоятельствах быстро и автоматически.
Заместитель председателя? Кеннисон весь подобрался. Должность, конечно, бессмысленная, но она по праву принадлежит ему. Отличный плацдарм. Ульман рано или поздно отдаст концы – скорее рано, если все пойдет так, как нужно, – и тогда… Пожалуй, ради этого стоит немного поунижаться в роли заместителя.
– Поскольку председатель и его заместитель должны поддерживать тесные рабочие отношения, – продолжал Ульман, – я считаю, что будет правильно, если кандидатуру заместителя председатель подберет сам и предложит Совету на рассмотрение. Это поможет нам обеспечить единство руководства. Мне очень хотелось бы видеть своим заместителем брата Кеннисона, однако задачи сбора и обработки статистических данных, выполняемые для нас компанией «Кеннисон демографикс», требуют его постоянного внимания и не могут быть доверены никому другому. Кроме того, положение брата Кеннисона слишком уязвимо – он единственный из нас, чье имя хорошо известно широкой публике. Поэтому я предлагаю назначить на пост заместителя председателя Бенедикта Руиса. В случае, если нас застанет врасплох очередная катастрофа, брат Руис, оставаясь в тени, сможет удержать в руках бразды правления.
Кеннисон похолодел. Сволочь! Поганый старикашка навсегда перекрыл ему дорогу наверх! Теперь его никогда не выберут на высокий пост. С застывшим лицом он смотрел, как остальные послушно голосовали «за». Даже Соренсен. Грязный предатель! Облегчение на его лице было еще отвратительней наблюдать, чем наглый триумф Ульмана. Кеннисон проголосовал вместе с остальными. Время свободных дискуссий миновало.
Свой собственный совет Кеннисон собрал в зале для совещаний фирмы «Джонсон и Чен». Изящные стулья с высокой спинкой были расставлены вокруг широкого стола красного дерева. Лучи полуденного солнца подчеркивали насыщенные темные тона деревянных стенных панелей. Официант вкатил столик с напитками. Блеск хрусталя, вина разных оттенков, мелодичное позвякивание бокалов… На свете слишком много удовольствий, чтобы тратить время на бесполезные сожаления. Что было, то прошло. Важно только будущее. Возмездие неотвратимо.
– Мне бурбон с водой, – сказал Кеннисон.
Натаниэль Джонсон, как обычно, выбрал пиво, а Чен Цу Ши – белое вино.
– А мне, пожалуйста, шотландского виски, неразбавленного. – Селкирк улыбнулся Кеннисону. – На самом деле я его не очень люблю, но национальность обязывает.
Кеннисон улыбнулся в ответ. Официант подал напитки и удалился. Селкирк сделал глоток из бокала.
– А что, вполне… – Он с интересом взглянул на хрустальный графин без этикетки, стоящий на сервировочном столике.
– У меня на Оркнейских островах собственная винокурня, – объяснил Кеннисон.
– О! – Селкирк уважительно покивал. – Ну что, похоже, дела у нас неважнецкие? – помолчав, спросил он с преувеличенным шотландским акцентом.
Кеннисон мрачно посмотрел в свой бокал.
– Все, ради чего я жил, исчезло в мгновение ока. Да уж… – Он опрокинул в горло остаток виски и поморщился.