Он тяжело опустился в кресло – его собственное кресло, черт побери! За собственным столом! Потом взял трубку и набрал на клавиатуре номер. Осторожно, Дэниел! С кем же говорил Алан?
– Алло, Берти? Это Кеннисон… Можешь подогнать машину? Я спущусь через несколько минут… Спасибо. – Он дал отбой и набрал следующий номер.
– Мадам? Я в офисе, скоро выезжаю. Сообщите повару, хорошо?.. Да, спасибо. – Он дал отбой, но продолжал говорить. – А что сегодня на обед? – спросил Кеннисон умолкшую трубку, быстро набирая серию цифр. На экране появился список вызовов. Ну что ж, этого следовало ожидать. Последний номер стерт.
– Спасибо, – произнес он. – Звучит просто замечательно, буду ждать обеда с нетерпением. До свидания, мадам.
Кеннисон положил трубку и мысленно поставил на уничтоженном листке блокнота еще один вопросительный знак – против имени Селкирка. Очень большой вопросительный знак.
Значит, голыми руками не возьмешь? Так-так…
– О, мисс Беннет, – улыбнулась администраторша, – мы так рады, что вы вернулись!
Сара посмотрела на стройную, элегантно одетую белую женщину, которую видела первый раз в жизни.
– Спасибо, Хелен, – улыбнулась она в ответ. – Я обожаю Сан-Франциско. Хотелось бы приезжать почаще, но увы… – Она грустно развела руками. – Дела, сами понимаете.
Обернувшись к носильщику, она протянула ему ключ.
– Отнесите, пожалуйста, вещи в номер. Серый чемодан в гостиную, а черный в спальню. Хелен, меня никто не спрашивал?
Женщина обернулась и достала из гнезда конверт.
– Звонил мистер Калдеро и просил вас перезвонить, когда вам будет удобно. – Убедившись, что носильщик уже отошел, она добавила шепотом: – В номере все чисто. Парня зовут Хосе. Он не из наших, но два года назад уже здесь работал, вы должны его знать. Брат Калдеро прибыл три часа назад. У него номер как раз под вашим.
– Спасибо, Хелен, – улыбнулась Сара, не выходя из роли. Она взяла конверт. – Позвоните, пожалуйста, мистеру Калдеро и спросите, не сможет ли он пообедать со мной в… – Она взглянула на часы. – Ну, скажем, через сорок пять минут у меня в номере. И распорядитесь насчет легкой закуски. Сандвичи, холодная нарезка, минеральная вода… Ну, вы знаете.
– Хорошо, мисс Беннет.
– Спасибо.
Сара поднялась в номер, снимая на ходу шляпу и перчатки. Носильщик ждал.
– Отлично, Хосе. Рада тебя снова видеть. – Она протянула ему двадцатку.
Просияв, он приложил два пальца к форменной фуражке.
– С приездом, мэм! Всегда к вашим услугам.
Оставшись одна, Сара упала в бархатное кресло и перевела дух. Сердце отчаянно колотилось. Вот это перевоплощение! Она не просто играла роль, она жила ею, стала настоящей Глорией Беннет.
Кто она такая на самом деле, знали лишь несколько человек во всем Сан-Франциско, в том числе Хелен и некий Фрэнк Чу из технической службы отеля. Однако даже с ними Сара не решалась выходить из роли, боясь утратить бдительность.
Она встала из кресла и подошла к окну, на котором носильщик уже отодвинул шторы. Внизу открывалась панорама города. На переднем плане возвышался Телеграфный холм, засаженный деревьями и увенчанный изящной рифленой башней Койт-Тауэр, а немного дальше – Русский холм. Вдали простиралась плоская синева залива Сан-Франциско, затянутая утренней дымкой, из которой выступали смутные очертания мыса. Справа панораму ограничивал мост Бэй-Бридж, а слева – мост Голден-Гейт. Этот вид был Саре хорошо знаком, но любоваться им она могла без конца. Город, в котором преобладали дома светлых тонов, казалось, сам излучал солнечный свет.
В дверь постучала горничная. Из-за ее спины выглядывал Джимми Калдеро. Он поставил на пол туго набитый портфель и широко раскрыл объятия.
– Глория! Сколько лет, сколько зим!
Сара шагнула вперед, и он крепко обнял ее.
– Джимми! Как поживаешь, старый развратник? А это кто? – Из-за плеча Реда робко выглядывал Зубрила.
Ясно кто – шпик прыщавый! Ред, ты просто… Но подходящего эпитета Сара подобрать не успела.
– Помнишь тот сетевой проект, который мы обсуждали по телефону? Перед тобой восходящая звезда – мой лучший программист. Познакомьтесь – Норрис Босуорт, Глория Беннет.
Зубрила неловко протянул руку.
– Очень приятно.
– Благодарю вас, – повернулся Ред к горничной. – Не беспокойтесь, оставьте все так, мы справимся. – Он отмахнулся от Сары. – Нет-нет, Глория, я сам.
Он выдал девушке щедрые чаевые и выпроводил за дверь. Потом бросился на диван и развалился, вытянув ноги и закинув руки за голову.
– Мне ростбиф с горчицей, сыр и ломтик помидора, все на черном хлебе, – объявил он.
Сара протянула Босуорту тарелку.
– А ты, Джимми, сам себе приготовь, я тебе не служанка, – бросила она через плечо.
Ред довольно усмехнулся.
– Ладно, так и быть… Ну, как тебе берлога? – спросил он, окидывая взглядом комнату.
– Шикарно. Я столько раз видела ее на кассетах, что кажется, будто прожила здесь целую вечность.
– Ты была здесь на самом деле, – строго напомнил Ред. – Несколько раз. Хелен сообщит подробности, которых не было в учебных фильмах. – Он поднялся с дивана и взял с тарелки ломтик мяса. – И это все, что у них есть? Пиццу, что ли, заказать?
Зубрила ел в кресле, пристроив тарелку на коленях. Сара уселась за письменный стол, наблюдая, как Ред сооружает себе трехэтажный гамбургер.
– Когда у нас встреча с Кеннисоном? – спросила она.
– Уже скоро.
– Он приедет сюда?
– Типа того, – прошамкал Ред с полным ртом, вытирая с подбородка томатный сок. – Хочешь пока узнать, что раскопал этот вундеркинд? – Он кивнул на Зубрилу. – Давай расскажи ей… Тебе понравится, – подмигнул он Саре.
Босуорт перестал жевать и поднял голову.
– Мы с братом Половски закончили факторный анализ европейских аномалий. То, что вы запомнили из списка Френча, очень нам помогло, но оказалось, что Карсон все-таки ошибся. То, что он считал третьим фактором, на самом деле оказалось смесью двух других: действий Шестерки здесь, в Америке, и европейских операций, вызвавших отголосок у нас. Вы сами знаете, что такое факторный анализ. Бывают такие ошибки, что… – Он осекся, встретив взгляд Реда. – Короче, нам кажется, что в европейском дереве присутствуют четыре цепочки следов.
– Что? – рассмеялась Сара. – Четыре? Просто замечательно!
– Вот именно, – угрюмо кивнул Ред. – Впору спросить, был ли тогда кто-нибудь, кто не занимался клиологией.
– Насколько мы можем судить, – продолжал Зубрила, – один из следов почти сразу оборвался. Видимо, группа распалась из-за внутренних разногласий. Два других уже в последней четверти столетия расщепляются. Похоже на эффект Карсона.
– Примерно тогда же, когда раскололись Шестерка и общество Бэббиджа…
– Совершенно верно, – радостно кивнул Босуорт, – причем распределение времени жизни укладывается в классическую вероятностную кривую. Я думаю…
– Ближе к делу, парень. Подробности она потом узнает, если захочет.
Босуорт снова повернулся к Саре:
– Короче, к началу современной эпохи остаются пять следов. Один исчезает во время Первой мировой войны, и еще два других – во время Второй. И знаете, что интересно? Одну из групп обнаружили и уничтожили нацисты.
– Что? – изумилась Сара. Ред поднял брови.
– Ты мне об этом не рассказывал.
– Я заглянул в поисковую программу перед самым отъездом… Ну и решил сделать вам сюрприз, – потупился юноша.
– Вот как? – Ред сделал значительную паузу. – Не люблю сюрпризов.
– Скучный ты человек… Ладно, в общем, я вломился в архив старых нацистских файлов, чтобы проверить, нет ли там одной ссылки, и неожиданно наткнулся на довольно толстое досье. Речь шла о группе из Вены под названием «Gemeinschaft für der historische Wissenschaft», то есть «Общество исторических исследований». Сначала о них пронюхал Рем со своими штурмовиками. Члены общества, почти все евреи, ворочали колоссальными суммами. Представляете, как на это отреагировали нацисты? Евреи-банкиры правят миром и все такое прочее. Короче, Гиммлер подмел их всех, не пощадив даже «арийцев», а Рем, по-видимому, сначала пытался как-то договориться, поэтому и загремел вместе со своим СА.
– Ночь длинных ножей, – кивнул Ред. – Значит, дело было не только в соперничестве между СА и СС.
– Выходит, что так.
– И все это ты нашел в немецких архивах? – спросила Сара.
– Ganz bestimmt, gnädige Frau, – учтиво поклонился Босуорт. – Auf Generalstaatsarchiv Berlin[13].
Сара взглянула на Реда.
– В таком случае германское правительство тоже должно что-то знать.
Ред с сомнением покачал головой.
– Все может быть, – протянул он, – хотя… Старые архивы в свое время отсканировали и ввели в базы данных автоматически, без особой проверки. Кое-чего могли и не заметить. В Германии склонны закрывать глаза на то, что происходило в те годы. В свое время там даже подняли большой шум по поводу того, стоит ли вообще вводить нацистские материалы в сеть, и ничего бы не сделали, если бы не требования со стороны Франции, Польши и Израиля. – Он покачал головой. – Да, мадам, как же вы, однако, все запутали…
– А что я? Оно и без меня так происходило.
– Да, конечно, это я так просто. Хорошо, что мы теперь знаем. – Ред повернулся к Босуорту. – Ну ладно, давай заканчивай. Про два последних общества.
Зубрила пожал плечами.
– Да в общем-то уже почти и все. Одно из них исчезло в шестидесятых…
– Второй на солнце спекся, остался лишь один, – усмехнулся Ред.
– Ну а дальше… – развел руками Босуорт. – Более поздние «гвозди от подков» обнаружить очень трудно. Последствия могут проявляться в течение десятилетий.
– М-да… – протянул Ред и взглянул на Сару. – Что скажешь?
– Может быть, одна из выживших групп уничтожила другую?
– Запросто. Мы с Норрисом тоже так подумали. – Он в первый раз назвал Зубрилу по имени, и Сара заметила, что тот сразу задрал нос.