Социолог Роберт Хэмблин изучил сотни случаев культурных изменений – от железнодорожных кризисов в США до латиноамериканских революций. Исследования показали, что процессы принятия и использования различных нововведений описываются теми же математическими уравнениями, что и распространение эпидемий. Впрочем, в самой этой идее нет ничего нового. В своей «Математике войн и внешней политики», вышедшей еще в 1946 году, Льюис Ричардсон писал, что воинственность можно рассматривать как психическую болезнь, передающуюся путем заражения, и даже вывел уравнение, похожее на те, что использовал Хэмблин.
Большую часть времени, проводимого в общении, люди повторяют друг другу уже известные мемы или обучают им детей и новых работников. Таким образом сообщество сохраняет и воспроизводит свою «модель культуры». Так называемая «новизна» или «оригинальность» обычно сводится к некой новой комбинации старых мемов. По-настоящему новые мемы появляются чрезвычайно редко в результате спонтанной мутации или заимствования из культуры другого сообщества. В этом случае, как правило, происходит энергичное сопротивление – существующие мемы оказывают как бы иммунизирующее воздействие, противодействуя внедрению новых мемов. Какие же факторы определяют, будут ли восприняты или отвергнуты новые мемы «иммунной системой» сообщества?
Зачем нужно что-то сеять, если в мире так много орехов монгонго?
Бушмен из пустыни Калахари – западному антропологу
Человек, находящийся вне общества, может учиться лишь методом проб и ошибок, но члены социальных групп также способны учиться, наблюдая и имитируя успешное поведение других. Чем более успешной кажется нам та или иная модель поведения, тем скорее мы решимся ее перенять. Каждая такая модель требует определенных затрат времени и энергии, а также вызывает определенный отклик со стороны физического и общественного окружения, который может ее поощрять или не поощрять. К примеру, земледелие обеспечивает человека пищей, что поощряет данный тип поведения, а сила гравитации не поощряет прыжки без парашюта с высоких зданий. Вероятность заимствования модели прямо пропорциональна разности степени поощрения и необходимых затрат. Люди больше склонны подражать фермерам, чем прыгунам (хотя в наше время первое не менее рискованно, чем второе). Некоторые поощряющие факторы связаны с элементарными человеческими потребностями (еда, секс, любовь, общение) и заложены в самой социобиологической основе человека. Марвин Харрис называет их биопсихологическими преимуществами. Большинство общественных институтов возникло с целью удовлетворить именно эти потребности. Другие поощряющие факторы, например, деньги, действуют лишь при наличии определенных условий, и нам необходимо учиться использовать их в качестве заменителей «безусловных» факторов. В сложных системах стремление добиться поощрения способно привести и к обратным результатам. Например, избыточная охота, вначале приносящая достаток, постепенно приводит к уменьшению количества дичи и последующему голоду. Вот почему сообщества охотников не способны создавать крупные поселения.
Можно уверенно утверждать, что тип цивилизации – обычаи, взгляды, устройство семьи, кухня, методы обучения, форма правления и так далее – определяется экономическими потребностями существующей технологии.
Роберт Хайнлайн
Способ производства материальной жизни определяет общий характер общественных, политических и духовных процессов.
Карл Маркс
Поведенческая инфраструктура общества включает способы производства, а также способы воспроизводства населения и ограничения его численности. Способ производства и воспроизводства определяет тип экономики, преобладающий в том или ином сообществе, определяющий в свою очередь его мифологию и духовную сверхструктуру. Эта аксиома – так называемый принцип инфраструктурного детерминизма – лежит в основе теории культурного материализма, разработанной Харрисом. Инфраструктура есть «связующее звено между обществом и природой», это та область, в которой материальные ограничения, накладываемые физикой и биологией, сталкиваются с человеческой активностью, направленной на их преодоление. Корни культуры лежат именно здесь, а вовсе не в мифах и верованиях. Там, где землю возделывают мотыгой, одни общественные институты, а там, где используют плуг, – совсем другие. Всем известно табу на свинину, распространенное на Ближнем Востоке. Свинья превращает в мясо 35 % потребляемой энергии, что делает ее одним из ценнейших домашних животных. В ранних поселениях региона, таких как Иерихон и Ур, свиные кости находят в огромных количествах, однако уже к временам Хаммурапи свиньи практически исчезают, а по свидетельству Геродота египтянин эпохи Нового Царства бросался в Нил как был, в одежде, если даже случайно касался свиньи. Соответствующие запреты, накладываемые на евреев (Левит 11: 7–8) и арабов (Коран 2, 168), хорошо всем известны. Причина коренится не в мистике, а в элементарной термодинамике. В отличие от других домашних животных свиней нельзя доить, запрягать в плуг или использовать для передвижения. Они лучше всего набирают вес, когда питаются человеческой пищей – корнеплодами и орехами. Они не могут потеть и, чтобы охладиться в жаркую погоду, вынуждены погружаться в водоемы. Поэтому, когда, по мере развития земледелия, на Ближнем Востоке вырубили леса и климат стал жарким и сухим, свиноводство стало совершенно невыгодным. Жвачные животные оказались куда полезнее – они набирают вес, переваривая целлюлозу, и не так нуждаются в воде. Таким образом, мем о свинье как «нечистом» животном получил существенное биопсихологическое преимущество. Божественные предписания тут совершенно ни при чем.
Если позитивные инфраструктурные условия отсутствуют, мем не получит распространения, каким бы полезным он ни казался на первый взгляд. Некоторые племена доколумбовой Америки прекрасно знали про колесо, но использовали его лишь в детских игрушках, поскольку в отсутствие лошадей или быков повозки были совершенно бесполезны. Бушмен из Калахари, процитированный выше, знал, что такое земледелие, однако биопсихологические преимущества этого вида деятельности, с его точки зрения, не превышали необходимых затрат. Паровая турбина Гирона, вертолет Леонардо да Винчи, реактивный двигатель Коанды, транзистор Лилиенфельда – все они не прижились по той же самой причине. Зачем нужно возиться с транзисторами, если в мире так много вакуумных ламп?
Однако мемы способны и возрождаться. Дифференциальное исчисление, теория естественного отбора, телефон – вот лишь немногие примеры. Когда условия созревают, всегда находится тот, у кого возникнет правильная мысль. Идеи «носятся в воздухе» и часто приходят в голову нескольким людям одновременно. Вот почему Бог, в его великой милости, создал патентные бюро!
Эти рассуждения приводят нас к основной аксиоме культурной эволюции:
Цивилизация развивается путем естественного отбора мемов, обладающих наибольшими биопсихологическими преимуществами.
Социобиологические виды. Обратимся теперь к энергетическим аспектам развития цивилизации. Человеческое сообщество – это биологическая популяция. Как в любой такой популяции, наша способность рожать детей значительно превосходит нашу способность прокормить их. Необходимость подавления воспроизводства из-за нехватки ресурсов есть движущая сила культурной эволюции, как, впрочем, и эволюции биологической. Однако эта аналогия, как и всегда, не совсем полна.
Человеческое общество скорее представляет собой пестрое разнообразие видов, чем отдельный вид. Эколог Поль Колинво рассматривает в качестве видов общественные классы. Каждый вид характеризуется собственной ролью в общей экосистеме, то есть фактически образом жизни: что он ест, какие гнезда вьет, как находит самок и т. д. Все это входит в понятие экологической ниши. Широкая ниша (как у медведя) требует большого количества ресурсов, узкая (как у белки) – незначительного. Так же точно общественные классы характеризуются профессией, стилем одежды, особенностями жилья и, как правило, воспроизводятся внутри себя. Каждый класс имеет свою «экологическую нишу». Тип ниши определяет численность вида, который ее занимает. Главное здесь – это количество ресурсов, которое ниша может предоставить, а вовсе не стремление вида к размножению. Так, например, численность юристов определяется именно размерами юридической ниши, а не интенсивностью работы юридических колледжей. Вот почему белки значительно превосходят по численности медведей, а продавцы – юристов. Есть, однако, существенное различие между биологическими и социальными видами. Лишние белки просто погибают, а лишние юристы могут, к примеру, заняться политикой или вообще сменить нишу и найти честную работу. Именно способность менять, а также создавать с помощью новых технологий дополнительные ниши приводит к тому, что люди имеют историю, а белки – нет.
Перенаселение. Каждый социоэкономический класс – это «вид» со своим образом жизни и своими потребностями, который, соответственно, растет со своей собственной скоростью. Поэтому говорить о перенаселении можно лишь применительно к тому или иному классу, а не к обществу в целом. Каждый класс стремится размножиться, производя максимально возможное количество детей, то есть наибольшее их количество, возможное в данной нише. Бедные семьи обычно крупнее богатых, поскольку стоимость содержания ребенка в этом случае существенно меньше. Более того, бедняки обычно начинают работать раньше и не имеют склонности поступать в Гарвард. В некоторых супербогатых семьях дети обходятся настолько дорого (по отношению к доходу семьи), что их вообще решают не заводить. Как замечает Колинво, для лишнего бедняка всегда найдется место в отличие от купца, профессора, священника или чиновника. Таким образом, перенаселенность чувствуют в первую очередь именно богатые, а не бедные классы.
Контроль численности вида. Существует два основных способа борьбы с перенаселением.