на эту преграду пассат. Вдали, за широкими просторами плоскогорья, возвышаясь над окутавшей землю дымкой, уже проглядывал в редкие минуты прояснения Ситлатепетль — «Восходящая утренняя звезда», или пик Орисаба, высочайший вулкан Мексики (5700 метров), увенчанный снежной шапкой. Покидая в свое время Мексику, я тоже видел его, и, таким образом, сбылась местная примета, которая гласит, что увидевший перед отъездом «Царя гор» снова приедет в страну.
Однако вид самого плоскогорья был удручающим. После длительной зимней засухи земля казалась однообразной пустыней. Вихрящиеся пылевые столбы, растрескавшаяся от сухости почва, безводные русла рек, высохшие пастбища, на которых растут кактусы с торчащими колючками, мимозы с голыми ветвями, причудливо разросшиеся суккулентные растения, серые запыленные хижины, бурые выжженные склоны гор… И все же этот ландшафт, при всем своем безжизненном однообразии, был величественным и потрясающим. Какой энергией, какой любовью к родине, каким отчаянным упорством должны обладать люди, чтобы обжить эту землю и заставить ее что-то производить! Всяческого уважения достоин народ, осиливший такую задачу!
Уже здесь, едва осталась позади низкая прибрежная равнина, мне пришлось столкнуться с одной из самых тяжелых болезней страны — обезлесением и связанной с ним эрозией, то есть смывом почвы. Теперь уже до конца путешествия мне придется повсюду наблюдать это грустное явление. «Где же лесопосадки, где внимание к этой жизненно важной для всей Центральной Америки проблеме?» — спрашивал я себя с тревогой и разочарованием. Специалисты лесного хозяйства из разных стран, приглашенные в Мексику вскоре после окончания войны, указали на срочную необходимость лесоразведения. Да еще и до них один из самых передовых людей Мексики — Карлос Кеведо, всю свою жизнь борясь против неумело хозяйничающих земледельцев и скотоводов, против сопротивления жадных концессионеров-лесопромышленников, отстаивал идею защиты лесов как первостепенную жизненную необходимость. Правда, правительство наконец включило проблему лесоводства в свою программу и учредило лесное ведомство. Оно заявило также о своем намерении бороться за оздоровление смертельно больной земли путем создания во многих местах новых сельскохозяйственных школ, опытных станций, образцовых плантаций, путем перераспределения земельных угодий в соответствии с новыми, далеко идущими аграрными законами и путем предоставления долгосрочных кредитов. Однако на каждые пятьдесят гектаров леса, выжженного земледельцами или хищнически вырубленного, появилось всего каких-нибудь десять, а то и пять гектаров новых лесопосадок. А сотни тысяч гектаров голой пустыни, образовавшейся еще в давние времена, в результате недальновидности многих предшествовавших поколений, по большей части вообще не включены в планы лесоразведения. Да было бы и безнадежно планировать какие-либо насаждения там, где остались зачастую лишь голые скалы без всякого почвенного покрова. Лишь позже, в 1958 году, по решительному настоянию Мексиканского географо-статистического общества был издан запрет на всякие пожоги или вырубку последних жалких остатков леса в самых обезлесенных штатах республики — Идальго, Герреро, Мехико и Оахака.
Итак, я ехал теперь, исполненный нетерпения, в столицу страны. За приветливой, оживленной Пуэблой над полями пшеницы и кукурузы, люцерны и картофеля, грядками овощей и цветниками высились, широко раскинув свои подножия, пятикилометровые шатры Попокатепетля — «Дымящей горы» и Истаксиуатля — «Белой женщины», с их вечными фирновыми полями и ослепительно белеющими пятнами свежего снега. Справа поднимался менее высокий, но зато украшенный самой сверкающей белоснежной шапкой стройный конус горы Малинцин. Дорога, извиваясь среди живописных дубовых, кипарисовых, пихтовых и сосновых лесов, круто взбиралась вверх, чтобы затем головокружительными зигзагами снова устремиться вниз. И вот уже внизу распростерся Анауак — Страна воды древних ацтеков. Однако и здесь на месте существовавшего некогда на окраине столицы озера Тескоко, которое пересохло вследствие человеческого неблагоразумия, лежал сплошной слой пыли.
Еще более впечатляющей была буро-фиолетовая дымка над самим городом. Она еще издалека указывала, где же на этой необозримой равнине межгорного бассейна следует искать гордость Мексики, ее «блестящую столицу» Мехико. Мне говорили, что этот город, перешагнув в 1930 году за миллион, теперь насчитывает уже четыре миллиона жителей. А проектировщики города объявили — скорее с удовлетворением, чем с опасением, — что он вместе со всей страной в течение десятилетия удвоит свое население.
Где же будут жить эти люди? Куда же еще расти этому городу, когда каждый квадратный метр пригодной для обработки земли в условиях продолжающейся убыли ее от эрозии ценится на вес золота? С головокружительной высоты сорок второго этажа небоскреба «Торре Латино-Америка», высочайшего здания города (оно принадлежит страховой компании, и на него можно подняться за не менее головокружительную цену в 6 песо), я разглядываю густой муравейник домов и людей внизу. Там теснота уже достигла предела. Отцы города во главе со своим всемирно-известным градоначальником-реформатором доном Эрнесто Пабло Уручурту и сами хорошо это понимают. Любые промышленные предприятия, согласно их мудрому распоряжению, могут отныне строиться только вне городской черты, дабы не привлекать новые людские массы в это скопище перенаселенных домов. Строить предлагают, например, за Такубаей, далеко на западе, где создается La ciudad satélite — спутник столицы. Или же по другую сторону, где сейчас по выходным дням менее притязательные горожане ищут отдыха среди развороченных могил, песчаных бугров, бензохранилищ, жалких хижин, высохшей травы и всевозможных отбросов.
Я подчеркиваю — менее притязательные, то есть кто насильственно оттеснен от пользования дарами жизни. Ибо привилегированная часть населения удирает в своих шикарных лимузинах подальше от адской жары Мехико на морские курорты обоих побережий, в прохладные пансионы у подножия снежных гор или в столь же фешенебельные и укромные усадьбы бывших крупных поместий. Сказочный отель «Руис Галиндо» в Вилья-Фортин-де-лас-Флорес на склоне Орисабы, с его всемирно-известным плавательным бассейном, в который ежедневно насыпают тысячи свежих цветков гардений, стал местом встречи политиков и денежной аристократии.
Мало где приходилось мне наблюдать, чтобы богатство и роскошь выставлялись напоказ с такой бесцеремонностью, как в Мексике, и особенно в ее столице, которая кишит миллионерами, и мало где миллионы наживаются с такой откровенной неразборчивостью в средствах, включая обман, несправедливость и прямой грабеж, как здесь. Заработать как можно легче и как можно быстрее — таков девиз здешних дельцов. Давно прошли времена, когда такие люди, как Альваро Обрегон, Эмилиано Сапата, Ласаро Карденас, зажигали в сердцах огонь борьбы за благородные идеалы, а своего Фиделя Кастро пока еще нет в этой стране.
В новом промышленном районе на окраине столицы, вероятно, вырастут новые жилые кварталы, если суждено осуществиться широко (пожалуй, слишком широко) провозглашенной программе жилищного строительства для рабочих. И тогда здесь возникнут те же самые проблемы, что и в самой столице» водоснабжение, канализация, уличное движение. Уручурту сумел довольно удачно решить проблему водоснабжения нынешнего четырехмиллионного города путем мобилизации новых водных источников, находящихся на значительном расстоянии, и сооружения крупных водопроводов, хотя при этом другие местности были лишены немалой части необходимой им воды. А как будет обстоять дело, когда численность населения достигнет восьми или десяти миллионов? Уручурту с успехом взялся и за решение другой проблемы — канализации. Более того, он по-новому наладил дело всей рыночной торговли и снабжения жителей доброкачественным продовольствием, хотя не смог помешать нескольким крупным концернам с их supermercados (большие магазины самообслуживания) окончательно прижать к стене мелкую торговлю. По его же инициативе были созданы парки, цветники, детские площадки, фонтаны и бассейны. Разумеется, предпринимал он и всевозможные попытки разгрузить центр города от уличного движения. Свои реформы он проводил без особых церемоний. Все, что мешало — а это были чаще всего мелкие земельные участки и жилища простых людей, — было в принудительном порядке убрано с пути, а если владельцы бывало сопротивлялись, то спор, быстроты ради, решался при помощи бульдозеров.
За несколько лет во вверенной ему столице под руководством его специалистов, при широком применении современных дорожных машин, было сооружено столько объездных путей, диагональных связок, скоростных магистралей и тоннелей, что эта реконструкция оставляет позади даже представление об «американских» масштабах. Но удалось ли действительно разгрузить городской центр, сделать движение более гибким, удовлетворить потребности в городском транспорте? Во время одного ливня мне пришлось наблюдать, как в течение почти двух часов переполненные трамваи, троллейбусы и такси — других средств передвижения здесь нет — не взяли ни одного пассажира из центра города. Автомашины, проносившиеся мимо, только обдавали грязью и водой терпеливые очереди до нитки вымокших людей. Если владелец машины не встанет пораньше, чтобы успеть минимум за полчаса до начала работы всеми правдами и неправдами завладеть местом для стоянки, то он затратит в несколько раз больше времени, чтобы найти, куда приткнуть свою машину. Такое же положение и в других крупных городах страны.
Что бы ни предпринималось, центр Мехико остается безнадежно перегруженным. Понадобилось немало времени, чтобы хотя бы в центральной части города отучить пассажиров требовать остановки автобуса где попало для посадки и высадки, что снижает скорость движения. Как автобус, так и трамвай обслуживаются одним человеком. Водителю приходится управляться не только со своими рычагами и тормозами, но также и с билетными автоматами и разменными кассами: он должен непрерывно пополнять их во время езды и в то же время вести машину в гуще сумасшедшего движения. На его долю достается воистину невообразимая нагрузка. Его европейский коллега ни за что не принял бы на себя столько обязанностей.