памятнике. Ему, бессмертному борцу за республику, воздавалась хвала и благодарность в первую очередь за то, что он, сражаясь за объединение Центральной Америки и многократно побеждая в боях за этот идеал, «с презрением отверг диктатуру, чтобы основать демократическое правление». Это было сто с лишним лет тому назад.
Усталость после ночной езды взяла свое: я незаметно задремал на своей скамейке и проснулся лишь тогда, когда с гор повеяло вечерней прохладой. Город снова ожил. Чистильщики размахивали своими щетками, открылись конторы и магазины, оживилось движение на улицах, загорланили музыкальные автоматы, и громкоговорители на всех четырех углах площади непрерывным потоком извергали марши, танго и песенки в красивом многоголосом исполнении. Однако их припев всегда был посвящен какому-нибудь прохладительному напитку, зубной пасте, детской присыпке или незаменимому средству от головной боли. Дорожки сквера и лестница собора заполнились всевозможной публикой. Богатое контрастами смешение красочных одежд придавало картине экзотическую прелесть и чем-то напоминало те залитые сахаром яркие пирожные желтого, зеленого, розового, красного, голубого цвета, которые продавали на каждом углу кондитеры-эмигранты из Италии.
Студенты шли на вечерние лекции. Многие из них в течение дня зарабатывали свой хлеб насущный, а по вечерам в этих тропических областях разум не особенно восприимчив к учению. Впрочем, мой новый знакомый из «Банка развития», который сам читал лекции по экономике, утверждал, что большинство этих будущих юристов, медиков, экономистов, филологов и искусствоведов рассматривают свое пребывание в университете в первую очередь как средство приобщения к политической жизни. Он посвятил меня и в некоторые другие особенности этого небольшого единственного в стране университета. Порядки здесь коренным образом отличались от европейских. Преподаватели, получая очень низкую плату, все как один работали здесь по совместительству и занимались преподавательской деятельностью, как правило, по вечерам. Обычно они довольствовались тем, что вместе со студентами прочитывали одно за другим учебные пособия, не развивая собственных мыслей и не проявляя никакой инициативы. Чрезвычайно своенравные слушатели, привыкшие с детского возраста к нежному обращению в соответствии со здешними правилами воспитания, решительно восставали против всяких покушений на принцип свободного посещения лекций, против всякой требовательности и всякого контроля за усвоением пройденного. Любой выговор студенту воспринимался как тягчайшее оскорбление. Когда приезжий доцент итальянец по незнанию обстановки попытался оказать на студентов некоторый нажим, местная пресса обрушилась на него с такой резкой критикой, что ему пришлось оставить службу. Опасности исключения по неуспеваемости здесь не существует. По прошествии определенного, не очень длительного срока обучения студенту автоматически предоставляется должность в судебном аппарате, в органах просвещения или здравоохранения.
Однако на физические функции организма вечерняя прохлада действует весьма благотворно. Огромный стадион, недавно сооруженный на широкой террасе Рио-Гранде, становился сейчас центром притяжения для многочисленных групп спортсменов, стекавшихся сюда со всех сторон. Я последовал за одной из них и некоторое время наблюдал за тренировкой. Однако, к моему разочарованию, я убедился, что тут предпочтение отдается военно-прикладным видам спорта, и ими молодые люди занимались с наибольшим воодушевлением. Это никак не гармонировало с видным издалека монументом мира, возвышающимся на крутом холме сразу за стадионом. Этот внушительных размеров памятник был воздвигнут гондурасским правительством в 1918 году.
Я решил подняться на холм. Путь туда вел через молодые посадки деревьев, первый отрадный признак пробудившегося стремления к восстановлению лесов. С этой одинокой горы, возвышающейся посреди дошлы, открывался великолепный вид на двойной город, разделенный рекой, на зеленый стадион и на всю замкнутую ступенчатую котловину Тегусигальпы. Еще отраднее отзывалась в душе простая надпись на цоколе монумента, в которой звучала надежда на светлое будущее. Ибо и здесь как выражение чаяний народа красовалось то же изречение, которое ныне на устах у всего человечества: «Paz en la tierra a los hombres de linen voluntad!» — «Мир на земле людям доброй воли!»
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АМЕРИКИ
Стройная и гибкая смуглянка! Солнце, созревать
дающее плодам,
Спелость приносящее зерну, в пляску
обращающее водоросли в море,
Создало оно и твой веселый облик, и твои
лучистые глаза,
И твой рот, исполненный живительною влагою
улыбки…
Печальное сердце мое ищет тебя неустанно,
Как я люблю твое дивное тело, твой голос,
задорный, звонкий!
Черная бабочка, нежность и сила в тебе заодно,
Ты, как пшеница и солнце, как маковка
и как родник.
Ни у кого, кто читает столь совершенную поэзию — эти строки принадлежат известному поэту Пабло Неруда (подлинное имя Нефтали Рейес), — не возникнет мысль о «слаборазвитости». Скорее читатель будет покорен красотою стиха, полнозвучностью слова. И он подумает: такой высокий уровень искусства возможен только в высокоразвитой стране. Правда, Неруда — чилиец, но условия в южноамериканских странах в общем и целом таковы же, как в Центральной Америке. Рассматривая, например, на одной из выставок в Школе изобразительных искусств в Тегусигальпе своеобразные картины молодого гондурасского художника Мигеля Ангела Руиса, я мог бы тоже поручиться, что передо мной творчество представителя одной из ведущих культурных наций. К сожалению, впоследствии это впечатление часто исчезало.
Мои знакомые весьма одобрительно отнеслись к моим планам изучения северо-восточного Гондураса и, в частности, Москитии: это были места, мало привлекавшие внимание исследователей. Однако гондурасские власти, напротив, не проявили к моему предприятию особого интереса. Точнее говоря, мне просто надоело ждать без толку в приемных то одного, то другого министра. Толпы просителей околачивались тут часами, зевали от скуки (этому занятию, доведенному до высочайшего совершенства, здесь посвящает себя множество людей) или курили сигарету за сигаретой. После трех неудачных попыток встретиться с одним высокопоставленным лицом я попросту махнул рукой на эту затею.
Зато к ректору университета я попал очень скоро и получил много полезных советов, пригодившихся мне в пути. В своей частной практике он выступал как виднейший в городе адвокат, а кроме того, был выдающимся писателем — короче говоря, это был один из интеллигентнейших гондурасцев, с которыми мне приходилось иметь дело. Когда я к нему явился, он копался в куче бумаг. Не прерывая своего занятия, он выслушал меня, расспросил о подробностях и немедленно продиктовал секретарше соответствующие отношения. Будучи одним из высших руководителей гондурасской системы просвещения, он помог получить бумагу, которая предоставляла мне право ночлега в рассеянных по всей стране сельских школах. Эта любезность оказалась тем более ценной, что останавливаться в школьных помещениях, при всей их скромности и непритязательности, было все же приятней, чем в деревенских хижинах, тесно набитых людьми и животными, с их невообразимой грязью и беспорядком. К несчастью, на моем пути было слишком мало школ.
Еще находясь в столице, я достаточно познакомился воочию и по рассказам с отсталостью жилищной и бытовой культуры населения. Чего уж тут ожидать от сельской местности! Я буду называть вещи своими именами. Мне кажется, преодоление этой отсталости должно входить в понятия «развития» и «подъема». Тут мало одной только технической и финансовой помощи; «расширение продовольственной базы и повышение общей экономической эффективности», как гласит пункт, повторяющийся во всех программах «развития», тоже не решают всех задач…
…Мы шли по малонаселенной, скудной горной местности — я, погонщик и его терпеливый вьючный осел, нагруженный минимальным походным снаряжением. Обычно я не брал с собой в поход ни палатки, ни запасов продовольствия, и, следовательно, мне часто приходилось заходить в дома, чтобы раздобыть еды и договориться о ночлеге. Это здесь общепринято: в сельской местности можно постучать в дверь любого ранчо и попросить приготовить обед или кофе или же о приюте на ночь. В девяти случаях из десяти эта просьба будет с готовностью удовлетворена, хотя и за приличное вознаграждение. В этой отзывчивости соединяются и природное гостеприимство, и обычай взаимопомощи, и стремление внести какое-то разнообразие в весьма однообразное существование, и суровая необходимость не пренебрегать никакой возможностью побочного заработка. Обычно хозяева немногое могут предложить, и путнику приходится делить с ними убогий кров и голодать вместе с ними. Что и говорить, при таком образе жизни теряешь в весе и порою страдаешь не столько от голода, сколько от обстановки, при виде которой кусок не лезет в горло. Зато начинаешь лучше понимать причины и проникаешься решимостью сделать все от тебя зависящее, чтобы помочь людям преодолеть их отсталость.
Мои знакомые называли Гондурас «безнадежной Страной», где не только бездумно расточают богатства лесов, недр и земли, но и — что еще хуже — не понимают необходимости напряженного труда для улучшения жизненных условий. Правда, это относилось в первую очередь к горожанам и так называемым «верхушечным» слоям населения. С другой стороны, они отмечали положительные черты сельских жителей и прочих простых людей, в особенности индейцев, — их умение довольствоваться малым, их выносливость и скромность. Эти качества сложились как за счет психического склада и традиции, так и — в равной степени — под давлением нужды. Один швейцарский специалист но садоводству, который по поручению министерства сельского хозяйства занимался опытными посадками поблизости от Тегука, скромный, трудолюбивый, простой человек, рассказывал мне, что многие его рабочие живут на расстоянии трех часов ходьбы от места работы и что они безропотно проделывают этот путь утром и вечером, хотя зарабатывают всего лишь 1–1,5 лемпиры в день. Это были самые лучшие, самые надежные и самые добродушные из его рабочих, вне всякого сравнения с городскими. У них не было ни малейшего чувства приниженности перед европейцами. Каждого, кто дружески с ними обращался — а много ли таких найде