Виктор устал. Но радостная улыбка озаряет лицо. Друзья окружают его, поздравляют. Больше всех рад Владимир Байков:
— Вот молодец, Витя. Что я говорил? А ты еще обижался на меня.
— Прости, Володя.
— Нет, не прощу, — лукаво улыбается Владимир. — До тех пор не прощу, пока ты еще один разряд не добудешь. Это раз. А во-вторых — пора повышенное обязательство взять: классность по вождению на одну ступень повысить.
— Уж не слишком ли тяжелую задачу ставишь?
— Не я, Витя, не я, дорогой. Время такие задачи ставит. В коммунизм идем. В нем равнодушным тихоходам не будет места.
СЛУЖУ СОВЕТСКОМУ СОЮЗУ!
В черное небо врезаются ракеты. Вспыхнув зелеными точками, скрываются за темной гривой леса. Пехота настойчиво просит огня.
А связисты в это время спешат в новый район. Виктор Гребенюк сжимает баранку руля. Он весь подался вперед, чтобы разглядеть дорогу. Но ничего не видно.
По кабине «газика» барабанит дождь, образуя на смотровом стекле сплошные струи, неистово пляшет на капоте.
Натужно, на самой высокой ноте воет машина. Шоферу становится душно от ее горячего дыхания. Веки слипаются от бессонной ночи. А прикорнуть некогда. Нет времени даже протереть глаза, смахнуть соленый пот.
Пляшет на ухабах машина. Нередко ей приходится сворачивать с дороги на целину. Командир усложняет и без того трудную обстановку. То участок «заражения» встретится на пути, то овраг, то лесная чаша, то «взорванный» мост.
В одном месте машина Виктора застряла. Выскочил он из кабины, задумался.
— Бросайте маты в колею, — скомандовал сержант Василенко.
На помощь пришел и шофер соседнего экипажа. Связисты дружно навалились на кузов:
— Раз, два — взяли!
Машина дернулась, медленно пошла вперед и наконец выбралась на ровное место.
К рассвету сосредоточились в лесу. Виктор остановил машину под высокой елью. Дождик едва протаранивал густые, широко расправленные ветви-крылья. Рядом в обнимку стояли три подружки-березы.
Отдохнуть бы… Виктор привалился к шершавому пеньку, вскинул голову. Небо по-прежнему сочилось дождем. Гребенюк закрыл глаза. Но встрепенулся испуганно: «А вдруг скажут: наступать, а я машину не осмотрел». Поднялся и принялся за дело. Когда все было готово, помог товарищам установить антенну.
Весь день солдаты готовили укрытия, знакомились с обстановкой. А ночью снова взмыли в небо ракеты и рассыпались белыми звездами. Грохнули залпы орудий. Через несколько минут старший радиотелеграфист Фитисов принял сигнал: «Вперед!» Наступление началось.
Машина движется в темноте. А «противник» не зевает, задает радистам работу. Атмосферные помехи усиливает искусственными. Но связисты не теряются. Фитисов нащупывает позывные своего корреспондента. Прием и передача продолжаются. В эту минуту связисты особенно чувствуют, как необходима их работа командиру. Без них он словно без рук, не может управлять боем. Поэтому они стараются изо всех сил.
— Начать работу на телеграфе, — приказывает старший лейтенант Зотов.
Теперь все зависело от умелого взаимодействия водителя и радиотелеграфиста. Поэтому Виктор повел машину осторожней, без рывков, хотя дорога очень плохая. Зато на ровных местах увеличивает скорость, чтобы не сбиться с темпа наступления. До предела напряжено зрение шофера. По вискам словно молоточками кто-то стучит. Но Виктор будто и не замечает этого. Одна мысль бьется в мозгу: «Вперед, вперед!» И так всю ночь… Связь не прерывалась ни на минуту.
…Учения продолжались. Все окопные работы были уже завершены. Теперь можно и отдохнуть.
На опушке вспыхнула ракета и, описав дугу, упала.
— Как на войне, — заметил Байков.
— Хотя и не на фронте мы, а трудно. Тяжела жизнь солдатская, — заметил кто-то. — Дома разве пошел бы вот в такую пору днем и ночью наступать, отходить. Спал бы себе на мягкой постели.
— Время нынче такое: не до сна, — ответил Василенко.
С полевой кухни доставили ужин. Виктор Гребенюк пьет чай, не сняв пилотки, обжигаясь и ругая поваров: «Вот накалили, до котелка не дотронуться!»
Младший сын Е. М. Гребенюка рядовой Виктор Гребенюк.
Неподалеку от него расположился сухощавый Жучков. Дождь нещадно обмывает его голову, но он ест невозмутимо, не торопится. Потом так же степенно прячет ложку, расправляет пилотку.
Это невозмутимое спокойствие товарища передается и Виктору.
Но отдыхать пришлось недолго.
— Сержанты, к командиру взвода! — раздался в полумраке голос, связного.
Прошло несколько напряженных минут. Воины изготовились к новому решительному броску. Но вот слышится команда:
— Атомная тревога!
Гребенюк вместе со всеми скрылся в глубоком котловане, надел противогаз. Вскоре раздался мощный «атомный взрыв». Теперь нужно немедленно использовать его результаты.
«Противник», видимо, хорошо укрепил свою оборону. Даже после «атомного взрыва» осталось немало огневых точек, которые сразу ожили, как только наступающие попытались двинуться вперед.
Напряженно всматривается Гребенюк в темноту. Трудно дышится в противогазе, слишком небольшой обзор. Но делать нечего. Отбоя пока не было, и приходится работать в противогазе.
Пляшет на ухабах машина. Плохо слушает хозяина. Но он упорен, настойчив. Руки у него твердые. Пот застилает глаза. Передохнуть бы. Да где там! «Противник» создал угрозу флангу наступающих. Десятки танков бросил он, чтобы остановить наступление. Прибежал командир взвода:
— Василенко, Гребенюк, за мной.
Оказывается, «противнику» удалось потеснить нашу пехоту, он прорвался в район артиллерийских позиций. На помощь пехоте пошли связисты.
Позицию заняли на танкоопасном направлении. Рядом расположились артиллеристы и танкисты, приготовились к отражению контратаки.
— Как на фронте, — слышится из соседнего танка незнакомый голос. — Все резервы собрали.
«Противник» начал обстрел. За позицией взорвалось несколько снарядов. Танки «неприятеля» приближались. Огонь нашей артиллерии становился все гуще.
Виктор Гребенюк строчил из автомата по танковому десанту. Контратака была отбита. И снова занял воин свое место за рулем автомобиля. И снова, обдуваемые ветрами, пошли они в наступление, стремительно, неудержимо. Но «противник» никак не хотел отдавать выгодной позиции, расположенной на высоте. Ее потеря нарушила бы всю систему обороны. Вот почему сопротивление было стойкое, упорное. Грозное дыхание «боя» доходило сюда, в лощину, где остановил машину Виктор. Связь по-прежнему работала четко. По лесной чащобе гуляло протяжное эхо. Гулко стучали пулеметы, стрекотали автоматы. И в эту трескотню врывался грохот артиллерийской канонады. Где-то поблизости ревели танки. Вводились свежие силы.
А зеленые звездочки-ракеты висели в небе. Они все чаще вспарывали темноту. Минометчики из глубины усилили огонь. Пехоте стало легче. Казалось, победа близка. Но в эту минуту посредник неожиданно объявил:
— Старший радиотелеграфист выбыл из строя.
— Рядовой Гребенюк, заменить Фитисова! — крикнул сержант.
Водитель взобрался в закрытый кузов, где располагалась радиостанция. Работал он быстро, уверенно, как заправский связист. Команды передавались точно, оперативно. А Фитисов улыбался, довольный. Это он помог товарищу овладеть смежной специальностью. Но торжествовать, оказывается, было рано.
— И Гребенюк «убит», — объявил посредник. — Начать продвижение вперед.
Но сесть за управление машиной было некому.
— Непорядок, — заметил посредник. — Такой хороший экипаж — и вдруг осечка. Жалко…
Наступил рассвет. От утреннего солнца загорелись верхушки деревьев. Молодая трава блестела дождевыми каплями. От легкого ветерка заструились, закипели посвежевшие листья. Засвистели птицы.
Но связисты словно не замечали обновления природы. Каждый считал себя виновным в ночном происшествии. Виктор Гребенюк о чем-то сосредоточенно думал. Неподалеку сидел Василенко, и только рядовой Семенов, казалось, ничего не уловил в настроении товарищей. Загоревшее лицо его застыло в спокойной улыбке. Он украдкой поглядывал на Виктора. А тот, видя беспечность друга, вскипел:
— Эх, человек! Чему смеешься?
— А что, плакать прикажешь? — попробовал тот отшутиться.
— Разве мы не виноваты в этой истории? — махнул рукой Виктор. — Кто замену должен себе готовить?
— Слушай, — не унимался Семенов. — У тебя душа не должна болеть. Ты же радиотелеграфиста заменил.
— Заменил, заменил… А когда я стал «убитый», что получилось? Выходит, и я должен подготовить шофера.
— Дело неплохое. Да стоит ли стараться. До конца службы осталось немного. Пора за чемоданы браться…
— Да ты что?! В своем уме? — рассердился Виктор.
Семенов засмеялся весело, заразительно, показав белые ровные зубы. Только теперь понял Виктор, что товарищ пошутил.
— Правильно задумал, — уже серьезно продолжал он. — А кого в подшефные возьмешь?
Его перебил сержант Василенко:
— Меня и Фитисова.
…На разбор остановились у опушки леса. Наскоро почистили сапоги, расправили гимнастерки. Стояли в тесном, сомкнутом строю. Полковник, коренастый, черноусый, с веселыми глазами, проходил перед строем. Взгляд его остановился на Гребенюке:
— Видел, товарищ Гребенюк, вас в сегодняшнем «бою». Держались молодцом.
Полковник приказал солдату выйти из строя. Он сделал несколько шагов и повернулся лицом к товарищам. Гимнастерка плотно облегала его мускулистое тело. Теперь она уж не коробилась, как раньше, когда он только что прибыл в роту. И смотрел перед собою смелее. И весь он собран, подтянут. Кажется, прикажи ему сейчас, дай любое задание — выполнит без промедления.
— Сегодняшние учения явились для всех проверкой, хорошей проверкой. И все вы, товарищи, действовали успешно. Но я хотел бы особо отметить рядового Виктора Гребенюка. По трудным дорогам водил он машину, участвовал в отражении контратаки. Действовал, как в настоящем бою. И за это объявляю ему благодарность.