Она посмотрела на длинную красную полосу на ноге, перевела взгляд на лодыжку, которая до сих пор побаливала. Слезы снова подступили к глазам. Но она продолжала холодно и внимательно рассматривать себя.
«И через тот забор лезть не надо было, трусливая зайчиха. Если бы дала отпор, они бы тебе ничего и не сделали».
Она думала, что эта строгость к самой себе поможет, что так ей удастся избавиться от этого гадкого чувства, но чуда не произошло. Все стало только хуже. Она уже оделась, когда позвонили в дверь. Мама же дома? Так и есть, Касси услышала шум в прихожей. Она выбежала на лестницу, чтобы послушать, кто пришел.
О нет… Только не это…
– Здравствуйте, мефрау Зондерван.
Из-за расстояния было неотчетливо слышно, но голос Фейнстры невозможно спутать с другим. Касси закрыла глаза.
– Да?
– Извините, мы виделись в последний раз довольно давно. Тео Фейнстра, из лицея Гегиуса.
– Ах да… Проходите. Сразу скажу: у меня очень мало времени. Но, думаю, вы пришли поговорить с Касси.
– И с вами, разумеется.
Касси спустилась на цыпочках чуть ниже.
– Ладно… Что ж, садитесь. Но повторяю, у меня мало времени.
Касси услышала тяжелые шаги Фейнстры. Ничего удивительного: он всегда носил ботинки, которые выглядели очень массивными. Бам. А это наверняка его дурацкая сумка. Такая огромная, что ее впору брать с собой в путешествия. И…
Она услышала, как Фейнстра откашлялся. О боже, сейчас начнется. Ей казалось, будто она в невесомости. Ни за что не держится. В любую секунду может упасть.
– Да, я хотел бы лично выразить свои соболезнования. Я очень сожалею о вашей утрате, потерять маму…
Ненадолго повисла тишина.
Затем последовал мамин ответ, прозвучавший спокойно и лаконично:
– Значит, моя мать умерла? Вот это новость.
Касси, давно выучившая все мамины интонации, услышала в голосе напряжение. У нее так сильно задрожали колени, что ей пришлось сесть. «Возьми себя в руки, – взмолилась она, – пожалуйста, мама, только не устраивай сцену. Я и так готова провалиться со стыда. Если ты на него наорешь, я сбегу».
Сердце билось у нее в груди так громко, что она едва могла расслышать голоса внизу. Почему так тихо? Чего ты ждешь, придурок? Почему не перескажешь ей наш телефонный разговор?
Фейнстра покашлял.
– Ой, – произнес он.
И все. В голосе отразилось удивление. Одно маленькое «ой» в таком большом помещении, как будто одинокая золотая рыбка вильнула хвостиком в гигантском аквариуме. Потом последовало еще одно «ой».
Но вот он снова зазвучал как Фейнстра – сама корректность, абсолютно невозмутим:
– Приношу свои извинения, мефрау Зондерван. Должно быть, в администрации школы совершили непростительную ошибку. Надеюсь, вы примете наши извинения.
Изнемогая от напряжения и страха, Касси ждала, что будет дальше. Так просто он точно не закончит. Сейчас он тут им устроит, сто процентов. Но на несколько секунд воцарилась тишина.
– Да ладно вам, – к огромному изумлению Касси сказала мама. – Ерунда.
Ее голос звучал одиноко и устало.
– Для меня моя мать уже давно мертва. Хотя вы первый, кто выразил соболезнования, это очень мило.
Она встала и подошла к большому шкафу. Касси увидела ее в полный рост. «Черт, на ней снова эта уродская кофточка! С очень глубоким вырезом. Что подумает Фейнстра?!»
Судорожным движением мама убрала непослушную прядь волос за ухо, а затем принялась копаться в корзинке, где она обычно прятала сигареты.
– У вас не будет сигареты?
– Извините, я не курю.
– Вы постоянно извиняетесь, сожалеете. Я – нет. Rien de rien, non je ne regrette rien[11]. Родители, что с них взять. Одно сплошное нытье, можете у моей дочери спросить.
С улицы послышался автомобильный гудок, долгий и настойчивый.
– О, а вот и мой парень. Эх, мне пора, – ее голос зазвучал иначе, веселее. – Подождите, я позову Касси.
Она легко взбежала вверх по лестнице. Касси едва успела юркнуть в комнату.
– Касси! К тебе гости, а я уже ухожу.
Еле передвигая ноги, Касси спустилась вниз.
– Ну, солнышко, вылезла? Может, нальешь своему учителю что-нибудь выпить? Ханс отвезет меня в парикмахерскую, увидимся днем. Всего доброго, э-э, Тео…
Она помахала Фейнстре и скрылась.
Учитель встал и протянул ей руку. Касси с удивлением отметила, что он как будто совсем не сердится.
– Здравствуй, Кассандра. Как у тебя дела?
– Хорошо, – пробормотала она застенчиво. И добавила: – Будете кофе?
Он помотал головой:
– Я бы не отказался от стакана воды.
Когда она поставила стакан перед ним, учитель сказал:
– Садись. Пожалуйста.
Кассандра опустилась на диван. Она спокойно сидела, рассматривая свои туфли, но внутри у нее нарастало сопротивление. «Я тебе ничего не расскажу, ничего. Никому об этом не надо знать. Уж точно не в школе».
– Как ты знаешь, скоро начнутся контрольные.
Ответа не последовало.
– Мы сейчас как раз усиленно повторяем весь материал.
Едва заметный кивок.
– Я узнал у своих коллег, насколько ты готова.
Она подняла глаза:
– И?
– В целом неплохо. Ты хорошо учишься, но ты и сама в курсе. Учителям ты нравишься. Ты знала об этом?
Касси пожала плечами:
– Не особо.
– Завтра утром в редакции будет собрание по поводу специального весеннего выпуска газеты. Мы надеемся, что ты сможешь прийти.
Слезы. Только не сейчас, черт побери. Не моргая, Касси посмотрела в окно и быстро вытерла глаза, пока Фейнстра делал глоток воды.
– Я больше не хочу быть в редколлегии.
Часы тикали, соседка пела, по улице проехала машина, Фейнстра смотрел на стакан и молчал. Затем он откашлялся, поднял бровь и спросил неуверенным голосом:
– Это ведь не из-за Де Баккера?
От такого неожиданного поворота в беседе Касси страшно испугалась. Ей пришлось сесть на ладони, чтобы Фейнстра не увидел, как у нее затряслись руки.
– Что, почему? Что сказал Де Баккер? – она как будто охрипла.
– Ничего, – удивился Фейнстра. – Касси, ты вся дрожишь. Все нормально?
Она кивнула.
– Что там с… Де Баккером? Почему вы заговорили о нем?
– Он вышел из редколлегии. Я думал, ты знаешь. И что ты поэтому… Вы все-таки из одного городка.
Касси фыркнула, она снова злилась.
– Да, к моему большому сожалению. Если уж я кого и ненавижу.
Фейнстра помолчал и, не услышав продолжения, произнес задумчиво:
– Да уж, это непростой юноша. От него немало проблем, последнюю неделю я все думаю, что на него нашло. Эх, кто знает. – Он поднялся. – Значит, завтра мы снова тебя увидим. Отлично.
«Я этого не говорила!» – хотела закричать Касси. Или говорила? Она не смогла вспомнить и не стала перечить.
– Ладно, – послушно сказала она. – И спасибо вам.
– Спасибо?
– Что вы ничего не сказали, ну, про тот наш разговор по телефону.
Учитель лишь кивнул. Выйдя за порог, он обернулся:
– На это собрание он бы все равно не пришел. Его отстранили от занятий на десять дней. Ужасно, из-за этого он может остаться на второй год.
Когда Фейнстра ушел, по-настоящему ушел – сел в машину и завернул за угол, – Касси снова поплелась к дивану. Она сидела и смотрела в одну точку. Отстранили… то есть это значит, что он на свободе? Что он разгуливает по городу, по Борхерлан?
Она услышала, как у соседей во дворе залаял Юпи.
«Вот бы у меня была собака или кошка, – вдруг подумала Касси. – Кто-то свой, кто-то мягкий, кого можно обнять». Она пошла к себе в комнату, вытирая глаза. Забралась на стул и достала со шкафа своего старого плюшевого медведя Бошу. От Боши сейчас исходило намного больше тепла и участия, чем от мамы, но когда она обняла его и легла на кровать, то все равно разрыдалась.
Ей удалось немного поспать без кошмаров, до того как внезапно она услышала, что кто-то зовет ее по имени – сначала откуда-то издалека, а затем уже рядом:
– Касси! А, вот ты где. Ты чего в кровати лежишь, до сих пор не в настроении?
Зевая и не отпуская Бошу, Касси повернулась. Сперва ей показалось, что она еще не проснулась окончательно. Вместо мамы, которую она привыкла видеть – стройной блондинки, вылитой шведской няни из кино, как та сама себя называла, – перед ней была ярко накрашенная женщина с волнистыми черными волосами, в длинной белой юбке с оборками и в ярко-красной полупрозрачной блузке. Женщина подняла руку вверх, звеня блестящими браслетами, и засмеялась в полном восторге:
– Ну? Как тебе?
Касси смотрела на нее и не верила своим глазам.
– Пожалуйста, скажи мне, что это сон.
– Перестань дурачиться… Просто надо привыкнуть. Но тебе ведь нравится, да?
– Это ты придумала? Или Ханс?
– А что это меняет?
Мама развернулась и вышла из комнаты. На пороге она крикнула через плечо:
– Спасибо тебе большое за твои едкие комментарии! Боже, какая же ты всегда позитивная.
В ее голосе отразились разочарование и обида, Касси сразу стало стыдно за свои слова. Она села на край кровати и какое-то время безучастно смотрела в одну точку.
Часы показывали половину шестого. По всей видимости, сегодня ей предстояло ужинать с танцовщицей фламенко.
Касси быстренько умылась, почистила зубы и начала расчесывать волосы. Вот бы это была ее идея…
«Хватит уже подстраиваться под всех этих парней, – не раз убеждала она маму. – Разве ты не хочешь нравиться им такой, какая есть?»
«Доживи сначала до сорока, потом поговорим», – отвечала на это мать.
Касси вздохнула. Эх, бывают в жизни вещи и пострашнее, чем новый цвет волос. Кто знает, может, Ханс завтра сбежит и мама снова перекрасится в блондинку. До следующего раза.
Мама молча сидела за кухонным столом. От ее возбужденного настроения не осталось и следа. Касси осторожно положила руку на ее красный рукав:
– Извини. Понимаю, не надо было так реагировать. Я просто не до конца проснулась.