В районе Клавервейде был всего один автобус – ездил он только в будни в час пик. Он останавливался в конце большой дороги, там приходилось пересаживаться на автобус до вокзала в Девентере. Оттуда можно было доехать на городском автобусе до церкви, что находилась рядом со школой.
«Это будет ужасный день», – мрачно заключила Касси. Но судьба ей улыбнулась.
Она стояла на остановке вместе с несколькими молчаливыми местными жителями и ждала автобус, пытаясь понять, почему же она, черт возьми, просто не осталась дома, когда возле нее неожиданно остановилась машина. Стекло опустилось, и показалось лицо как всегда невозмутимого Фейнстры, свежего и приглаженного, с галстуком пепельного цвета поверх белоснежной рубашки.
– Здравствуй, Кассандра. Тебя подвезти?
– Да, было бы здорово, – проговорила она нерешительно.
Он переложил свой тяжелый портфель на заднее сиденье, и она села в машину.
– Как выходные?
– Нормально.
– Ты придумала отличную тему. Уже что-то пишешь?
– Нет, еще нет.
Фейнстра вел машину очень спокойно. Касси заметила, что он ни разу не превысил скорость. Около спидометра на приборной доске она увидела его фотографию с женой и тремя детьми. Два мальчика были копией отца. Очки точь-в-точь как у него, да и подстригались они все, видимо, у одного и того же парикмахера. У его жены щеки горели румянцем, а на лице не было ни капли косметики. Касси подумала, что женщина выглядит старомодно, но очень мило. Прямо как какая-нибудь из тех мамочек из книжки, которые готовят пудинг и вяжут носочки. Наверняка она носит платья в цветочек и не имеет вредных привычек.
За окном проплывали луга и поля.
– Можно открыть окно? – спросила она.
– Да, конечно… – он нажал кнопку на двери и немного опустил стекло с ее стороны. – Так пойдет?
– Да, спасибо.
О боже. Ехать еще целых двадцать минут. О чем можно разговаривать с учителем? Как хорошая девочка сделала домашнюю работу? Черт.
Фейнстра тоже молчал, казалось, он был полностью сосредоточен на дороге. Касси посмотрела на его руки, сжимавшие руль. «Добрые руки, – подумала она. – Интересно, какой он отец? Может, что-то типа Хуго, только… надежнее, что ли? Нет, неподходящее слово». Ей не хотелось так думать о Хуго. «Уделяет семье больше времени и внимания», – заключила она. И вдруг подумала: «Я же могу все ему рассказать. Все равно через пару дней полиция придет в школу и будет задавать вопросы».
– Недавно… – начала она. – Вы помните, когда я сказала, что моя бабушка…
Она вдруг замолчала.
– Да?
– Тогда правда кое-что случилось. Кое-что другое.
– Да?
– Эдвин, Флорис, Тим и еще один мальчик, он не из нашей школы… Они надо мной издевались. Вернее, напали, пытались сорвать с меня одежду.
Итак, она сказала. Сделала глубокий вдох.
– И я сходила в полицию, написала заявление.
Фейнстра застыл. Руки, голова, плечи – он словно окаменел. Лицо его налилось кровью, на шее вздулись вены.
– Вот ублюдки, – еле слышно, но очень отчетливо проговорил он. И затем еще раз: – Ублюдки!
Касси не верила своим ушам. Раскрыв рот, она посмотрела на учителя.
Он откашлялся, слегка ослабил галстук и сказал:
– Прошу прощения, вырвалось.
Чтобы Фейнстра произнес грубое слово, да еще дважды! Ей никто не поверит.
– А сейчас? Как ты сейчас?
Она пожала плечами:
– Терпимо. Мне все это до сих пор часто снится. И иногда бывают приступы страха. По любому поводу.
Ей на секунду показалось, что Фейнстра сейчас опять начнет ругаться, но он лишь стиснул зубы и сказал:
– Могу себе представить.
И после небольшой паузы:
– Когда ты заявила в полицию?
– В субботу.
– Значит, скоро они захотят пообщаться с этими молодыми людьми.
Касси взглянула на спидометр: Фейнстра вдруг сильно разогнался. А как он странно выглядел! Таким она его еще никогда не видела.
– Вы же ничего не расскажете в школе?
– Если я промолчу, то буду плохим учителем.
– Но ведь Эдвина отстранили от занятий…
– За другие дела.
Он взглянул на Касси.
– Нет, если ты действительно не хочешь, чтобы я об этом рассказывал, я не буду. Но надеюсь, ты разрешишь мне побеседовать с ними. Чтобы достучаться до них. Чтобы они поняли, что натворили и насколько это все серьезно.
Нахмурившись, он прибавил скорость и обогнал грузовик.
– Но самое главное, я не хочу, чтобы они как-то пытались допекать тебя – словами, взглядами, неважно. Школа должна быть безопасным местом. Всегда, и уж точно сейчас.
Сразу после моста они встали в пробку, которая всегда собиралась в понедельник утром. Фейнстра молчал, Касси тоже. Она рассматривала людей в соседних машинах. Кто-то читал газету или говорил по телефону. Кто-то доедал свой завтрак – яблоко или бутерброд. Несколько человек ковыряли в носу, как будто жестяные домики, в которых они сидели, делали их невидимыми. Один мужчина, скорее, молодой парень, подмигнул ей. Она покраснела и отвернулась.
– Так что? – спросил Фейнстра, когда они заехали на парковку. – Что ты решила?
– Да, давайте так, – ответила Касси и кивнула.
Она представила эту картину: три урода с опущенными головами сидят на скамейке, а Фейнстра произносит свою пламенную речь и отчитывает их. Красота! Пускай еще расскажет им, что она написала заявление в полицию. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, она, наконец, смогла зайти в школу.
В принципе, в школе все было нормально. Дни шли своим чередом, все было как прежде, только Фейнстра иногда взволнованно поглядывал в ее сторону. В понедельник они с Манон, ее новой подружкой, сходили на перемене в магазин примерить одежду, а во вторник Герт, математический гений, который, как считала Манон, положил глаз на Касси, так здорово помог ей с алгеброй, что она сразу все поняла. В среду утром состоялось внеочередное собрание редколлегии школьной газеты, и оказалось, что тема, предложенная Касси, пришлась ученикам по душе: в редакцию принесли уже шесть готовых эссе и еще двенадцать человек прислали тезисы.
Кобу она просто выкинула из головы. «И что я на ней зациклилась?» – спрашивала она себя по крайней мере десять раз на дню. Касси списала все на грозу и прочие события: просто она была сама не своя. «Теперь все прошло, – решила она. – Не хочу больше ее видеть, эту сумасшедшую тетку. Чем меньше взрослых в моей жизни, тем лучше».
Однако в среду днем, как раз когда она собиралась ехать в магазин, «сумасшедшая тетка» снова ей позвонила:
– Здравствуй, милая, как у тебя дела?
– Отлично.
«И никакая я тебе не милая».
– Это хорошо.
Повисла пауза.
– У меня… закончились спички. И у Стру в магазине случайно нет скипидара?
– Нет.
– Жаль. Но шампунь же есть, да?
– Да.
– Тебя не сильно затруднит привезти мне упаковку спичек и шампунь?
– Какой шампунь?
– Да неважно. Просто самый дешевый.
– Ладно.
– И еще, Касси…
Опять долгая пауза.
– Может, у тебя будет время немного задержаться у меня? Если хочешь, можем вместе поужинать. Я бы хотела тебе кое-что рассказать.
По телефону с Кобой говорили две Касси. У одной внутри кипела злость. Другая же очень скучала по большому дивану, по покою и синеве, по мягким рукам Кобы, и ей становилось невыносимо больно.
– Алло? Ты здесь?
– Да, здесь.
– Хорошо. Послушай, Касси, я понимаю, что ты на меня злишься. В воскресенье… все это было неприятным недоразумением. Тебе, наверное, было обидно.
О, это она, значит, заметила. А извиниться… не приходит в голову? Ох уж эти взрослые.
Касси раздраженно выдохнула.
– Дай мне шанс все тебе объяснить. Чтобы все исправить.
– А зачем вам это? – язвительно спросила Касси. – Боитесь, что я перестану доставлять вам продукты из магазина?
Она услышала, как Коба вздохнула.
– Магазин, это было… Неважно, я как-нибудь тебе все объясню. Я… Пожалуйста, Касси, давай не по телефону, я с ним не очень-то в ладах. Прошу тебя, приезжай ко мне в среду.
– А приезжайте вы ко мне! – рассердилась Касси. – Вы вроде не инвалид, так? И не под арестом сидите? Или, может, все-таки под арестом?
Снова повисла тишина.
– Ты правда этого хочешь? – осторожно спросила Коба. – Если да, то… – она тяжело вздохнула, – тогда я приду. Но то, что я хочу тебе рассказать… я хочу, чтобы об этом знала только ты. Ни твоя мама, ни кто-либо еще.
– А что не так с моей мамой? Да вы ее даже не знаете!
– Перестань, Касси… Твоя мама – прекрасный человек. Но я слишком долго жила в одиночестве, уже много лет ни с кем не общалась. Только с врачом один-единственный раз, иногда с ветеринаром…
– И с курьером из службы доставки.
– Нет, он оставлял посылку у ворот. Я… я вообще-то не очень любила людей. Пока не появилась ты.
У второй Касси перехватило дыхание. «Скажи, – мысленно умоляла она. – Скажи, что я тебе нравлюсь. Что я в любое время могу зайти к тебе в гости. Что ты хочешь быть моей Обой».
– Милая, все довольно запутанно, – сказала Коба. – Не знаю, может, это взаимность, потому что ты открыла мне свое сердце. Или, может, потому что ты появилась в моей жизни как раз в тот момент, когда я оказалась готова с кем-то поговорить, рассказать кому-то свою историю. Может. – она запнулась. – Еще раз прошу, давай обсудим это не по телефону. Пожалуйста.
– Ладно, я заеду. Спички и шампунь.
– Спасибо тебе.
Касси уже убрала телефон от уха и собиралась нажать отбой, когда услышала:
– Я буду очень тебя ждать…
Впервые она почувствовала, что не особенно торопится в поместье Борхерхоф. Тонкий внутренний голосок шептал, что Коба только усложняет ей жизнь, что не стоит возлагать на нее какие-то надежды. Она закрывала кассу дольше обычного и закатывала тележки, двигаясь как в замедленной съемке. Даже Стру, который считал, что быстро с работы уходят только плохие работники, заметил, что она как-то уж слишком медлительна.