– Нет, однозначно нет, – Касси была решительно несогласна, – я же написала, что он хочет уберечь свою мать от позора.
– От какого именно позора?
– Ну, что ее родные – такие ужасные люди.
В телефоне стало тихо.
– Да, действительно, это неприятно, но…
– Что? – произнесла Касси с более вызывающей интонацией, чем того хотела.
– Ведь бабушка этого мальчика стала жертвой в руках тех ужасных людей? Получается, сама она была совсем другой? Она не хотела жить по их бесчеловечным законам.
«А ведь правда, – подумала она. – Но все же…»
– Нет, – твердо ответила Касси. – Это разрушит их жизнь.
– Их?
– Жизнь мальчика и его мамы.
«Вот чертовщина! Что он меня пытает?»
– Да, возможно, ты права. Но с другой стороны… не знать, откуда ты, почему родители тебя бросили – это очень тяжело. Для многих это большая проблема.
– Лучше его маме ничего не знать. Она привыкла так жить.
– Как скажешь… Во всяком случае, твой рассказ от этого не станет хуже, будет более правдоподобным. Но ты – автор, ты решаешь.
– Вот именно, – раздраженно ответила она.
Всю дорогу до дома она повторяла: «Я автор, я решаю».
Это ее история, ее тайна. И случай с таблетками, он никак не связан с удочерением мамы, все из-за Ханса. Или, может быть, из-за нее самой, потому что ее долго не было дома. Но она больше не будет так делать.
Однако Касси не смогла легко избавиться от сомнений, которые посеял Фейнстра. Ей вдруг ужасно захотелось к Обе. Она притормозила, снова достала телефон и позвонила домой. Ответил Муса.
– Привет, Муса, как там моя мама?
– Все отлично. Хорошо сидит в саду, немного сплетается со стариком Манделой.
– Что вы делаете?!
– Сплетаемся. Ну, знаешь, маленько разговариваем.
– А, сплетничаете! – она засмеялась. – Я уж подумала… ладно, неважно. Ничего, если мы сегодня чуть позже поужинаем? Хочу заехать к Кобе.
Она практически услышала, как он раздумывает.
– И все же, пожалуйста, в полседьмого дома, – сказал он наконец. – Знаю, я не папа, но надо много поговорить. О врач и клиника. О таинственная дама Коба. О мама любит Касси и наоборот. О расследование полиции.
У Касси немного закружилась голова.
– Они опять заходили?
– Нет, звонили.
– И что сказали?
– Скоро расскажу, Касси. Полседьмого.
Аргус уже поджидал ее у ворот. Он бежал рядом с ней рысью, потому что Касси буквально помчалась к дому. Следовало много рассказать, а времени было совсем мало.
Коба чистила козий сарай, она как раз вывезла наружу тачку с соломой и пометом. Касси остановилась возле нее и, пытаясь отдышаться, поздоровалась.
– Милая, ты что, так быстро ехала? Ничего не случилось?
– Случилось.
Черт, почему у нее дрожит голос?
Коба обняла ее за плечи. От нее сильно пахло козами.
– Давай-ка пойдем в дом. Или ты хочешь посидеть в саду? Чайник поставить?
Касси помотала головой:
– Я совсем ненадолго.
– Хорошо, тогда посидим на крыльце, – она откатила тачку и села на третью ступеньку.
Устроившись рядом с ней на мраморной лестнице, Касси взахлеб начала рассказывать:
– Мама наглоталась таблеток, Муса приехал, а мне до сих пор страшно, а полиция начала расследование, но я не знаю, говорили они с теми или нет, а еще она сказала, что аварии не было, ее отдали на удочерение, а я…
Коба остановила ее:
– Так, погоди, я ни слова не понимаю. Не все сразу, пожалуйста.
Касси сделала глубокий вдох и рассказала заново. Коба внимательно ее слушала, почти не задавая вопросов.
– Это все? – спросила она наконец.
Касси в изнеможении кивнула. «А еще я внучка папаши Стру, но об этом я никому не скажу».
– Еще хочу у вас кое-что спросить.
У вас. Это вы выглядело довольно неестественным. Коба посмотрела на часы.
– У нас еще три минуты, вперед.
– Хорошо… А эта Марьян, какая она была?
Коба с недоумением посмотрела на Касси.
– Марьян Стру? Пф, да… Кажется, не особо смышленая, но славная. Мы с ней виделись только на официальных мероприятиях наших отцов. Она занималась гимнастикой и народными танцами, больше я и не знаю о ней ничего. А что такое?
Касси пожала плечами:
– Да просто. А Эд? Что случилось с ним?
Коба помедлила.
– Эд больше не объявлялся. Через несколько лет я прочитала в газете, что он погиб в Андах во время восхождения.
Она взяла пучок соломы и стала очищать свои грязные резиновые сапоги так тщательно, словно от этого зависела ее жизнь.
– Тетушки до сих пор живут в том доме?
– Обе умерли, – сказала Коба, не отрываясь от своего занятия.
– А тот дом?
– Достался мне по наследству, но у меня не было денег, чтобы рассчитаться с их долгами, поэтому теперь дом ничей, там никто не живет. Через десять лет он перейдет государству, и его смогут продать.
– Грустно.
– Да, – Коба легонько пожала плечами. – Действительно, очень грустно. Но речь идет об очень больших деньгах, почти пятнадцать тысяч евро, понятия не имею, где мне столько взять. Да и кроме всего прочего, я очень долго не хотела связываться с этим домом.
– А теперь хотите?
Она задумчиво кивнула:
– Да, я бы хотела как-нибудь на него взглянуть. Чтобы закончить эту историю, понимаешь? Самые глубокие раны начали потихоньку заживать.
Касси разглядывала руки Кобы, ее кудрявые волосы, перепачканные штаны. Она вдруг поняла, что не хочет никуда уходить. Никуда. Никогда.
И тут она выпалила:
– Можно я поживу здесь пару недель?
Коба оторопела и прекратила вытирать сапоги.
– Здесь? У меня?
Касси кивнула:
– Если мама ляжет в клинику. Иначе я останусь дома совсем одна.
– А как же Муса?
– Он не может быть здесь вечно. Его ждут в волонтерской службе, он там работает, а еще иногда он подменяет консьержа в средней школе. Многие на него рассчитывают.
Коба опустила голову и уставилась на свои сапоги. Стоило Касси подумать: «Я ей не нужна, ей я тоже не нужна», – как Коба подняла голову. В глазах у нее стояли слезы.
– Милая, это чудесная мысль. Такое чувство, будто моя маленькая девочка… – Она покачала головой и смахнула слезу со щеки. – Забудь, я просто глупая старуха. Пожалуйста, переезжай ко мне и живи сколько хочешь.
Касси давно было пора ехать домой. Они вместе дошли до ворот.
– В тот раз, когда я была в мастерской наверху, – неожиданно сказала Коба. – Ты тогда стояла на лестнице. Ты как-то меня позвала. Как?
Касси покраснела.
– Не помню. Наверное, мефрау.
Коба помотала головой:
– Нет, прозвучало как-то иначе.
Она казалась какой-то разочарованной. По дороге она срывала увядшие цветы, один раз показала Касси на золотистую жабу, которая пряталась в траве у дорожки. Коба держала большие ворота открытыми, но Касси все медлила.
– Мне казалось, что мефрау – это странно, – вдруг сказала Касси, смущенно опустив глаза, – а Коба… так не принято обращаться. Вы ведь старше.
– И?
Вздох. Деваться было некуда.
– И тогда я сказала Оба.
– Оба… – женщина посмотрела перед собой и повторила, усмехнувшись: – Оба. Я так и поняла, но думала, мне послышалось.
Она взяла Касси за руку и посмотрела на нее почти умоляюще:
– Пожалуйста, девочка, называй меня так. Давай я буду твоей Обой? Таким… совсем другим человеком. А не той… страшной одинокой теткой, которая угрожает ружьем упавшим девочкам.
Они дружно рассмеялись.
– Касси и Оба, – повторила Касси уже за воротами. Звучало славно, ощущалось тоже хорошо.
Ей было удивительно, как можно так быстро выстроить с кем-то такую прочную связь. Эту мысль сразу же сменила другая: «Марьян Стру я бы никогда не смогла так доверять».
На теннисном корте Де Баккеров кто-то играл. Касси услышала издалека: тух-тух, тух-тух. Радостные возгласы. Она взглянула на дорогу, ведущую в город, но не заметила ничего, что могло бы вызвать беспокойство. Пожилая пара выгуливала собаку, вдалеке небольшая компания детишек каталась на велосипедах. Лучи вечернего солнца падали сквозь кроны деревьев на асфальт, рисуя золотые узоры, и светили ей прямо в лицо, когда она ехала по Клавервех.
«Если бы я не пошла в полицию, то могла бы просто забыть про ту субботу, когда была гроза.
Если бы я не придумала "Семейные тайны", то не узнала бы о Стру.
Если бы у мамы просто были родители… Если бы мы не переехали…
Если… Если бы да кабы, то во рту росли б грибы, – так все время говорил Хуго».
Вечер стоял чудесный. На улице повсюду сидели люди. В такую погоду в районе Клавервелд все занимались барбекю. Над большинством садов клубился плотный белый дым, все было как надо, и все жители пребывали в наилучшем расположении духа. Почти все здоровались с Касси.
«Еще чуть-чуть, и они всё узнают, – подумала она. – Интересно, они продолжат здороваться или будут молча отворачиваться, увидев меня?»
Может быть, все будет в порядке. Ведь они с мамой тоже были другими. Без отца, без машины, мама без работы, и тем не менее все к ним хорошо отнеслись. Касси увидела вдалеке среди сверкающих после еженедельной субботней мойки машин старенький припаркованный «пежо». Вот что еще было другим: Муса! Пожалуй, он был единственным темнокожим на всю округу. И что скажут люди, когда узнают, что она живет в доме у ведьмы? Касси вздохнула. Да, нормальными они точно не были. Нормально здесь – это папа, мама и двое детей, поставить надувной бассейн и сушить белье в саду, завести собачку или кошечку. И никакой крапивы во дворе, разумеется, никаких колючек, а пластиковые стулья под чистым круглым зонтом.
У них в саду красовался какой-то новый столик, вокруг него стояли три стула из кухни. Крапива и колючки исчезли. Газон был пострижен. А вдоль тропинки появились… розовые и красные цветы!
– Что здесь произошло?
Муса с мамой стояли рядом и сияли.
– Мы съездили в «Товары для сада», мы с Манделой, – с гордостью сказала мама. Она постучала по пластиковому столу. – Смотри, теперь мы сможем ужинать на улице. Как у всех тут принято.