Малина тоже стояла на столе, в той же посуде, как в прошлый раз.
– Можно мне покачаться?
– Не надо дурачиться, – сказала мама, а Оба лишь улыбнулась и ответила:
– Конечно, это же твои качели.
Касси было странно видеть, как мама и Оба сидят вместе под розовыми кустами.
– Сахар?
– Мм… Нет, спасибо.
Мама пила чай! Знала бы Оба, насколько это было необычно.
– Как вы, привыкли уже немного? Наверняка пришлось непросто: из города – и в такую деревню.
– Да нет, все в порядке. С Касси тоже, – преувеличенно бодро ответила мама. – Тот случай с мальчиками… такое где угодно может случиться.
– Само собой, – задумчиво произнесла Оба.
– Слышу, вы считаете иначе.
Это прозвучало довольно резко.
«Прошу тебя, – мысленно взмолилась Касси, сидя на качелях, – не надо ругаться, мама, пожалуйста. Возьми себя в руки».
– Нет, Моник, я полностью согласна с вами, – сказала Оба. – Ужасно, но это могло случиться где угодно.
Мама живо кивнула.
– Я до сих пор думаю… а если бы я не притащила ее в эту дыру, что бы изменилось? Если бы она была здесь счастлива, если бы это она решила сюда переехать… Она ненавидит это место, я прекрасно знаю. Мне от этого больно, но что я могу поделать? Мы ждали наш дом три года, целых три года, впрочем, в Лейдене ждали бы семь. И получили бы маленькую квартирку.
– Вы бы тоже хотели вернуться?
Мама пожала плечами:
– Дом этот ничего. И природа здесь мне нравится. И денег тут мы меньше тратим, потому что тут нехрен… простите, нечего делать. Вот только…
– Только?
– Это долгая история. И неинтересная. Скажем так. – Голос вдруг оборвался. Касси навострила уши. С трудом подбирая слова, мама сказала: – Я представляла, что все будет по-другому.
– Да? – односложно сказала Оба.
– Да, – мама вдруг засмеялась. – Глупо, конечно, но я себе нафантазировала этакую сказку о Золушке. Она ведь знала, что поедет на бал. В жизни с тем принцем не разговаривала, но знала: все случится именно там. Поэтому сделала все, чтобы оказаться на балу.
Качели тихонько поскрипывали. Внимательно прислушиваясь, Касси замедлила их ход и совсем остановилась.
– Ну, – слышала она мамин голос, – я думала примерно так же. Мне казалось, если я буду здесь, все изменится. Все встанет на свои места, я перестану себя так дерьмово чувствовать. Прямо как Золушка, когда она встретила того парня. Но как только я оказалась на своем балу…
Она замолчала.
– Да? – снова спросила Оба.
– С тем же успехом я могла бы быть одной из тех мышей. Зверьком, которого никто не ждал, – договорила мама сердито, мрачно и грустно одновременно.
– Может, настоящий бал начнется позже?
Мама тряхнула головой.
– Нет, – твердо сказала она. – Все закончилось. Не будет больше никакого бала. Мне трудно объяснить, просто так и есть.
Солнце спряталось за большими облаками. Касси вдруг стало немного холодно.
– И что теперь? – спросила Оба.
Мама откинула назад свои светлые волосы и наигранно засмеялась:
– Понятия не имею. Переключиться на что-нибудь. Продолжить дышать. Полечиться пару недель. Или у вас есть вариант получше?
– Может, нам, людям, стоит чаще брать дело в свои руки, – задумчиво ответила Оба. – Не ждать, когда где-нибудь начнется бал, а самим развешивать гирлянды. Радоваться тому, что у нас есть, тому, что мы имеем.
Она на секунду положила ладонь собеседнице на руку.
– Когда-то я думала, что моя жизнь больше не заиграет красками. И вдруг оказалось, что гирлянды все же остались. Может, если хорошенько поискать.
– Гирлянды – это, скорее, для детского утренника, – равнодушно ответила мама. И обратилась к Касси: – Пойдем, солнышко, нам уже пора.
B понедельник, как только зашла в школу, она все поняла.
Точнее, нет, даже раньше – когда ставила велосипед на парковку. Все замолкали, завидев ее издали. Она чувствовала на себе взгляды, но стоило ей посмотреть по сторонам – все отводили глаза. А в коридоре, где в половине девятого протолкнуться было труднее, чем на лейденском рынке в субботний день, все расступались, как будто она передвигалась в большом воздушном шаре.
Манон подтвердила то, что Касси с ужасом и сама осознавала: все всё знали.
– Это правда? Ну, про Тима, Флориса и Эдвина?
– Да, – коротко ответила Касси, вешая куртку на крючок.
– Они что, правда.
– Приставали, – она взяла сумку и направилась к кабинету математики. – И я написала заявление в полицию.
– Ужасно. Что за мерзкие ублюдки!
Касси пожала плечами и прошла на свое место.
– Ничего, переживу, – сказала она и, чтобы не выглядеть чересчур грубой, попыталась улыбнуться, но у нее получилась какая-то странная гримаса. – А что они рассказали?
– То, что они пытались тебя… заставить кое-что делать. И что ты… убежала совсем голая.
– Только сверху, – уточнила Касси, но тут же поняла, что эта деталь не имеет никакого значения. Для Манон, может, имеет, но не для остальных. Все будут сочинять собственные версии происшедшего.
– Полицейские говорили с ними в субботу, – устало добавила Касси.
– Знаю. Но они ничего не могут им сделать.
– Кто это сказал? Эдвин, небось?
– И двое других тоже. Потому что нет свидетелей. Как они сказали, твое слово против их. А еще отец Эдвина…
– Хозяин Вирсе, – закончила Касси, скривившись. – Что ж, это мы еще посмотрим.
Постепенно класс наполнялся, зашел учитель. Не дойдя до своего стола, он подошел к Касси и по-дружески ей кивнул.
– Фейнстра хочет поговорить с тобой на перемене, – шепнул он. – Он будет в кабинете директора.
В классе вдруг стало тихо. Касси чувствовала, что все одноклассники разом напрягли зрение и слух.
– Хорошо, – ответила она как ни в чем не бывало.
Фейнстра сидел за большим директорским столом. Перед ним черной горой высился его портфель. Учитель едва был виден из-за него. Не поздоровавшись с Касси, он сразу перешел к делу.
– Они всё знают, – произнес он и развел руками. – Не представляю откуда, но они знают, и боюсь, этот поток слухов невозможно остановить. Все трое явились в школу, подозреваю, посоветовавшись с адвокатом.
Он отодвинул гору в сторону и обеспокоенно посмотрел Касси в глаза:
– Кассандра, если для тебя это чересчур… Мы можем организовать для тебя отдельную сдачу экзаменов, в другом месте. Например, в колледже Хейнсия.
– Нет, не хочу скрываться, я останусь.
– Очень храбро с твоей стороны.
– Я могу идти?
– Нет, подожди секунду, – он на мгновение замешкался, а затем спросил: – Ты подумала о том, что я предложил тебе тогда по телефону? Насчет «Семейных тайн»?
– Да, но… пока не знаю.
– Понимаю, понимаю… Кроме того, история ведь может быть выдуманной.
Увидев недоумевающий взгляд Касси, он пояснил:
– Ты можешь написать одно, а в реальности решить по-другому.
Она кивнула без особого энтузиазма:
– Я подумаю. Просто не сейчас.
– Понимаю, понимаю, – повторил Фейнстра и, когда она уже поднялась и направилась к выходу, снова остановил ее:
– Ах да, Кассандра…
Она раздраженно повернулась. Ну что еще?
– Я звонил в полицию. Я буду свидетельствовать в твою пользу. Конечно, если ты не против. В конце концов, я видел, как тебе было плохо тогда. Разумеется, это не прямое доказательство, но вдруг это немного поможет. Эти…
Он посмотрел на черную гору и нахмурил брови.
– Я не могу позволить, чтобы тебя считали лгуньей.
Касси устало кивнула:
– Да, спасибо. Скорее всего, это немного поможет.
«А теперь я должна благодарно улыбнуться», – подумала она, но не улыбнулась.
Когда она сидела на площади перед школой и обедала, позвонил Муса. Сказал, что ему срочно нужно в Лейден, но в среду он вернется. Не забывай о пальце. Будь храброй, не теряй надежды. «Ну да, конечно», – подумала она, чувствуя себя опустошенной. И пожелала ему хорошей поездки в Лейден.
Дома мама ждала ее из школы стоя в дверях.
– Ни за что не угадаешь, кто звонил! – воскликнула она возбужденно, как только Касси поставила велосипед в гараж.
– Хуго?
– Нет, ты что. Боже упаси.
– Фейнстра? Муса?
Моник вздохнула:
– Холодно, очень холодно.
– Государственная лотерея, – сказала Касси слегка раздраженно, швыряя сумку на кухонный стол. – Ты сорвала джек-пот, и завтра мы переезжаем на тропический остров.
– Ха. Ха. Ха. Ладно, расскажу: звонил папаша Де Баккер.
Касси опешила:
– Этот козел? Что ему надо?
– Сказал, что хочет с нами поговорить. И что это не телефонный разговор.
– Ага, и поэтому он позвонил по телефону, – фыркнула Касси.
– Позвонил, чтобы назначить встречу.
– И что ты ответила? Чтобы он катился на все четыре стороны?
– Нет, что завтра вечером у него будет десять минут, чтобы высказаться. И что он должен свалить, пока не начались «Хорошие времена, плохие времена»[16].
– Ты правда так сказала?
– Да. А что такое, почему ты на меня так смотришь? Я опять сделала что-то не так?
Касси поплелась к холодильнику и вынула апельсиновый сок.
– Я просто не хочу, чтобы этот человек находился в моем доме, – обессиленно сказала она.
– В твоем доме? Я вообще-то тоже здесь живу.
Касси достала из шкафа стакан и, взяв в одну руку его, а в другую – коробку сока, пошла к лестнице наверх, но мама остановила ее:
– Милая, мне очень жаль. Что случилось?
– Ты ничего не понимаешь, – ответила Касси со слезами на глазах. – Этот урод уже достаточно меня разглядел. Нельзя, чтобы он знал, как мы тут живем. Я хочу, чтобы наш дом остался нашим.
Она поднялась к себе и закрыла дверь. Прошло совсем немного времени, прежде чем дверь снова открылась.
– Ладно, извини, наверное, просто надо было ответить ему нет. Давай позвоню и все отменю? Как ты скажешь.