– Будет еще красивее! Ты подожди.
Они пересекли границу в маленькой деревушке. Таможни здесь никакой не было, только дом с заколоченными окнами и табличкой «Франция». Вскоре после этого Оба показала рукой вдаль:
– Видите большой замок, вон там, на холме? Нам туда.
Ровно в половине двенадцатого они оказались в сонном городке у подножия замка. Контора нотариуса располагалась в доме с зелеными, слегка выцветшими ставнями и кровлей из серого сланца. Дверь была заперта, но когда Оба нажала на кнопку звонка возле медной таблички с именем, на пороге сразу же возникла нервозная женщина. Она была маленькой и худенькой и в своем сером мешковатом платье походила на пугливую мышь. Она указала на скамейку внутри и сказала, что им придется подождать. Господин нотариус сейчас занят рассмотрением документа.
Касси огляделась по сторонам. В атмосфере помещения было что-то такое, из-за чего она боялась заговорить вслух. Здесь пахло воском для полировки мебели, но гораздо сильнее ощущался запах пыли, словно окна и двери тут открывали только по праздникам, и то на узкую щелочку. Все было из темного дерева: стены, столы, скамейка, на которой они сидели, даже полы.
«Как будто сидим в деревянной шкатулке», – подумала Касси. Здесь сложно было представить, что на улице светит солнце, ездят машины, что там ходят люди с пакетами продуктов и свежеиспеченными багетами в руках.
Женщина-мышь спряталась у себя в кабинете, но сквозь большое окошко они видели, как она работает. Она сидела за столом с двумя горками из папок с документами и изо всех сил старалась не обращать внимания на посетителей. Иногда маленькими торопливыми шажками она уходила в соседнюю комнату. И, наконец, подошла к ним.
– Нотариус готов вас принять, – сказала она. Не то чтобы Касси понимала, что женщина говорила, но прозвучало скорее всего это, поскольку Муса с Обой одновременно поднялись. Втроем, один за другим, прямо как небольшая процессия, они пошли за женщиной-мышью к нотариусу.
Это был совсем другой человек. Крупный, жизнерадостный, шумный. Он встал, протянул руку и обменялся долгими рукопожатиями со всеми троими. И даже с Аргусом поздоровался.
Нотариус поставил к своему столу еще один стул для Касси и пригласил ее сесть. Сам он устроился с другой стороны, в своем кресле, которое заскрипело под его весом. Перед ним лежала папка, на ней – связка ключей. Оба не могла отвести от них взгляда. Если бы Муса не похлопал ее легонько по руке, она бы, наверное, так и не заметила, что нотариус обращается к ней. В этой беседе Касси не поняла ни слова. Она иногда улавливала «нет» и «да», пару раз – «дом». Однако она прекрасно видела, что разговор шел не так, как хотелось Обе, а еще понимала, что речь идет о ключах, потому что нотариус несколько раз сильно повышал голос, заботливо накрывая ключи ладонью.
Наконец Оба, взглянув на Мусу, едва заметно пожала плечами и кивнула. Она беспомощно развела руками и, вздохнув, сказала:
– Bon. Alors, a bientot[18].
И они с Мусой опять одновременно встали.
Мышка ждала их за дверью, чтобы проводить к выходу.
Они внезапно оказались на ярком солнце, в мире, полном звуков.
– Что это вообще было? – спросила Касси, хлопая глазами.
– Он не захотел дать нам ключи, – ответила Оба. – Пока не вступишь в наследство по всем правилам, на территорию собственного дома ты заходить не можешь. Ко мне это тоже относится.
В ее голосе слышались усталость и раздражение.
– И что теперь? Мы же не просто так сюда ехали? – забеспокоилась Касси.
– Нет-нет, – успокоила ее Оба, – нам надо дождаться его помощника, а тот сначала пообедает. Мы встречаемся в половине третьего возле дома.
Только в половине третьего… Касси нахмурилась. Им пришлось ждать нотариуса – уже в тот момент ее терпение было на исходе. Ей удавалось держать себя в руках только благодаря фразе, которую она без конца повторяла: «Скоро мы попадем в дом».
Муса был совершенно спокоен.
– Шофер устал, – произнес он. – Хочет кемарить в траве.
Касси вдруг обнаружила, что успела проголодаться.
– Давай-ка ты поспишь, а мы с Обой пока устроим пикник.
Наконец-то Оба снова заулыбалась. По ее словам, она знала прекрасное место для пикника.
Захватив с собой всякие деликатесы – хрустящий ореховый хлеб, мягкие медовые абрикосы, разные сорта сыра и, специально для Касси, большую коробку фисташкового мороженого, – они устроились под большим ореховым деревом, прямо возле бурлящего ручья. Солнечные лучи падали круглыми пятнами на плед, который Оба извлекла из багажника подобно волшебнице. Над их головами парили два канюка, время от времени раздавалось их высокое ки-йээ. Вдалеке виднелись деревушка и высокий замок. Казалось, будто все уснули, весь пейзаж застыл: никакого движения, никаких звуков. Только однажды мимо довольно шумно проехал трактор, но, не считая этого, было тихо, удивительно тихо. Не летали даже самолеты, в чистом голубом небе не было ни одной белой полосы.
Съев последнюю ложку мороженого, Касси закатала брюки и зашла в пенящуюся воду, где обнаружила мелких рыбок и ящерок с красным животиком. Муса дремал под деревом, а Оба стояла в траве на берегу и просто смотрела. На Касси, на Аргуса, который обнюхивал все вокруг, на замок, на водяные струи, на спящего Мусу, на извилистую дорогу, ведущую к зеленым горам, среди которых прятался Ревиль. Выглядело так, будто ей хочется запечатлеть в сознании каждый кусочек этого пейзажа раз и навсегда.
«А может быть, она смотрит в прошлое?» – подумала Касси.
В пятнадцать минут третьего мимо проехала красивая черная машина. Водитель – молодой мужчина в очках – сбавил скорость, точно хотел остановиться, но, притормозив, поехал дальше. Оба посмотрела на часы и ужаснулась:
– Это точно был помощник нотариуса! Какие же мы болваны, сейчас опоздаем.
Она начала быстро собирать остатки съестного. Муса, зевая, поднялся и сел на траву. Он сначала потянулся, словно ленивый кот, а затем встал и сложил плед.
Через пятнадцать минут они снова были в пути. Еще чуть-чуть, и за горой, что выросла перед ними, они увидят Ревиль. Оба нервничала, это было заметно, она без конца бормотала:
– Ой, а это новый гараж. Смотрите, на церкви поменяли крышу, давно пора было. Хм, дом Жанет пустует, интересно, где она теперь? Надеюсь, не умерла? А кафе… закрылось! Надо же! Смотрите, как прачечную отремонтировали. Это что, Норберт? Ох, как же он постарел…
Не прерывая речи, она жестами показывала Мусе, куда ехать: здесь вверх, теперь направо, а тут снова вверх – прямо как навигатор для глухих.
Касси вдруг увидела дом. Она сразу его узнала, потому что он выглядел точно как на снимках. Возле куста с белыми розами стоял, прямой как палка, помощник нотариуса с пухлой папкой в руках. Чтобы припарковать свою черную машину, он заехал на газон перед домом. Поблизости больше никого не было, только две кошки мирно сидели на каменной ограде.
Пока Муса парковался рядом с машиной помощника нотариуса, Оба повернула к себе зеркало заднего вида и быстрым движением поправила седые волосы. Она подняла сумку с пола и вышла, стряхивая с блузки невидимые крошки. Оба словно забыла о Мусе и Касси. Муса поставил машину на ручной тормоз и включил заднюю передачу, как он пояснил Касси, из-за сильного уклона. Они вышли из машины и неуверенно пошли в сторону входа, где Оба с помощником уже пожимали друг другу руки. Нотариус достал связку ключей из кармана и потянулся к замку, но тут заметил Мусу и Касси. Он что-то сказал. Оба тоже посмотрела на них и кивнула.
На лбу у нее образовалась та самая складка, которая означала, что Оба чем-то недовольна.
– Судя по всему, мсье не доверяет нам и переживает за вещи моих тетушек. Внутри может находиться только один человек, под его наблюдением, – сказала она и пошла за ним, растворившись в темноте за входной дверью.
Касси села на ограду около газона и стала разглядывать дом. Он показался ей больше, чем она представляла, видя его на фотографиях. Цементный раствор, который скреплял неровные камни, кое-где осыпался. На крыше виднелась старая телевизионная антенна, подсоединявшийся к ней кабель просто болтался внизу. На фоне синего неба промелькнула ласточка, она спикировала вниз и скрылась за водосточным желобом на крыше дома.
Муса решил прогуляться с Аргусом по тихой дорожке, идущей вверх. Здесь было еще три дома. Затем дорога, извиваясь, уходила в глубь большого леса.
«Значит, здесь и жила Оба шесть долгих лет», – подумала Касси и представила краснощеких после футбола ребят, которые проходили мимо дома.
«А вот здесь, наверху, – она подняла глаза и посмотрела на окна, – родилась маленькая Сандрин. И умерла». Касси вздрогнула, несмотря на палящее солнце.
У входа раздались голоса, сердитые голоса. Муса и Касси одновременно обернулись и увидели, как Оба, пунцовая от злости и с такой ненавистью в голосе, которую Касси даже представить себе не могла, скандалит с помощником нотариуса. По жестам было понятно, что тот извиняется, но очевидно было также, что он не испытывал больше никакого желания находиться рядом с ней. Он взглянул на часы, сунул папку под мышку и начал закрывать дверь.
– Эй! – расстроенно крикнула Касси, но Муса положил руку ей на плечо, призывая помолчать. Не успели они опомниться, как нотариус запрыгнул в свою машину и, резко рванув с места, оставил после себя лишь фонтан из мелких желтых камешков.
Оба облокотилась на ограду и уткнулась лицом в ладони. Она выглядела несчастной. Касси сразу же подбежала к ней:
– Что такое?
Оба покачала головой, и только теперь Касси заметила, что по щекам у женщины катятся слезы.
Муса положил руку Обе на спину и тихонько повел в сторону машины. Когда он открыл дверцу, она забралась внутрь как послушный ребенок.
Сначала он сдал назад, а затем поехал вверх, в сторону леса. Вскоре их окружил зеленый бархатистый свет. Пели птицы, перед ними пугливо пробежал маленький лисенок. Они сидели молча. Оба еще плакала, но уже тише.