Муса медленно ехал вперед. Дорога поднималась все выше и выше. На самом верху лес кончался, и по обе стороны от дороги открывались бесконечные просторы. Дул сильный ветер, но светило солнце и воздух был теплым.
Муса заглушил мотор и что-то спросил у Обы по-французски.
Она тряхнула головой:
– Я хочу, чтобы девочка тоже знала.
Она обернулась и посмотрела на Касси:
– Милая, как ты побледнела. Надеюсь, это не из-за меня?
Оба нащупала в сумке большой платок, который ей дал Муса, и громко высморкалась. Затем она дважды глубоко вдохнула.
– Из дома пропало множество вещей, – сказала она. – Украли или продали их, не знаю. И при этом мне, мне нельзя ничего трогать. Он так нервничал каждый раз, когда я гладила мебель. Боже, такие знакомые вещи…
Она на секунду затихла и сделала еще один глубокий вдох, как будто готовилась к прыжку. Она вдруг перевела взгляд на Мусу. Даже сидя на заднем сиденье, Касси видела, с каким отчаянием она смотрела.
– Там были письма, горы писем. Лежали в большом шкафу, ключ от него Элизабет всегда носила с собой. А сейчас он просто был в замке. Я сказала ему, что мне надо в уборную, а сама вернулась в комнату, открыла шкаф и увидела их. Письма, которые мои родители присылали Элизабет, письма от родителей Эда. А еще… – Оба глотала слезы. – Мои письма Эду. Большая стопка. Может, все письма, которые я ему отправляла.
– Как это? Он что, прислал их обратно? – рассердилась было Касси.
Оба покачала головой:
– На конвертах не было марок. Элизабет никогда не относила их на почту. Их просто никогда не отправляли.
У Касси закружилась голова. Письма Обы никогда не отправляли… Она начинала осознавать, как эта ложь все меняла.
– Значит… Значит, Эд, может, даже не знал…
Оба молча кивнула. Ее плечи тихонько затряслись.
– Сначала в отель, – сказал Муса решительным и спокойным тоном, поворачивая ключ в замке зажигания. – Пережить шок, отдохнуть. Потом подумать и поговорить.
Пейзажи, мелькавшие за окном, были завораживающими, но Касси не обращала на них внимания.
Значит, все было иначе… Но как на самом деле?
– ХУже всего то, – говорила Оба тем вечером, когда они сидели в полупустом кафетерии отеля, – что я не могу их прочитать. Ему не понравилось уже, что я до них дотронулась. Там три стопки писем, каждая перевязана лентой, и я успела лишь взять их в руки. Он сразу же выхватил их и положил обратно в шкаф, на верхнюю полку, а затем закрыл шкаф на ключ. Я была в ярости! Как будто я ребенок, который пытается стащить печенье. Он стоял на своем: «Только наследник или представители власти имеют право читать письма».
Она попыталась скрыть следы от слез слоем макияжа, но ее выдавали опухшие веки и красный нос.
– Но ведь дом остался тебе!
Оба вздохнула.
– Да, я действительно наследница, но я не могу вступить в наследство. Из-за долгов, ну, ты помнишь.
Касси задумчиво ткнула вилкой в картошку-фри.
– Может, у кого-нибудь одолжим?
– У меня нет богатых знакомых. Пятнадцать тысяч евро – это большая сумма.
– Тогда давайте вернемся туда ночью и украдем письма. Просто разобьем окно, где-нибудь со стороны двора. Никто и не заметит.
На секунду могло показаться, что Оба всерьез обдумывает этот вариант. Она съела кусок рыбы, отпила глоток вина и уверенно произнесла:
– Нет. Не дадим Элизабет сделать из нас воров.
– А ты не можешь продать Ротко?
– Милая, это же не подлинник. Если бы! Увы, это я написала, это просто копия. Просто чтобы потренироваться. Ну и, разумеется, потому что он мне нравится.
Больше Оба ничего не сказала. Съела пару ложек десерта и оставила его. Сразу после ужина она извинилась и пошла спать. Не зная, что делать, Касси смотрела на обессилевшую женщину, которая медленно и печально поднималась по лестнице.
– Был длинный день, – вздохнул Муса. – Пойти всем спать – это, наверное, лучшее. Позвоню завтра мужчине-нотариусу, узнаю, есть ли еще душа под костюмом. Но надежда мала.
И с мрачным видом он тоже ушел наверх. Касси окликнула Аргуса и вышла с ним из отеля. На пустой террасе, где висела табличка «Hotel La Croix Blanche», она села в плетеное кресло и стала разглядывать пустую улицу. Куранты на церковной башне напротив пробили девять звонких ударов. Стайка мелких летучих мышей пронеслась на фоне темно-синего неба, подлетела к колокольне и сразу же улетела прочь.
«Ради Обы я вполне готова стать вором», – возмущенно подумала она, продолжая злиться на нотариуса. Однако Ревиль в девяти километрах отсюда, а автобусы здесь не ходили.
Но тут в голову ей закралась одна мысль. Мысль эта Касси не нравилась, поэтому она старалась ее прогнать. Но она возвращалась каждый раз, когда Касси думала об Обе, о ее беззвучном плаче, об одинокой, хрупкой фигуре, которая поднималась по лестнице. Касси точно знала, что он сразу отдаст ей деньги. Ведь он ей их уже предлагал. Да и какой теперь смысл в судебном разбирательстве? Все и так знали, что было на самом деле, знали, кто виновен. Она увидела перед собой его самодовольную физиономию, почувствовала приторный запах его лосьона после бритья. А еще вспомнила Хуго: как он вне себя стоит у кулера с водой. Вода стекает по рукам.
По улице с грохотом проехал большой грузовик. Терраса затряслась, гром эхом отражался от соседних домов. Прямо как во время грозы.
«Нет, – подумала Касси. – Если приму деньги от этого урода, то все было напрасно. Будет выглядеть, как будто… как будто я бегала голышом за деньги». Картина с мокрой дорогой, Эдвином у нее за спиной вдруг всплыла в памяти Касси, и у нее перехватило дыхание. Она тряхнула головой, желая прогнать воспоминания, и зарылась лицом в густую шерсть Аргуса.
«Нет. Как бы я ее ни любила, этого я для нее сделать не могу. Пройдет время, и я буду ненавидеть ее за это. И себя тоже».
На улице стало холоднее. Касси встала и пошла через пустой кафетерий в сторону лестницы. Половицы в коридоре тихонько заскрипели. Касси осторожно открыла дверь в комнату и на цыпочках прошла внутрь. В сумерках она разглядела Обу, которая лежала на кровати у окна. Она спала в большой постели, поджав колени, и издалека была похожа на ребенка. Касси вдруг почувствовала необъяснимый прилив нежности.
«Моя Оба. Моя милая, хорошая Оба. Сладких тебе снов. Как я это сделаю, я еще не знаю, но ты прочитаешь эти письма. Обещаю».
На следующий день они выехали сразу после завтрака.
– Еще раз проехать мимо? – спросил Муса, но Оба лишь помотала головой. За завтраком она тоже не проронила ни слова.
Касси сидела с поджатыми ногами на заднем сиденье рядом с псом и смотрела на седые волосы Обы, которые выглядывали из-за подголовника.
Она вспомнила о комнате, что находилась прямо над розовым кустом. Комната Обы, комната, в которой родилась маленькая Сандрин. Может, ей все же надо согласиться с этим надоедливым голосом у нее в голове? Может, письма все же важнее, чем суд, чем ее правота? А ведь еще не поздно… Касси достала телефон, зашла в «Контакты» и начала медленно просматривать список.
«Нет. Не могу, нельзя, – она представила торжествующий взгляд Эдвина. – И кроме того, Оба будет против. А даже если не будет, то еще есть я».
Она была уверена в своем решении, и уже сильнее уверена, чем вчера.
Касси взглянула на свою фалангу храбрости и тихонько погладила ее указательным пальцем другой руки.
Около двенадцати они остановились у придорожного ресторанчика, чтобы съесть по паре сэндвичей. Оба все еще молчала и была погружена в себя, хоть и пыталась выглядеть беззаботной. Касси взяла сэндвич с собой на улицу и пошла вместе с Аргусом в сторону рощицы недалеко от парковки. Там было ужасно грязно, и она была счастлива через полчаса снова устроиться на заднем сиденье и остаться наедине со своими мыслями.
В два часа они приехали домой. Козы радостно заблеяли, когда Муса медленно подъехал к крыльцу. Оба вышла из машины первой.
– Пойдем, мальчик, – сказала она Аргусу бодрым голосом. – Ты наверняка проголодался, не так ли?
Глядя прямо перед собой, она зашла в дом вместе с псом. Стоя с сумкой в руках, Касси проводила их взглядом. Оба вдруг стала выглядеть как обычно, как здешняя Оба. Как будто они никуда и не уезжали. Как будто в четырехстах километрах к югу отсюда не лежали письма, которые всё меняли.
На следующий день Оба вышла в сад с утра пораньше. По ее словам, следовало срочно полить растения.
– Видишь, сколько всего надо сделать на клумбах? Смотри, вот эти совсем отцвели, а настурции нужны новые подпорки. А травы сколько! Ее уже давно пора скосить.
Как будто они не на два дня уезжали, а на две недели.
Еще через день она решила, что надо перекрасить сарай для коз, а потом нужно было срочно снять все шторы, вытащить все ковры и проветрить их на улице. После того как это было сделано, она провела весь день в лесу, вооружившись своей огромной пилой, чтобы пополнить запасы дров.
«Теперь она уж точно устанет», – подумала Касси, но не тут-то было: следующим утром Оба объявила, что собирается прибраться на чердаке.
– Давай помогу? – сказала Касси, вопреки всякому здравому смыслу. Она предлагала помощь ежедневно, но Оба каждый раз отмахивалась. Как и теперь:
– Нет, это очень мило с твоей стороны, но там столько всего надо перебрать, мне самой будет проще.
Она повязала на голову красно-белый платок, чтобы защитить волосы от пыли, и сразу после завтрака скрылась наверху. Сидя у себя в комнате, Касси слышала, как Оба неистовствовала на чердаке. Мебель как будто летала, рычал пылесос.
– Тебе разве не пора пообедать? – позвала ее Касси в половине первого.
– Сейчас! – прозвучал ответ.
К двум часам Касси заглянула наверх. Она накрыла стол в беседке еще несколько часов назад. Решив удивить Обу, она собрала малины с ежевикой и сделала салат, который из-за жары уже немного потек.