– Ты свинья? Скажешь тоже. Только если старая коза.
Впервые за несколько дней Оба засмеялась. И это был ее обычный веселый смех.
После того утра Оба снова вернулась к живописи. Целые дни напролет она проводила у себя в мастерской, а когда наконец спускалась вниз, глаза у нее горели.
– Еще никогда не шло так здорово, – сказала как-то Оба. – Уже много лет я не работала так продуктивно. Надо бы хорошенько прибраться в мастерской, не знаю уже, куда складывать новые картины.
– Можно мне одну? – вырвалось у Касси. – А то у нас дома висит всего один жалкий постер. Я бы хотела, чтобы у меня дома на стене была какая-нибудь твоя картина, что-то настоящее, не как у всех.
К удивлению Касси, Оба пришла в полный восторг:
– О, какая чудесная идея! Выбери и возьми, что захочешь. Пойдем сейчас, пока свет так удачно падает.
Когда они поднялись, Касси начала смущенно оглядываться.
– Правда можно выбрать?
– Да, я же сказала! – Оба стояла, скрестив руки на груди, и сияла. – Не терпится узнать, что тебе понравится.
Выбор занял немало времени, так как комната была завалена картинами. В итоге Касси отметила семь работ. Все они были как-то связаны с садом, домом и лесом.
– У тебя есть вкус, – довольно заключила Оба. – Три из них я считаю своими лучшими работами.
Когда Касси робко спросила, не стоит ли их тогда вернуть на место, Оба засмеялась:
– Нет, разумеется, нет. Повесь их в каком-нибудь подходящем месте, я зайду посмотрю, как они выглядят на стене. Здесь они лежат без дела. Надеюсь только, что твоей маме картины тоже понравятся.
– Они всем понравятся, – ответила Касси уверенно. – Они ведь красивые. Если бы ты не была чудаковатой затворницей, то уже давно бы прославилась.
Ближе к полудню Касси поехала домой, чтобы проверить, как продвигаются торги на сайте. Держа калькулятор наготове, она кликнула на «Мои объявления». Первым шел «вольво». Самая высокая ставка – 6900! Да и старинная тумба для ванной с мраморной столешницей и умывальником в комплекте была не промах: Janet14 предложила за нее целых 375 евро. А бронзовый колокол (какое-то недоразумение, по мнению Обы) – на него уже было семеро желающих! Если бы она сейчас все продала, то получилось бы почти девять тысяч евро. Неплохая сумма, но далеко не столько, сколько требовалось. Хотя если она сейчас…
«Нет, – решила Касси. – Этого сделать не могу. И кроме того, я хочу оставить их себе. Я же сама их выбрала».
Однако на следующий день было сделано всего три новые ставки. Мужчина, который хотел купить «вольво», написал, что машина нужна ему срочно, иначе о покупке речи быть не может. Касси приехала в Борхерхоф и сразу поспешила в мастерскую. Ее картины лежали в отдельной стопке, аккуратно сложенные.
– Можно я заберу их к себе в комнату? – спросила она. – Хочу видеть их сразу, как просыпаюсь.
Разумеется, Оба не возражала, так что Касси по очереди перенесла их к себе и сфотографировала. По пути домой она придумала для каждой из картин подходящее название, вроде «Наперстянка летом», «Глицинии над крыльцом» и «Козочки задремали после обеда». Но на душе у нее скребли кошки, она чувствовала себя воровкой. Почему нельзя было просто честно спросить?..
«Оба все поймет, – успокаивала она себя. – Она ведь хочет получить эти письма? А если никто не предложит достойную цену или если попадутся какие-то неприятные люди, то я просто не буду продавать картины».
«Этим все и закончится», – подумала Касси, немного разочарованная, после того как на следующее утро с надеждой бросилась проверять ставки. Одно жалкое предложение в пятьдесят евро за «Наперстянку летом» – и всё.
Вечером появился желающий купить вазу, так что теперь получалось 9300 евро. Откинувшись в своем рабочем кресле, Касси размышляла над результатом своих торговых операций. Сумма получилась немалая, но денег по-прежнему не хватало, а ставки поступали все реже и реже. Надо было еще что-нибудь выставить, но что? Касси посмотрела по сторонам, но не увидела ничего, что стоило бы больше двадцатки.
«Надо просто еще раз заглянуть на чердак, – уверяла она себя. – И в подвал. Кто знает, что я там найду».
Касси вдруг заметила, что на улице стало совсем темно.
«Надо же, – подумала она. – Еще ведь не так поздно».
Она подошла к окну и увидела, как вдалеке, где-то над рекой, небо приобрело хмурый и угрожающий вид. Без сомнений, скоро опять начнется сильная гроза.
«Так, только проверю почту и пулей отсюда», – решила Касси. Во «Входящих» было двадцать три сообщения, но большинство сразу отправилось в корзину. Из оставшихся Касси открыла всего три: открытку от Санне с Арубы (вау, это не то что провести каникулы в Вирсе), приглашение от Хуго на праздник по поводу амнистии нелегальных иммигрантов и выдачи им вида на жительство, а также письмо с темой «Картины» от некоего Остермата. Здравствуйте, – начала читать Касси. – Я увидел на марктплатсе Ваше объявление о продаже картин Якобы ван Хасселт. Меня крайне заинтересовали ее работы, и я бы хотел чуть больше узнать о художнице. Откуда она, когда были написаны картины, всё ли Вы выставили на продажу, или есть еще, и возможно, Вам этот вопрос покажется странным, но жива ли еще художница? С нетерпением жду Вашего ответа. С уважением, Э. Остермат.
Трепеща от восторга, Касси перечитала письмо. Это был какой-то арт-дилер, не иначе. Может, он купит все картины разом! Если они ему так понравились, то она может назвать приличную цену. А если он захочет приобрести еще что-то из работ… Наверняка Оба будет не против уступить еще парочку. Касси задумалась над последним вопросом в письме.
«Зачем ему знать, жива ли художница? Наверно, это влияет на стоимость? – размышляла она. – При жизни художников их картины всегда ценились меньше. Взять, например, Ван Гога: всю жизнь был нищим, а теперь его работы стоят миллионы».
Касси выглянула в окно: темнота сгущалась. Она быстро написала: Уважаемый менейер Остермат, не могу сказать, когда именно были написаны эти картины. Художница родилась в городе Вирсе и уже умерла.
Она прочитала текст еще раз и стерла последние три слова. К сожалению, ее больше нет, – сделала Касси еще одну попытку, но она оказалась ничем не лучше. Слишком категорично, слишком жестко, слишком далеко от истины. Надо более уклончиво.
Издалека послышались раскаты грома. Трясущимися руками она попробовала набрать текст заново. К сожалению, информации о дате создания картин не сохранилось. Касси не лгала: Оба не запоминала подобных деталей. Художница прожила большую часть своей жизни в Вирсе. Это звучало хорошо, давало простор для фантазии. С интересом ознакомлюсь с Вашим предложением. Сообщаю, что в наличии имеются также другие картины. С наилучшими пожеланиями, К. Зондерван.
В конце она добавила свой номер телефона.
Затем Касси вскочила с кресла, одновременно нажав кнопку «Отправить», быстро натянула куртку, выключила компьютер и помчалась на улицу.
«Я справлюсь, – говорила она себе. – Я должна справиться. Это всего лишь гроза. Вероятность, что тебя ударит молнией, такая же, как сорвать джекпот в государственной лотерее».
В памяти промелькнули картины, которые, как она думала, ушли навсегда. Мокрая улица, гнущиеся деревья…
Касси снова почувствовала его дыхание, запах пота.
Она вышла из дома, почувствовала теплый и влажный воздух, дождь пока не начался. На улице все еще были люди, хорошие люди, совершенно спокойные, они махали ей руками.
Касси стало легче дышать, но она все равно нажимала на педали что было сил.
Ровно в тот момент, когда Касси обернулась, на западе на фоне темного низкого неба сверкнула молния. Зажав одно ухо рукой и прижав к другому плечо, она начала считать. Четырнадцать. Гроза шла как минимум в сорока километрах от нее.
Она опустила руку и посмотрела на фалангу, на которую указал Муса. Она выглядела совершенно обычно, так что Касси даже стало смешно.
«Все в полном порядке. И у меня уже есть девять с половиной тысяч евро».
И тут она увидела его.
Все было как в прошлый раз, только теперь он стоял один. И не схватил ее велосипед за руль, а просто стоял у дороги. Пьяных глаз тоже не было, деревья не шевелились, а на дороге было сухо. Ворота в Борхерхоф были поблизости, а в кармане у нее лежал холодный ключ, который успокаивал ее своей приятной тяжестью.
– Касси, нам надо поговорить.
– Пошел ты!
Он шагнул ей навстречу, преградив тем самым путь.
На Касси нахлынула волна страха, но она удержалась на ногах, когда остановилась. В ней поднялась такая ярость, какой никогда прежде она не испытывала. Как будто алые потоки раскаленной лавы вот-вот должны были вырваться наружу.
«Наверное, такое испытываешь, когда сжигаешь кого-то взглядом», – вдруг пронеслось у нее в голове.
– Дотронешься до меня, и я тебя убью.
Неужели это был ее голос? Такой гневный и при этом такой спокойный?
Эдвин отпрянул, подняв руки вверх. Шагнул назад.
– Спокойно, я тебе ничего не сделаю. Я просто хочу поговорить. Пожалуйста!
Это прозвучало почти умоляюще. Касси посмотрела прямо ему в глаза, и он вдруг показался ей похожим на испуганную собаку.
– Мне жаль, – послышался его голос. – Правда, извини за то, что было.
– На этом все?
– Да, в смысле… нет. Мне правда очень жаль.
– Ты это уже сказал. А теперь проваливай, я хочу домой.
– Касси, ну перестань… Неужели мы не можем снова стать друзьями? Как раньше? – он склонил голову к плечу, сделал большие невинные глаза и шагнул в ее сторону.
– Назад! – приказала она.
Он испугался и послушно отступил.
– Мы никогда не были друзьями, – сказала Касси, медленно и четко произнеся каждое слово.
– Давай станем друзьями. Приходи к нам поиграть в теннис. Давай мы… забудем об этой истории?
– Да, тебе только этого и надо, конечно.
Он тяжело вздохнул.