кран:
– Что это?
– Картина. Красивая, да? Rust and Blue – вот как она называется. Переводится как «Покой и синева»?
– «Ржавчина и синева»[9], – поправил он. – Какая-то она мрачноватая, тебе не кажется?
– Вовсе нет. Можно я ее распечатаю?
– Конечно.
Но копия не удалась. Цвета оказались тусклыми, а тонов было меньше, чем на мониторе или у Кобы дома. Так картина действительно выглядела мрачноватой.
– А знаешь что? – сказал Хуго. – Я тебе задолжал подарок на день рождения. Мы сейчас можем прогуляться мимо книжного, вдруг у них есть какая-нибудь литература об этом великом художнике. Конечно, если хочешь.
Остаток дня прошел так себе. Хуго действительно удалось найти книгу о Ротко, и это было прекрасно, но в ресторане они чуть не разругались.
– А что думает твоя мама по поводу всей этой ситуации? – спросил он.
– Она не знает, – ответила Касси, не переставая жевать.
– Ты шутишь?!
Она пожала плечами:
– У нее самой дела не очень.
Хуго посмотрел на нее так, будто ждал продолжения, и поэтому она продолжила:
– Весь первый месяц там она была… не знаю, какой-то полной надежд, что ли, как будто она чего-то ждала. Но вскоре все стало еще хуже, чем раньше. Такая раздраженная, капризная, ну, ты знаешь. И парней постоянно меняла. Сейчас у нее Ханс, наверняка очередной лузер. И мы с ней еще не виделись после… ну, после того происшествия.
– Бог ты мой, – прошептал Хуго. – Из всех эгоцентричных бордерлайнеров…
Он схватил телефон и начал набирать номер.
– Что ты делаешь? – запаниковала Касси. – Не звони ей!
Но он ее не слушал, и она выбила у него из рук телефон. Он перелетел через стол, проскользил по полу, а затем врезался в цветочный горшок.
От удивления у Хуго округлились глаза.
– Ты совсем, что ли?..
Касси сама испугалась случившегося. Она вытерла телефон рукавом и протянула его Хуго.
– Извини. Он работает.
Все еще пребывая в шоке, он посмотрел на нее:
– Что это было?
– Если ты ей позвонишь, она просто взбесится, – объяснила Касси. – По трем причинам: потому что она снова услышит твой голос, потому что я рассказала тебе, а не ей, и потому что ей это рассказываешь ты, а не я. И она возненавидит всех: меня, тех парней, ту женщину, Стру. И сильнее всех саму себя, разумеется, а с этим ей уже ничего не поделать. И будет швыряться вещами. Ты же ее знаешь.
Хуго вздохнул.
– Но она ведь должна знать? Касси, такое нельзя скрывать от матери!
– Когда-нибудь я ей точно расскажу. Когда у нее будет хорошее настроение и когда будет уже поздно… Слишком поздно, чтобы пытаться навредить Де Баккерам, – сказав это, она улыбнулась.
Хуго покачал головой:
– Как будто ее это остановит.
– Я знаю ее лучше всех, – с оттенком гордости заметила Касси. – Если скажу ей, что нужно вести себя спокойно, она так и будет делать.
– До тех пор, пока не выпьет лишний бокал вина.
– Она пьет гораздо меньше, чем раньше, – голос Касси звучал неуверенно. – Она… она старается. Серьезно.
Хуго засмеялся и погладил ее по голове:
– Несмотря на все свои проблемы, она тебя безумно любит. Ты же это знаешь?
Касси кивнула и улыбнулась в ответ:
– Конечно, знаю. Она все-таки моя мама.
И она тяжело вздохнула.
Единственной, с кем Касси удалось увидеться, была Санне. Они договорились встретиться на летней террасе у Нового Рейна, ее любимого места. Но Санне говорила только о школе: о том, какая придурь опять пришла в голову Кейзеру и как они недавно все вместе подставили Слахмана, о том, какой потрясающей была последняя школьная вечеринка и кто с кем туда пришел. Забавно, насколько Касси скучала по этим разговорам и насколько неинтересными они теперь ей казались. Около трех часов дня она сказала:
– Мне, наверное, уже пора на поезд. И пока я не уехала…
– Ах, бедняжка, – сказала Санне. – Мне тебя так жаль. Так долго ехать в дурацком поезде, чтобы снова оказаться среди сельских жителей, – даже думать про это страшно. Возвращайся скорее за подзарядкой!
«Ну, там не настолько плохо», – хотела сказать Касси. Но вместо этого крепко обняла Санне и заверила ее, что «приедет как можно скорее».
Она уже направлялась к вокзалу, как вдруг решила вернуться и зайти в книжный магазин «Поларе». Она купила еще один экземпляр книги о Ротко, так, на всякий случай.
В поезде почти никого не было. Она забралась в уголок и стала смотреть в окно, не успевая ничего разглядеть – зелень быстро мелькала перед глазами. В голове роились всевозможные беспокойные мысли. Интересно, Санне сейчас так же фигово, как ей? Неужели их дружба просто взяла и закончилась? А вдруг Хуго все-таки позвонил? А если она опять наткнется на эту компашку?
На велопарковке она встретила одноклассника, а потом, проезжая мимо стадионов, – парня на два класса старше, который тоже состоял в редколлегии. «Ага, то есть это вполне реально, – с досадой подумала она, – вот так запросто встречать знакомых на улице. И почему в Лейдене такого не было?»
На выезде из города все пошло не так. На велосипедной дорожке стояли двое парней с велосипедами. Она могла легко их объехать, они просто спокойно стояли и о чем-то болтали, как ей сначала показалось, но когда Касси подъехала ближе, один из них, тот, что стоял к ней спиной, обернулся и посмотрел на нее. Она испугалась и, желая объехать их как можно дальше, так резко повернула руль, что потеряла равновесие и упала на асфальт. Касси моментально поднялась на ноги и бросила взгляд на парней.
– Ё-моё, что это было? Ты ударилась?
Один остался держать велосипеды, а другой приблизился к ней.
– Пошел прочь! – закричала она. – Не трогай меня! Убирайтесь, иначе я позвоню в «сто двенадцать»!
Парень поднял руки вверх, давая понять, что все в порядке.
– Ладно, ладно, я ушел. Только не убивай меня.
Пожимая плечами, он вернулся к своему другу. До нее донесся его голос:
– Эта девка какая-то чокнутая.
«Он прав, – с грустью подумала она, забираясь на велосипед с ободранной рукой и в рваных брюках. – Я совершенно чокнутая».
Не поеду вдоль теннисного корта, подумала она затем.
Но ведь еще так светло…
Нет, все равно не поеду вдоль теннисного корта.
Но они же еще в школе.
Не поеду вдоль теннисного корта. Никогда.
От нового района к реке шла дорожка. Песчаная тропинка, чуть шире, чем след от тракторной гусеницы. В плохую погоду она вся была в лужах. Касси как-то выгуливала здесь соседского Юпи, но никогда не доходила до конца. Может быть, дорожка уходила далеко вдаль, тянулась вдоль реки до самого Девентера. О, это было бы прекрасно.
Она решила испытать удачу и свернула на первую попавшуюся дорогу, которая, казалось, шла в верном направлении. Это была узкая асфальтированная дорожка, по обеим сторонам которой росла высокая трава и была натянута колючая проволока. Здесь никого не было, в поле паслись черно-белые коровы, которые наблюдали за ней без особого интереса.
Чуть дальше, ближе к ферме, дорожка обрывалась. Вперед вела песчаная тропинка, а вдалеке виднелась серебристая полоска – это была река. Но и тропинка закончилась, и забор, и лишь луг отделял ее теперь от реки. Она уже чувствовала запах воды. Длинное плоскодонное судно, нагруженное песком, медленно двигалось в сторону Девентера. Двое на байдарке неторопливо работали веслами, спускаясь вниз по течению. Было так тихо, что она слышала каждое их слово.
Ведь дорожка к Клавервейк не может быть далеко отсюда? Та башня – это же церковь в Вирсе?
Не поеду вдоль теннисного корта.
Тяжело вздохнув, она просунула велосипед, а затем пролезла сама под колючей проволокой.
– И што это мы там такое делам?
Сердце замерло у Касси в груди.
– Смари-ка, это же та мамзель из лавчонки Стру! Што ты тут делашь, так далеко от дома?
Только сейчас она его разглядела. Он был совсем близко, сидел под тенью ивы и ловил рыбу. Весь в черном. Она знала его, он был из старой деревни. Касси выдохнула с облегчением.
– Я ищу дорогу к новому району. Я думала, что здесь есть еще одна.
– Но тута тока тупик, милая барышня. Тама, у той ивы…
Рыбак показал на большое дерево на краю речной поймы.
Он положил удочку на камень и с трудом поднялся со своего складного стульчика.
– Давай помогу тебе, што ль. А то если тебе кругаля сейчас давать, дома вся картоха простынет.
Он подошел к забору и показал:
– Смари, эту палку отсюдова вот так вот.
Здесь было два колышка. Один был примотан к другому куском проволоки. Рыбак приподнял петлю и отодвинул колышек, на котором держалась колючая проволока.
– Эт мой секрет! – с гордостью сказал он. – Но никогда не забывай эту штуку на место ставить. А то тебе тутошний фермер по шапке надает. И зверюг своих натравит.
Он подождал у прохода, пока она пролезала.
– Через тамошний забор тоже так перелазь. Но будь я тобой, я б поехал по дороге вдоль Борхерхофа.
– Борхерхофа? – переспросила она.
– Тама, где Ван Хасселт живет.
– Ван Хасселт? Я не знаю, кто это.
– Ее никто не знает, – рассмеялся он. – Вот раньше да. Мы с ней в одной школе учились.
Он развернулся и ушел дальше рыбачить.
– Ну, бывай!
Когда она последний раз посмотрела в его сторону, то увидела скрюченную и неподвижную фигуру, похожую на старый пенек, который словно был частью этого пейзажа. Вода в реке не спеша протекала мимо него. Высоко над его головой с громкими криками кружила пара лебедей.
Ей повезло: мама была в отличном настроении. Двери в сад были открыты, и было слышно, как в доме играет музыка. «Слишком громко», – подумала она и взволнованно посмотрела в сторону соседей.
– Привет, солнышко!
Мама светилась. Она не ходила по полу, она танцевала.
– Ой, где ты пропадала все это время? Я так по тебе соскучилась! Мне столько всего надо рассказать! Ты уже поужинала? Я нет. Может, погреем пиццу в духовке? Или что ты хочешь? Ханс прислал мне тут фотографии, они на компьютере. Я уверена, ты будешь в восторге! Но он мой, не забывай!