Глава 6
Пышное тело Бренды еще глубже скользнуло в зев длинной цинковой ванны. Вода становилась нестерпимо горячей, но она издала вздох, долженствующий означать, что так ей лучше, чем раньше, и сказала:
— Еще черпак, Эмлер.
Артур облокотился о буфет. Он был сердит и угрюм и, хотя в помещении нечем было дышать, все никак не мог заставить себя расстегнуть пальто, как если бы именно оно защищало его от духоты, паров джина и непредсказуемых женщин. Наскоро выпив чая и переодевшись, он вскочил в автобус и поехал к Бренде, категорически потребовавшей, чтобы он присутствовал при церемонии «избавления». Помощь в этот знаменательный вечер ей должна была оказывать старая приятельница по совместной работе на чулочной фабрике, особа, по слухам, немного чокнутая. Едва Джек ушел в ночную смену, а дети были отправлены до десяти в кино в сопровождении соседской девицы, чьи услуги были щедро оплачены, как из подвала, где хранится уголь, была извлечена ванна, из буфета — бутылки с джином, и Эмлер протиснулась в посудомоечную, чтобы развести огонь и вскипятить воду. Открыв заднюю дверь, Артур узнал ее и в удивлении подался назад: он ожидал увидеть кого-то незнакомого. Во всех пабах Эмлер знали как фантастическую сплетницу, и Артур сразу же представил себе, как уже завтра новость разнесется по всем питейным заведениям города. Но тут он вспомнил, что она слегка чокнутая, так что даже если ее рассказу кто и поверит, прозвучит он так путано, что правду от вымысла не отличишь. Так что он просто улыбнулся, кивнул — «привет, цыпленок» — и прошел в просторную кухню, где стол был уже передвинут к окну, а на его месте, посреди комнаты, установлена цинковая ванна.
Эмлер придерживала на огне ведро с кипящей водой.
— Не знаю, не знаю, — явно сочувствуя страданиям Бренды, приговаривала она таким тоном, что Артуру хотелось ее придушить. — Не знаю, — повторяла она, зачерпывая из ведра воду алюминиевым черпаком и тонкой струйкой направляя ее в ванну, так что все новые клубы пара поднимались кверху и расползались по потолку. — Не знаю, право, не знаю.
— Ты кончишь когда-нибудь причитать? — буркнул Артур.
— Обои портятся, — заметила Бренда, подмигивая ему. — В прошлый раз все слезли, Джек страшно разозлился. — Она весело засмеялась.
— А куда он, кстати, делся, ему надо бы здесь быть, — злобно фыркнула Эмлер. — Если бы хоть немного мозгами пошевелил, понял, что все это из-за него. Но разве от мужчин дождешься, чтоб они мозгами пошевелили?
Артур усмехнулся. Она думает, что это от Джекова ребенка Бренда старается избавиться. Не поймешь, как в ее помраченном сознании объясняется его, Артура, присутствие в доме.
— Веселее, малыш. — Бренда посмотрела в его сторону. — Все будет хорошо. Глотни джина. Эмлер, налей Артуру.
Ему сунули в руку полкружки, но, едва отглотнув, он скривился и отставил ее в сторону.
— Что, не нравится? — громко окликнула его Бренда и приветственно помахала из ванны рукой.
— Яд.
— Вырви глаз, — пояснила она, и на ее лице появилось мечтательное выражение, подчеркнутое ярким светом электрической лампочки. — Не оторвешься.
— Неудивительно, что Эмлер на него налегает. Если дело и дальше так пойдет — глядишь, последние мозги потеряет. — С момента его появления Эмлер уже успела прикончить целую кружку.
— Да нет, — возразила Бренда, — она вроде меня, знает, когда остановиться.
— Вот именно, — подтвердила Эмлер, помешивая угли в камине. — Я выросла на этой штуке.
— Оттого, наверное, такая умная, — съязвил Артур.
— Да уж не глупее тебя, — вскинулась Эмлер. — Поумнее вас, мужчин, буду, не сомневайся.
Бренда потянулась за кружкой горячего джина, при этом на лбу у нее выступили свежие капли пота, скатились по лицу на шею и стремительно побежали дальше, по ложбинке между грудями и в ванну. Она сделала большой глоток и тяжело уронила руку, возмутив спокойную поверхность обжегшей кожу воды.
— Не знаю, не знаю, — простонала Эмлер, — право, не знаю. Не нравится мне смотреть, как ты мучаешься.
Но Бренде не нравилась угроза отказа от задуманного, она вскипела, насколько это позволяла горячая вода.
— Так нужно, — сказала она.
— Слушай, может, заткнешься все-таки? — Артур мрачно посмотрел на Эмлер.
Та выдержала его взгляд.
— Это ты заткни пасть, — огрызнулась она.
Артур зажег сигарету и бросил не догоревшую спичку в камин — она едва не задела ее лица.
— Выпей, цыпленок, лучше будет. — Эмлер протянула Бренде очередную порцию джина.
Та сделала несколько глотков и поставила кружку на сиденье стула.
— Слишком горячий, — пожаловалась она.
— Долить воды?
— Чуть-чуть.
Эмлер плеснула немного воды в ванну.
— Еще?
— Пожалуй.
— Прям сердце разрывается, — вздохнула Эмлер. — Неужели ничего не помогло?
— Принимала, сколько можно. — Бренда потянулась за джином. — Но, понимаешь, уже больше двух недель.
— Тогда лучше бы родила. Отдала бы мне ребенка. Я бы ухаживала за ним, растила, холила, можешь не сомневаться.
— Да я и не сомневаюсь, — улыбнулась Бренда. — Ты у меня золото, но, понимаешь, Эмлер, нельзя. Слишком бы много всяких проблем получилось. — Она отхлебнула джина и, чувствуя, как он обжигает желудок, поморщилась.
Эмлер вытащила из ее красной сумочки сигарету в мундштуке, но Бренда не позволила зажечь ее и сунуть себе в губы.
— Промокнет. Лучше добавь еще воды. — Глаза у нее закатились, и последние слова она почти проглотила. — Довольно, — сказала Бренда, когда вместе с четвертым черпаком вода дошла ей до пояса.
Артур скинул наконец пальто и, вытянув ноги на ковровой дорожке, курил сигарету за сигаретой. Он смотрел, как расплываются черты Бренды, как искажается выражение ее лица под воздействием огненного джина и горячей воды. Все, это никогда больше не повторится, говорил он себе, никогда. Никакого кипятка. Никогда. Скорее горло себе перережу. Он почувствовал себя пьяным, хоть и выпил всего глоток джина. Каким-то образом он сделался участником этой сцены, сидя между двумя женщинами у горящего камина, задыхаясь от пара, поднимающегося от ванны. Он перевел взгляд вниз, словно перед ним возник экран телевизора, но теперь не принимал участия в передаче. Подлинным оставалось только то, что происходило внутри его. И эта реальность, удостоверенная тяжелой усталостью, накопившейся после целого дня работы, и усиленная бьющей его лихорадкой, не менялась. Сигареты пахли навозом, но он курил. Он бы не отказался от кружки пива, однако в доме пива не держали, а выйти в паб он не мог, потому что не в силах был покинуть подмостков, к которым, казалось, его привинтили гаечным ключом. А когда ему все же удалось ослабить зажим, он почувствовал, что если попробует уйти, то обе женщины набросятся на него и разорвут на куски.
Эмлер со слезами в голосе твердила, что хочет уложить Бренду в кровать:
— Хватит уже, достаточно, теперь все будет в порядке.
У Бренды широко открылись карие глаза; она добродушно обвела взглядом комнату, словно просто принимала перед сном субботнюю ванну.
— Нет, — прохрипела она, — не будь дурой, так легко такие вещи не делаются, это точно. — Она повернулась, словно собираясь с силами, но от этого слабого движения по воде пошли пузыри, Бренду обожгло с новой силой, она застонала и закрыла глаза.
Артур подошел, наклонился, поцеловал ее влажный лоб и губы:
— Скоро все кончится, малыш.
— Да, да, знаю. У тебя доброе сердце, Артур.
Все, это никогда не повторится, сказал он себе. «Но неужели, — продолжал Артур внутренний разговор, — вся эта суета так уж необходима?» И еще он упорно не мог взять в толк, как они с Брендой такое допустили. Никогда.
— Держи, цыпленок, — в голосе Эмлер прозвучала боль, — выпей. — Ни слова не говоря, Бренда поднесла кружку к губам и тут же, не сделав и глотка, оттолкнула ее.
— Выпей, малыш, — проговорил Артур. Бренда повиновалась и слегка пригубила джин. Эмлер не умолкала, чтобы не дать Бренде держать глаза закрытыми и потерять сознание, спрашивала, когда она в последний раз делала завивку и где Джек, говорила, что это его штучки и следовало бы ему быть дома в такой момент. Бренда открыла глаза и приподняла голову:
— Ничего подобного, — возразила она. — Как раз наоборот. Откинь мне волосы с глаз, подруга. Джек предпочитает быть на работе, когда такое случается.
— Ну и неправильно это, — сердито откликнулась Эмлер. — Мужчины уверены, что им все сойдет с рук. — Она с откровенной ненавистью посмотрела на Артура.
Тот ухмыльнулся, и Эмлер отвела взгляд, вновь протянув Бренде кружку с джином.
— Много там осталось? — спросила она.
Эмлер заглянула внутрь.
— Половина, — приврала она.
Кожа на теле Бренды ниже пояса сделалась розовой, как у молодого лосося. Делая маленькие глотки, она откинула голову назад, не нашла точки опоры, снова подалась вперед и в конце концов наклонилась немного в сторону. У Артура тоже силы были на пределе. Из-за лихорадки его клонило в сон. Лицо Бренды тонуло в паре, в комнате было так жарко, и воздух настолько пропах джином, что временами он терял представление о том, где находится. Коротко обрубленные ножки стола, выглядывавшие из-под клетчатой скатерти, походили на ноги кухарки, выглядывающие из-под фартука, а массивный кухонный шкаф, зеркало которого полностью запотело, походил на баржу с углем, исчезающую в черном тумане. Стулья, диван, на котором Бренда разложила свою одежду, превратились в мокрые пятна, какие выступают на подоконниках. Артур встрепенулся, когда из потных пальцев Бренды выскользнула стеклянная кружка с джином, и Эмлер, словно подброшенная пружиной, сорвалась с места, сбила по дороге шаткий стул, но не дала-таки напитку пролиться на ковер, после чего насухо вытерла Бренде полотенцем ладонь и вернула ей кружку.
— Совсем немного осталось, цыпленок, — ласково проговорила она.
— Не хочу. Меня сейчас стошнит. — Бренда оттолкнула ее руку.