И в этот момент на насыпь обрушился стальной град – сразу несколько снарядов легли в непосредственной близи от бортов. Осколки забарабанили по броневым плитам. Пробития не последовало – но вот солдатам лейтенанта досталось.
Идиотская ситуация!
Со стороны своих долбит артиллерия, засыпая все вокруг снарядами. Снова открыли огонь и пулеметы в окопах – воздух сразу же наполнился визгом рикошетов. Но перейти через насыпь, чтобы укрыться за ней, не дает залегший русский автоматчик!
И поздно сейчас забрасывать его позицию дымовыми гранатами.
Во-первых, их и так-то немного имелось, только на вагон и хватило едва-едва.
Во-вторых, пока они там создадут нужное облако, перебегать через рельсы будет попросту некому – всех положат свои же пушки и пулеметы. А отойти назад под градом снарядов… это, знаете ли, совсем не смешно!
По команде лейтенанта в сторону залегшего красноармейца бросили последнюю оставшуюся гранату и, паля из всех стволов, рванулись на прорыв – к лесу под насыпь.
Русский же и тут проявил свою подлую сущность – сразу стрелять не стал! А дождался, пока вся группа бегущих не выйдет из-под прикрытия вагона.
И тотчас же расстрелял замыкающую пару солдат!
Третьим упал Возняцки – всего несколько метров не добежав до спасительных веток. Догнала пуля и Обердорфа. К счастью, вскользь – только рукав кителя распорола.
Последним – уже в кустах, опустился на землю Фихтер. Сделал несколько шагов, схватился руками за голову и осел на землю бесформенным комом.
И всё!
От всей спецгруппы (если не считать раненых и оставленного около них человека) остались только её командир и один солдат! Попадись теперь в руки лейтенанту тот самый капитан… он пять раз пожалел бы о том, что вообще родился!
И что теперь прикажете делать?
Драли бы черти эту бронеплощадку!
Сверху ещё доносились очереди башенных пулеметов, перекрываемые взрывами снарядов. Да когда же, наконец, замолчит этот стальной монстр?!
И вдруг, как ножом отрезало, пулемет перестал стрелять.
Не веря своим ушам, командир спецгруппы приподнял голову и прислушался.
Наверху продолжали бухать снаряды, но «максимы» бронеплощадки огня больше не вели.
– Кляйн… – лейтенант не узнал собственного голоса. – Посмотрите, что там? И этот – русский, где он?
Последний оставшийся солдат осторожно прополз к выходу из кустов.
– Никого не вижу, герр лейтенант! На насыпи пусто… Должно быть, русские отошли в лес.
– Вы уверены?
– Но стрелять-то они перестали?
Против этого довода было трудно что-либо возразить. Тем не менее, Обердорф не очень-то хотел рисковать головой, подставляя её под меткий выстрел спрятавшегося в кустах русского солдата. Из замешательства его вывел только рев мотора – что-то двигалось с той стороны насыпи.
Танк?
Больше ничего не могло подъехать так близко к путям, для автомашин местность была непроходима.
Ну, а раз тут свободно разъезжают танки… то пулеметов бронеплощадки можно уже не опасаться. Да и русские не настолько выжили ещё из ума, чтобы дожидаться в кустах прибытия бронетехники, сопровождаемой обозлёнными солдатами.
– Идемте наверх, Кляйн! – лейтенант встал на ноги. – И поищите бинт…
– Нет бинтов, герр лейтенант! Закончились все.
– Ну, тогда попросим их у кого-нибудь из прибывших…
На насыпи дымился разбитый и искореженный броневагон. Его, некогда камуфлированные, борта, теперь были покрыты копотью. Бронеплиты вмяты, и в них зияли отверстия от попадания снарядов. Командир спецгруппы стиснул зубы – перед ним, страшно обезображенные близкими разрывами, лежали тела его солдат.
Два шага – и можно посмотреть вниз.
Под насыпью, уставив вверх ствол пушки, стоял легкий танк. А наверх карабкалось около десятка солдат. Увидев выходящих из-за вагона людей, они остановились, кто-то даже залег – и вскинули своё оружие.
– Эгей, камрады, полегче! – поднял вверх винтовку Кляйн. – Тут свои!
Но его опасения оказались излишними – солдаты уже разглядели знакомую форму. Стволы винтовок поднялись к небу.
А снизу ловко взобрался худощавый фельдфебель.
– Фельдфебель Вайсмюллер, герр лейтенант!
– Лейтенант Обердорф! – поднес руку к каске командир спецгруппы. – Спецкоманда номер семьдесят пять!
– Вас только двое, герр лейтенант? – удивился пришедший.
– Вон там, в кустах, есть еще раненые. А остальные… – лейтенант посмотрел в сторону.
Проследив за его взглядом, Вайсмюллер увидел присыпанные землей от близких взрывов тела солдат. Он покачал головой.
– Могу я быть чем-нибудь вам полезен, герр лейтенант?
– Перевяжите мне руку! Пуля прошла вскользь, но у нас уже закончился весь перевязочный материал…
– Один момент, герр лейтенант! Лейзен, ко мне!
Снизу, придерживая на боку санитарную сумку, подбежал очкастый солдат.
– Перевяжите офицера!
– Яволь!
Минута – и всё было сделано. Тем временем, солдаты фельдфебеля подобрались к самому броневагону и уже заглядывали в дверной проем. Оттуда не доносилось никаких звуков, свидетельствующих о том, что внутри остался хоть кто-нибудь живой. Подойдя поближе, Обердорф отодвинул стоявшего на пути солдата и, ухватившись за край закопченной брони, подтянулся. Под ногами скрипнули осколки – весь пол у двери был усеян ими, вперемешку с заброшенной внутрь взрывами щебенкой. Вытащив пистолет, лейтенант шагнул внутрь. Рядом лязгнули подковки сапог – Кляйн! Держит карабин наготове, сосредоточен.
Обердорф не слишком опасался противодействия – наверняка уже все уцелевшие бойцы русских покинули вагон. Но… осторожность не помешает!
Первый убитый русский – черноволосый, и отчего-то в гражданской одежде, лежал ничком у прохода в следующее помещение. Вся грудь разворочена осколками, наверное, под гранату попал.
Около бортового пулемета нашлось сразу двое – эти были уже в форме. Надо думать, здесь постарались артиллеристы, пробоин в бортовой броне хватало.
Поднимаясь во вторую башню, откуда тянуло чем-то горелым, лейтенант задел рукой обвисшего на башенном пулемете бойца в окровавленной гимнастерке – и тот внезапно открыл глаза!
Обердорф среагировал моментально – грохнул выстрел! Снаружи загомонили солдаты.
А из разжавшейся руки русского выпала на пол граната…
Секунды вдруг стали медленными-медленными… время почти остановилось. Но шедший позади Кляйн ловко подхватил железную смерть с пола.
– Он не успел её взвести, герр лейтенант!
Кровь снова прилила к ногам офицера – он, пошатнувшись, присел на сиденье наводчика.
– Всё… здесь больше нет никого живых?
– Секунду!
Его солдат метнулся вниз.
Топот ног… лязг металла.
– Нет, герр лейтенант, тут больше никого!
– Капитан?
– Здесь только рядовые…
– Значит, это его прикрывал автоматчик… ладно! Спускаемся!
Спрыгнув на насыпь, Обердорф всей грудью вдохнул свежий воздух. И как только русские ухитрялись дышать в этом стальном гробу? Повернувшись, он увидел фельдфебеля – тот смотрел на него во все глаза.
В чем дело?
– У вас запачкан мундир, герр лейтенант! Кровью!
– А-а-а… – командир спецгруппы осмотрел рукав – точно, это когда он того русского задел. – Это русский, Вайсмюллер. Он был ещё жив – и хотел подорвать бронеплощадку.
– Не успел, как я понимаю?
– Кляйн, покажите…
Ухмыльнувшись, его солдат продемонстрировал русскую гранату.
– Там ещё и снаряды лежали!
– Но сейчас – всё в порядке?
– Да, фельдфебель. Но пусть ваши солдаты будут осторожны, осматривая вагон. И распорядитесь, чтобы вынесли моих раненых – они вон там, у трех берез. Чуть спуститесь вниз – и вас окликнут. Пусть мой человек подойдет сюда. И ещё – мне нужна ваша помощь!
– Что именно, герр лейтенант?
– Парочка русских, в том числе и офицер, успела скрыться в лесу. Наших сил недостаточно, чтобы его прочесать. Мне нужны ваши солдаты, фельдфебель!
– Увы, герр лейтенант, вам придется решать этот вопрос с командиром батальона, я имею недвусмысленный приказ – взять бронепоезд под охрану!
– И где же ваш командир?
Вайсмюллер покосился в сторону дороги.
– Где-то там…
Лейтенант призадумался. Пока он дойдёт до дороги, пока найдет там командира батальона… да и солдат, скорее всего, не дадут. По крайней мере – прямо сейчас. А русский капитан уходит всё дальше!
– Ладно, фельдфебель… Вынесите моих раненых. Кляйн!
– Я, герр лейтенант!
– Пополните запасы – солдаты вам помогут. Возьмите гранат, наши все закончились. Выдвигаемся через десять минут!
– Яволь!
Когда за спиною сомкнулись кусты, Алексей сначала и сам-то в это не сразу поверил. Неужто, ушли?
Но никто не ломился следом, стреляя по всякой подозрительной тени. Не было слышно и команд, топота ног…
– Копытов!
– Я, товарищ командир!
– Ты как там – цел?
– Чуток оглохший – но это пройдёт!
– Патроны?
– Лента полная есть. И кругляш – тоже непочатый. Ещё в сидоре патроны имеем – около сотни.
– У меня – полдиска где-то… ладно, потом дозаряжусь. Сейчас – ходу!
Отбежав вдоль дороги метров триста, Ракутин снова поднялся на насыпь и, оглядевшись, махнул пулеметчику рукой – переходим! На ту сторону, что к немцам обращена. Там-то они искать будут в последнюю очередь, подумают, скорее всего, что вглубь леса мы улепетываем. Подальше от них.
– Нет взрыва, товарищ капитан… должно, не успел Карпов-то.
Алексей не сразу понял слова своего спутника. Ах, да, взрыва-то не произошло!
– Похоже, что так… Видать убило его, как немцы из пушек палить начали.
– Так как же вагон, товарищ капитан? Немцам оставим?
– У тебя конкретные предложения есть? Взрывать его нам нечем, да и фашистов туда, поди, уже понабежало – я вас умоляю!
– Так ведь… взгреют же нас за бронепоезд-то!
– Пускай сначала тех взгреют, кто его тут целым бросил! Мы своё дело сделали – почитай, пара сотен фашистов у моста полегла!