Очень недоволен собой остался Сергей Иванович, и это чувство не покидало его весь день. Как найти ключ к этому сильному, своенравному характеру?
Мимо Рудакова, чуть не задев его, пролетел жирный рябчик и смело уселся на огненно-красную рябину.
«Вот досада, ружья не взял», — подумал Рудаков, наблюдая за птицей, спокойно клюющей красные ягоды.
Сзади послышались шаги, кто-то догонял инженера.
— Сергей Иванович, подождите, — окликнула его запыхавшаяся Наташа.
Он остановился и приветливо улыбнулся девушке.
— Что скажешь, Наташа?
— Еле догнала вас, беседу проводила, — охнула она, поправляя на голове косынку.
Они пошли рядом, впереди двигались их тени.
— О чем люди говорят?
— Разговоров много: о руднике, о разведочной партии, и, конечно, спрашивают, что будет с артелью. И настроение разное. Кто ждет не дождется перемен, кто опасается новой работы — вдруг, говорят, малые заработки будут. А есть и змеи шипящие, но их мало.
Наташа обломила березовую веточку и стала зубами сдирать с нее кору.
— А как настроение отца? — спросил Сергей Иванович.
— По-старому. Где-то нашел ключ и пропадает в тайге. Говорила я с ним несколько раз. Старик обиделся на Степанова за мутенку и хорохорится, — закончила Наташа и виновато улыбнулась.
— Ничего, перебродит. Хуже с Пихтачевым. Затеял угощение на артельном собрании делать, а когда я запретил, закатил мне истерику.
— Он хотел гулянкой подкупить артельщиков. Уже кое-кто играет на этом: дескать, Пихтачев за народ, а Рудаков против.
Обошли огороженный, заполненный водой шурф. Сергей Иванович заговорил вновь:
— Вот нам и нужно объяснить людям заблуждения Пихтачева, вредность его деятельности, упрямое желание законсервировать время. Правда за нами, но ее нужно донести до артельщиков, и не один раз: ведь старый старатель — тугодум. Нужно собрать все наши силы, оживить работу комсомола. На днях проведем перевыборы вашего бюро, тебя будем рекомендовать секретарем.
Наташа нахмурила брови и воскликнула:
— Да что вы, Сергей Иванович! Я не могу. Учусь в вечерней школе, мне нужно заниматься.
Сергей Иванович посмотрел на Наташу и опять вспомнил Степанова, утренний разговор с ним. Остановившись, он непривычно сухо ответил ей:
— Теперь все учатся и работают. Когда закончите ремонт клуба?
Наташа сразу почувствовала перемену настроения своего спутника и, не зная причины, удивилась.
— К октябрьским праздникам. Да, забыла: вот заявление, разведчики просили передать вам.
Наташа свернула на боковую тропинку и пропала в золотистом березняке. Рудаков печально посмотрел девушке вслед и развернул сложенную бумагу.
«Нас направили из разведки в помощь маркшейдеру Борису Робертовичу для топографических работ, а мы попали к нему на барщину: в тайге заготовляли для него дрова и его корове сено. Оплатил он нам за поставленное сено и дрова по нарядам топографической съемки, которой мы и в глаза не видали. Мы молчали об этом, потому что раньше у нас хвалились такими делишками, а теперь другое дело — вы не похвалите и нас, если мы скроем».
Рудаков с досадой покачал головой: «Неприятное письмо, придется разбирать дрязги. Сегодня с самого утра неприятности».
Из небольшого перелеска неожиданно появился сутуловатый маркшейдер. «Легок на помине», — подумал Рудаков. Одет Плющ был по-праздничному: кроме приметного на всю округу берета, еле умещавшегося на лысой яйцевидной голове, на маркшейдере красовалась пятнистая, под цвет леопарда, коротенькая, вся в «молниях» курточка и голубые брюки, заправленные в коричневые краги. За спиной Плюща пряталась какая-то невысокая женщина, копна ее рыжих волос появлялась то справа, то слева от него. Увидев Рудакова, она прикрыла лицо косынкой, лежавшей на плечах, и скрылась в перелеске. Маркшейдер продолжал свой путь, помахивая прутиком и насвистывая мотив из «Сильвы».
— О, Сергей Иванович, мое вам нижайшее! — воскликнул он, поправляя пальцем на большом синеватом носу роговые очки.
— Гуляете, Борис Робертович? Как дела с топографической съемкой на Медвежьей?
— Хорошо, но план не выполняю, не хватает людей, — осклабился тот.
— Хорошего мало, московской партии будут нужны данные топографии. Вы это знаете?
— Но что я могу сделать? — Борис Робертович обворожительно улыбнулся.
— Не нужно было заниматься заготовками сена и дров, тогда бы вы уложились в срок, — задержав взгляд на лицо маркшейдера, сказал Сергей Иванович.
Тот улыбался теперь растерянно и вдруг закашлялся.
— Я рассчитывал… — начал он, но Рудаков резко оборвал:
— Я знаю, у каждого плута свои расчеты, но на этот раз вы просчитались. Сегодня же сдайте завхозу все ваши стога и поленницы.
— Вы изволите шутить, — пробормотал побагровевший Плющ.
— Нет, я не шучу. Порядки здесь были вольные, «таежные», многие путали государственный и артельный карман со своим. Ведь вы коммунист. За такие дела знаете что бывает?..
— Дорогой Сергей Иванович! Зачем же иметь врагов там, где можно иметь друзей? — вкрадчиво улыбаясь, спросил маркшейдер.
И неожиданно перешел в наступление. Он обвинял Рудакова в мелочности. Дрова и сено он сдаст. Но этим ли должен интересоваться секретарь партийного бюро? План золотодобычи проваливается, и вместо мобилизации сил на его выполнение начальник прииска бредит каким-то мифическим рудником, а секретарь партийного бюро потакает ему. Рудаков, видимо, забыл, кто такой Степанов, и, вместо того чтобы вывести его на чистую воду, он придирается по пустякам к честным коммунистам. Где его революционная бдительность? Что скажет на это секретарь?
— Сказанное вами похоже на шантаж, но я никогда не иду на сделку со своей совестью. Что вы разыгрываете комедию? Какую правду вы защищаете? Вы защищаете себя! Но об этом разговор еще впереди. — Рудаков круто повернулся и зашагал к вышке.
«Что может быть омерзительнее «высокоидейного» шкурника?» — подумал он.
У буровой вышки Рудаков застал Максимыча и белобрысого бурового мастера. Мастер стирал паклей с лица мазут, внимательно следя за стальными штангами, которые, шумно вращаясь, вонзались в землю.
Рудаков приветливо махнул рукой и подошел к деревянному ящику с разведочными образцами. В ящике ровными рядами лежали керны — цилиндрические куски коренных пород, извлеченных из буровых скважин.
Сидя на пне, Турбин рассматривал в лупу породу.
— О! Вот это да! — поднимаясь, весело пробасил старый разведчик.
Рудаков посмотрел через лупу и увидел на белом керне тонкие, похожие на паутину блестящие прожилки.
— Горка-то золотая! — крикнул ему на ухо разведчик.
Буровой мастер выключил станок и подошел к Турбину.
— Передохни чуток, паря, да посмотри-ка в лупу! — краснея от волнения, сказал Максимыч.
— Никак видимое золото! — присмотревшись, удивился мастер.
— Точно! Это и без анализа не ошибешься, — Максимыч погладил свою бороду-лопату. — Значит, золото и ниже есть, есть золото.
— С вас, Сергей Иванович, причитается, — щелкнув пальцем по горлу, засмеялся буровой мастер и, поглядев на яркое солнце, снял с себя тесный пиджак, сильно выгоревший на сгибах складок и на вороте.
— Все это хорошо, друзья. Но я хочу изменить план нашей разведки. Вот пришел посоветоваться. Присаживайтесь. — И Рудаков, поджав по-турецки ноги, опустился на землю.
— Как так изменить? — насторожился Турбин, зажав бороду в кулаке.
— Вот слушайте. У нас большинство разведчиков занято на поисковой разведке — роют канавы, проходят шурфы.
— А как ты, Сергей Иванович, обойдешься без поисков? — вежливо полюбопытствовал Максимыч.
— Наоборот, я предлагаю поиски вести самым совершенным способом — электроразведкой, а не задерживать уйму людей на канавах и шурфах.
— А так можно? — заинтересовался буровой мастер и присел рядом с Рудаковым.
Сергей Иванович достал папиросы, угостил мастера. Они закурили.
— Можно. Разведочная партия к нам приезжает — обком, как видите, помог. В партии есть геофизический отряд, он и проведет у нас поиски. А мы сейчас усилим проходку разведочной штольни и буровые работы. Согласны?
— А как это они без канав и шурфов найдут жилы? — усмехнулся в густые усы Турбин.
— Электроразведка выявляет с поверхности рудные зоны, примерно оконтуривает их границы и этим очень ускоряет поисковые работы, сокращает их объем. Хватит нам лопатой и кайлом ковыряться, — улыбаясь, закончил Рудаков.
Максимыч сдвинул на лоб картуз и недоверчиво почесал затылок: что это, охотничий рассказ? Буровой мастер слушал Рудакова как зачарованный, но, поглядев на Турбина, также неопределенно пожал плечами.
— Если не сказка, то давай испробуем твою физику, — пробасил Максимыч с прежним недоверием.
— Договорились. Теперь еще один вопрос: мало проявляешь заботы о своих разведчиках, Максимыч.
— Пошто так говоришь? — обиделся Турбин.
— Я обошел палатки и новые бараки. У многих разведчиков нет спальных мешков, спят без одеял. Не хватает посуды, вообще неуютно в бараках, холодно, — мягко объяснил Рудаков.
— Спальные мешки мне не дают. Говорят, лимиты выбрал. А что народу на разведке прибавилось — это завхоза не касается, задери его медведь. А холодно — значит плохо топят, хотя в тайге дров много, не покупать, — оправдывался Максимыч.
— Выписывай, что надо, все дадим. Следи за бытом разведчиков по-отечески, твои ребята стоят большего внимания. Кормят их сытно, но можно вкуснее. И за этим следи сам. Ты командир здесь, с тебя и спросят, — твердо закончил Сергей Иванович.
Максимыч многозначительно переглянулся с мастером и по-военному отрапортовал:
— Будет исполнено, товарищ комиссар.
Глава тринадцатаяУНИВЕРСИТЕТ
Старик Кравченко и Наташа Дубравина подъезжали к прииску Новому.
— Слышишь, Наташа, гудки? А за поворотом, значит, саша́ будет. Слава те, господи, выбрались с этой распроклятой дорожки, что ни шаг — выбоины да колдобины, — ворчал старатель, стряхивая снег с мокрых усов.