Петча смеется, Санча шепчет:
— Всякая птица одинаковая: не грешная, не святая. Чаль к берегу, Петча!
Но уже встревоженные белые птицы, размахнув широкие крылья, с шумом бороздят тихую заберегу. Медленно отделившись от воды, они несутся над рекой, взмывают над Яром и тонут в сверкающем небе.
Встревоженные путешественниками, небольшие стаи уток поднимаются из-за кустов. Возбужденный Петча гребет быстрее, рассыпая брызги. Близкий берег с кустами несется мимо. Скоро Санча кричит:
— Приехали! Вот зимовье на берегу! Ночевать можно!
— До Яра еще версту ехать!
Зачем нам Яр? Тут самый бой уток. Чаль!
Ребята тащат стружек со всем своим имуществом к зимовью. В избушке сыро и холодно, словно в леднике. Располагаются наружи. Петча стружит топором сухое полено для костра, Санча городит таганец из двух рогаток, Гринча тащит в чайнике воду.
После чая, оставив Гринчу у лодки, охотники идут на озера
Робкий мальчик сидит у огня, прислушивается к странным звукам на реке. Пестрый молодой пес смотрит на хозяина, ожидая хлеба. В тишине мальчику кажется, будто кто-то живой плавает подо льдом, задевает спиной, бьется, ухает и вздыхает. Когда надоедает сидеть и слушать, он занимается наблюдением. Ставит колышек у самой воды, не спуская глаз, следит, как зубчатое широкое лезвие ползет по отлогому берегу, оставляя колышек позади. В нем шевелится тревога, он озирается по сторонам на пустынные берега. С озер доносится далекий выстрел, через долгий промежуток — другой. Солнце опускается за близкий Яр. Темная и холодная тень накрывает зимовье. Ярким живым цветком расцветает огонь в тени. Полкан ставит уши. Возвращаются охотники.
— Если бы близко доставать уток из озера, я бы их набил там! Так и садятся на плес,- бросая пару уток, рассказывает Петча.- Сядут, не знаешь в каких стрелять!
— Свиязи,- говорит повеселевший Гринча, рассматривая красноголовых уток.
— Ты бы со мной пошел!- восторженно кричит Санча,- сижу жду, когда прилетят, а их в кочках — насыпано. Смотрю — выплывают. Впереди гоголь белоухий, а за ним матеруха. И счет потерял. Нацелил в пятую, думал пяток возьму. Обнизил здорово. Трех только зацепил, а из-за кочек, из-за кустов как полетят! Уши затыкай от рева. Вода закипела ключом!
Дружно натаскав сухих дров, ребята греются и сушатся у огня. В котелке варится утка.
После ужина устраивают ночлег. Ставят стружек на борт, подпирают кольями. Около лодки задерживается теплый воздух. На мягкой сухой осоке приятно лежать, закинув под голову руки, и глядеть на небо.
Тихий прозрачный вечер. На озерах начинается возня, всплески и крики уток. Они ждали этого хрустального вечера, чтобы начать свои игры. То тут, то там, словно обезумев, издавая хриплые вопли, мечутся кряквы, с таинственным всхлипыванием и хрюканьем несутся над костром свиязи. С нежным беспокойным говором блуждают чирки, словно ищут кого-то во тьме.
На зеленом небе зажигается звезда, но заря не хочет уходить. Она прячется за черные хребты и медленной поступью, как далекое зарево, движется по небу.
— Два часа темноты только будет,- говорит Петча, ворочаясь,- и не успеешь заснуть!
— Тише, подожди!- шепчет Санча, насторожившись, повернув голову к реке.- Вода шибко бежит подо льдом. К ночи всегда прибывает сверху!
Петча идет к воде. Вернувшись, говорит:
— Завтра ехать в деревню надо. Шибко подаёт воду. Как бы не взломало!
Глаза Санчи оживленно блестят от огня.
— Тогда по льдинам пойдем!
Уже напуганный, Гринча не сводит с реки глаз. Он боится ее.
— А если берегом итти?
— Чудак, берегом разве пройдешь! Видал речки да ручьи-то как поднялись? До самых краев, как суп в котелке. Не бойся, ничего не будет! Набьем уток по заре и пойдем!
Утомленные ребята скоро засыпают. Гринча не может заснуть. Долго смотрит на высыпавшие звезды и слушает реку. Ему мерещится, что вот-вот взломается лед, отрежет путь в деревню, где отец, наверное, уже ищет его.
Потихоньку поднимается, идет к берегу, вздыхая сидит на корточках у самой воды, которая неуклонно вершок за вершком съедает берег. Колышек его давно покрыт таинственной шепчущей рекой.
3
Петчу и Санчу будит испуганный громкий крик. Открыв глаза, они видят догоревший костер. Спросонок не поймут, что случилось. Гринча стоит над ними, размахивает руками:
— Реку ломает… Тронулась… Валом вода поднялась!
И, словно в подтверждение его слов, слышатся отдаленные тревожные раскаты.
Протирая глаза, вздрагивая, мальчики переглядываются. Волны низких рокочущих звуков накатываются из тьмы, разрастаясь в подобие грома, и замирают где-то вдали. Грохот, рождённый у самых ног, потрясает воздух. С замирающими сердцами ребята следят, как он мчится во тьму.
— Сломало возле нас!- упавшим голосом говорит Петча.
Зараженный тревогой в людях и непонятными жуткими звуками на реке. Полкан поднимает морду и воет в сторону деревни. Санча бросает в него камень:
— Цыть, упадь, проклятая! Цыть!
От самого зимовья, словно сползшего к воде, узкой черной бороздой убегает трещина. А там далеко, в темной яме, пляшут отраженные звезды. Оттуда слышатся звуки. Влекомые течением, льдины, под могучей броней реки, гремят и рокочут, вырвавшись на волю, в трещине хлещут волнами о края. Из шумных низких звуков доносятся нежные высокие, словно кто-то звонит молоточками по стеклу или перезванивает в серебряные колокольцы… Это разъеденные дневным солнцем льдины распадаются на длинные сосульки. Как хрустальные подвески, разбиваются об пол…
Завороженные ребята слушают. Им кажется, что это звезды бьются о ледяные края и жалобно поют от холода и страха.
Светает. В утреннем свете лица ребят бледны. Они растеряны и не знают, что предпринять. Ясно, что вернуться в деревню на лодке невозможно. Петча морщит брови.
— Река встала,- говорит он,- лед уперся в берега, теперь до полдня не двинется, можно по льду бежать. Давайте варить утку, да собираться надо. Гринча, ступай за водой с котелком, мой картошку!
— А как же струг? Тятька побьет,- почти плачет Гринча.
— Со стругом простись! — возбужденно восклицает Санча.- На себе не потащим десять верст. После ледохода придем за ним.
— А сами говорили, что реку не поломает! Обманщики! Я тятьке все расскажу…
— Ты сначала дойди до своего тятьки, а потом рассказывай!
Гринча, всхлипывая, бредет к реке. Всплывший лед уперся в берега, надо итти по льду и черпать из трещины. Он в нерешительности стоит у полуторааршинной зеленой льдины, вдавшейся в берег.
— Да ты из щели бери, лезь на льдину, не бойся!- кричит Петча.- Пройди подальше, а то у края вода мутная!
Гринча ползет к краю и, лежа на животе, черпает котелком.
Полкан крадется за ним и испуганно косится на бегущую темную массу.
Санча, не утерпев, до завтрака убегает на озера. Петча, как солидный человек, остается около имущества, Сознавая ответственность за последствия необдуманного предприятия.
— Ну, Гринча,- говорит он,-как думаешь теперь быть? Без струга теперь добираться надо!
— Тятька бить будет…
— Ты брось про битье, до битья далеко итти!
— Я по льду не пойду, боюсь! Как начнет опять ломать!
— Мы на берег сбежим!
На озерах раздается выстрел, вскоре другой. Появляется Санча, обвешанный утками.
— Для чего ты их зря загубил?- встречает его Петча,- на себе не понесешь!
Молча хлебают варево из утки. У каждого мысль о реке. Взошедшее солнце обогревает их лица. На душе становится веселее.
— У поворота затерло, не проходит лед,- подбадривает Петча и себя и ребят,- можно бежать смело. Лодку к зимовью привяжем, чтобы водой не унесло, если поднимется высоко.
Он рубит осиновые шесты для похода по льду.
— Надо держать шест за середину; если треснет льдина под ногами, на шесте повиснешь, а то вода под лед уволокет!
Ребята готовы в путь. Санча туго затягивает пояс, взваливает за спину мешок с дичью, пробует, крепко ли держится ружье на ремне. Гринча смотрит на сборы, как на приготовление к купанию в холодной воде.
Вооруженные шестами, во главе с Петчей прыгают на лед, из-под которого уже далеко выступила прибывшая за утро вода.
Полкан, весело махая хвостом, мчится по белому полю, катается, визжит от радости, что хозяин идет домой. Напряженно прислушиваясь к звукам на реке, держатся у самого берега. Торопливо перепрыгивают рыхлые валы вспененного на изломах льда.
На пути препятствие. Нужно забирать далеко вправо, чтобы обогнуть огромный треугольный плес, обращенный основанием к берегу. Здесь впадает шумный ручей; желтые изъеденные течением льдины, набитые в вершину треугольника сплошной грязной массой, совершенно непригодны для ходьбы.
В то время, как Петча добросовестно огибает по матёрому льду, а Гринча торопливо семенит ему вслед. Санча вдруг решает сократить себе путь. Он смело прыгает через тёмный водяной прогал на качнувшуюся небольшую льдину, перескакивает на следующую. За неровностями вскоробленных льдин, он не видит, что ждет его впереди. Набежав на жидкую грязную кашу, торопливо делает уклон влево и сгоряча, при помощи шеста, прыгает на круглую льдину. Она легко поворачивается под тяжестью и сбрасывает его в воду. Задохнувшись от неожиданности, вытаращив глаза, он издает громкий крик, от которого две фигурки на белом поле замирают, как вкопанные.
Оказавшееся вверху длинноствольное ружье, упершись концами в льдины, держит Санчу на весу, не давая течению увлечь его тело под лед. Он чувствует, как злая вода тянет его ноги куда-то в темную, жуткую пасть. Шест, отскочивший после прыжка в сторону, валяется близко, но сжатый льдинами, он не может дотянуться до него рукой. В голове одна мысль: пропал! Новый отчаянный крик слышат ребята, не находя фигуры Санчи среди мертвого поля.
В тот момент, как Петча, сообразив, что произошло, хочет броситься на помощь товарищу и кричит:-Где ты?!! Кричи сильнее!!-над рекой проносится тяжелый вздох, от которого холодеет в груди и ноги, сразу ослабев, не двигаются с места.