— И?
— И вот я здесь, и надеюсь, что хоть чуть-чуть вам понравился, и что могу рассчитывать на дальнейшее знакомство. Простите, что так, может быть, сухо и нелепо, но я… для меня всю жизнь проблема подобрать правильные слова и составить из них красивое предложение.
— А вы смелый.
— Был бы рад, если бы мы перешли на «ты». В конце концов, наши отцы в давней дружбе.
— Почему бы и нет.
— Здорово, — ответил на выдохе. — Так, я могу?
— А тебя не пугает тот факт, что у меня есть ребенок? И что я, скажем так, девушка из глубинки.
— Нет.
— Вдвойне смелый, — откинулась на спинку кресла.
— Только смелым покоряются моря… так ведь?
— Как знать.
В этот момент входная дверь открылась, а спустя минуту, в комнату зашел Соколов с Пашей за руку. Увидев их вдвоем, Евгению захотелось немедленно схватить шакала за шиворот и вытащить на улицу, где отмудохать по первое число, но если так поступит, Лиза погонит от себя поганой метлой, она и так-то гонит, а будет еще хуже. Однако теперь ясно одно, ее здесь оставлять без присмотра никак нельзя. Не успели дожди пройти, как их домик тут же облепили любители поразмахивать своими ружьями. Точно грибы повылазили.
— Пашка есть хочет, — произнес с таким видом, что всем всё сразу стало понятно.
— А тебе чего хочется, зайка? — Лиза мигом поднялась, подошла к сыну, притом метнув в Евгения взгляд хладнокровного убийцы.
— Хочу такую стучку, с клемом внутли. Сладенькую.
— А-а-а-а, вафельную трубочку со сгущенкой?
— Да, — расплылся радостной улыбкой.
— Хорошо. Наверно, с чаем?
— Ага.
— Тогда пойдем, сначала разденемся, потом помоем ручки, и я тебе дам трубочку.
— Пойдем.
Затем снова посмотрела на Соколова и произнесла чуть слышно:
— Очень тебя прошу, держи себя в руках.
— Угу, — а смотреть продолжал на потенциального соперника.
И только Лиза с Пашей ушли, как Евгений сел на её место, закинул ногу на ногу:
— И как вам наш брус? Все ли устраивает?
— Брус хороший, — сложил руки на груди, — работаем с ним уже второй год. Ровный, без серьезных отклонений от нормы. Пилораму где брали?
— У немцев.
— Оно и видно, с наших сходит сплошной брак.
— У наших тоже есть хорошие линии, но конкретно на Подворье стоит немецкая. Через полчаса уже темнеть начнет, — глянул на часы.
— Да, — кивнул с кривой усмешкой. — Осень…
— Слушай, Александр, — подался вперед, — давай начистоту, с Лизой тебе не обломится.
— Евгений Федорович, вы же человек воспитанный, серьезный бизнесмен, из самой столицы прибыли, что ж такое панибратство разводите? И потом, согласитесь, не вам решать, с кем мне обломится, а с кем нет.
— Вот этот славный паренек, — указал на Пашу, которого Лиза повела в кухню, — мой сын.
А этот аргумент удивил, если не шокировал. Александр был хорошо осведомлен о том, кто такой Соколов. И с какой легкостью он выдавил с рынка большинство хороших поставщиков дерева, фактически, не оставив закупщикам альтернатив. Да, его дерево качественное, но и цена непомерная, из-за чего приходится каждый раз сильно напрягаться и, что хуже всего, не вылезать из кредитов.
И как хорошо, что в дом вернулись отцы.
— Ну, пора нам, — по привычке похлопал себя по карманам Николай, проверяя, не забыл ли чего. — Спасибо, Семыч. Накормил, обогрел, новостями порадовал. Пойдем, Сань? — повернулся к сыну.
— Да, пойдем, — сразу встал. — Рад был познакомиться, — протянул руку Соколову.
— Взаимно, — поспешил сжать ту в ответ.
Тут и Лиза пришла.
— Уже уходите? — а как встретилась взглядом с Александром, так на щеках выступил румянец, что не прошло мимо Евгения.
— Да, Лиз, — кивнул дядя Коля, — нам еще топать и топать. Так что, еще раз спасибо и до встречи. Надеюсь, вырветесь к нам в гости. Пашка уже не грудничок.
— Постараемся.
— Уж постарайтесь.
Провожать их отправился Семен Аркадьевич, уже у калитки он крепко пожал руку Николаю:
— Спасибо, что приехал, — произнес негромко.
— Тебе спасибо, что позвал. Давно я хотел Сашку с Лизой свести. Хорошая у тебя девчонка. А мой уже за голову хвататься начал. В Питере, говорит, каждая вторая девка с таким гонором, с такими запросами, хоть стой, хоть падай, а он у меня пацан простой по натуре, наелся, в общем, этой светской жизнью.
— Сашка мужиком стал, видно, со стержнем, с принципами.
— Слушай, — облокотился на калитку, — а этот-то, — кивнул в сторону дома, — надолго у вас?
— Не знаю. Я-то не гоню, мне койки лишней не жалко. Да и вряд ли задержится, какой ему смысл сидеть тут.
— Ну, ладно. Бывай, Сема! А про гости я не шутил. Ждем вас.
Лиза в этот момент наблюдала за нарастанием тихой ярости в глазах Соколова.
— Что? Понравился? — кое-как выдавил из себя.
— А тебе какое дело? — прислонилась спиной к стене.
— Этой ночью я тебе наглядно объясню, какое мне дело, — подошел к ней.
— Знаешь, — положила руки ему на плечи, указательными пальцами принялась поглаживать шею, — ты решил стать Паше отцом, что ж, возможно, и стоит попробовать. Хотя не думаю, что у тебя получится, но вот мне ты не муж, не парень даже. Мы тут несколько раз просто потрахались. По старой памяти.
— Задеть меня пытаешься? — злорадно ухмыльнулся.
— Ни в коем случае, — а самой уже до трясучки хотелось ощутить его губы на своих. Это уже ненормальность! Одержимость!
— Но ты задела, поздравляю, — и прижался к ней, позволив Лизе всецело ощутить, насколько она его задела.
— Мам? — раздалось как всегда невзначай. — Вы иглаете? А как зе я?
Рядом стоял Паша весь перемазанный вареной сгущенкой.
— Пора ему сказать, — улыбнулся сыну Евгений.
Глава 40
А у Лизы душа свернулась клубком. Признание Паше — это последний рубеж, преодоление которого изменит всю их жизнь. И что будет дальше неизвестно, отчего страшно, больно, горько. Действительно ли Соколов постарается стать её мальчику отцом, по-настоящему родным человеком или попробует новый статус на вкус, поймет, что не его это и поминай, как звали?
— Жень, — вдруг посмотрела на мужчину глазами полными страха, — пообещай мне кое-что… прямо сейчас.
— Что? — аж растерялся.
— Что… — и две крупные слезинки скатились по щекам, — что не будешь играть с его чувствами. Да, он маленький, но дети сильно привязываются, а потом страдают, если их бросают.
— Послушай, — осторожно стер слезы, — я его не брошу, никогда. И… — но договаривать не стал, хотя очень хотелось сказать, что её тоже не бросит, что в лепешку расшибется, но заслужит доверие, любовь.
— Ладно, — прикрыла глаза, — тогда скажи ему сам.
— Спасибо.
Евгений взял Пашу на руки и не утерпел, поцеловал в голову. Как давно он собирался это сделать, но словно бы не мог, боялся чего-то, чурался. А сейчас смог.
— Дядя Зеня, мусины не целуются, — произнес гордо.
— Да? — вытаращился на него. — Буду знать. Слушай, — усадил малыша на диван, сам опустился на корточки напротив. — Я хочу тебе кое-что важное сказать.
Лиза тем временем так и стояла у стены, разве что руки заложила за спину, чтобы скрыть дрожь.
— Слусаю, — а сам уже поглядывал на машинку, дожидающуюся его у кресла.
— Помнишь, я тебя про твоего папу спрашивал. Ты еще сказал, что он в лес ушел.
— Да, — кивнул. — Его волки съели.
— Нет, Паш. Его не ели волки. Он живой и здоровый. Просто он заблудился, потом долго ходил, искал дорогу обратно. И нашел.
— И где мой папа? — принялся оглядываться.
— Я твой папа.
— Ты дядя Зеня, — нахмурился. — Ты вывалился из велтолёта, а деду тебя насол. Неузели забыл?
— Э-э-э-э, — почесал затылок, — ну, да. Все верно. Я вывалился, а твой дедушка меня спас. А знаешь, куда я летел на вертолете?
— Куда?
— Тебя искал, — да, пришлось соврать, отчего стало не по себе, но как еще ему объяснить? — Только погода была плохая, дул сильный ветер, вот и упал вертолет. Но я твой папа, Паш.
— А мозно мне масынку взять? — как-то весь сжался, начал медленно сползать с дивана. — Я хочу поиглать.
— Да, конечно. Беги.
И Паша с большим облегчением схватил машину и умчался в их с Лизой комнату. А Соколов в состоянии полнейшего замешательства сел на диван и застыл. Все как-то не так получилось. Пашка словно вообще испугался. Или расстроился?
— Я же говорила, — Лиза подошла к нему, — он еще маленький.
— Да, ты права… наверно, — продолжал смотреть в одну точку. — Только вот он убежал от меня. Значит, что-то да понял.
— Растерялся. Он просто не знал, как реагировать. Видел, что ты от него чего-то ждешь, хочешь. И не понимал, чего именно.
— Н-да, думал, будет иначе, — откинулся на спинку.
— По-киношному? — присела рядом. — Но так не бывает, Жень, — вдруг испытала жалость к нему. Уж слишком расстроенным и каким-то отчаявшимся выглядел. — Здесь нужно время, чтобы вы оба привыкли. Пашка привыкнет быстро, а вот ты…
— Все думаешь, каким я был четыре года назад, таким и остался?
— Ну, люди не меняются, как бы нам того ни хотелось. Твой характер при тебе. Принципы, убеждения, приоритеты.
— А что с моими приоритетами не так? — покосился на нее.
— Ты и сам знаешь. Работа и только работа. Помнится, ты же мне и говорил, что твоя семья — это работа, а все остальное — хобби.
— Ошибаешься, Лиза. Люди меняются. Ты тому прямое доказательство. И я изменился.
— Когда же? Когда вертолет упал в озеро?
— Даже если и так? Какая разница, сейчас это произошло или год-два назад? Главное, что произошло. Разве нет? Я не забывал о тебе, вообще-то.
— Но и не искал, — перевела взгляд на Пашкины тапочки, лежащие в игрушечном самосвале, — вот же они, — грустно улыбнулась, — а я их искала.
— Я искал, — ощутил прилив злости, — но не так хорошо, как мог бы. И я, черт побери, говорю тебе правду. Идеальных людей не бывает. Ты тоже хороша. Просто сбежала. Не встала, не сказала мне, чтобы я шел со своим предложением куда подальше, не показала характер, а, молча, ушуршала и спряталась средь елей и сосен.