— Может и ломает. Меня тоже в свое время ломало, только до этого никому не было дела.
— Н-да, прошлое не изменишь.
— Верно, не изменишь.
— Спасибо за чай. Таежный?
— Угу. Тебе спасибо.
— Только у меня один вопросик все же есть. Как быть с Пашей? Женька в нем души не чает, да и пацан к нему тянется.
— Они будут общаться, если Женя захочет. Я не против.
— М-м… ясно. Тогда буду ждать от тебя смс с подтверждением.
— Хорошо, еще раз спасибо.
Еще минут двадцать Кирилл провозился с Пашей, после чего поехал. И пока ехал, пару раз порывался набрать брату, рассказать обо всем, но не стал. Пусть сам разгребает свои проблемы. Бог ему много ума отсыпал, разберется.
А Лиза всячески себя успокаивала. Сегодня она должна отыграть роль, чтобы Евгений ни о чем не догадался. Стыдно ли ей? Нет, не стыдно. До последнего врал он, не она. Да, объяснил свою ложь вполне логично, мол, что бы изменилось, расскажи он о Ксении тогда или сейчас? Ничего! Он с ней спал? Спал. Она теперь беременна? Беременна. И если ребенок его, в чем Соколов почему-то сомневается, то и помогать он ему будет, и общаться, значит, тоже. Безусловно, дети ни в чем не виноваты, они всегда становятся заложниками ошибок взрослых. Но, в конце концов, почему она должна понимать, почему должна принимать его ошибки? Не должна! У нее есть свой ребенок, второй скоро появится, ей нужно думать о себе, о своей душе, которая снова оказалась изорвана в хлам, нужно думать о детях, что им есть, во что одеваться, думать об отце — единственном преданном человеке. Пора и ей стать эгоисткой.
— Паш, — подозвала к себе сына, — давай с тобой договоримся. Ты папе сегодня не говори, что к нам приезжал дядя Кирилл. Хорошо? Мы ему потом расскажем.
— Хоросо, — произнес так отчетливо, что Лизе все-таки стало не по себе, но хватит, хватит быть сочувствующей и жалеющей. Женя поставил сыну звук «Р», а она растила его в одиночку все три года.
Соколов вернулся в восемь. Выглядел помятым, от него шел характерный запах, Кирилл не обманул. Отпустив сухое приветствие, он сразу же отправился в душ, а после засел с Пашей в гостиной, где они играли, смотрели мультфильмы, рисовали вплоть до ужина.
— Как себя чувствуешь? — начал, как только сели за стол.
— Хорошо, — и уставилась в свою тарелку.
— Наверно, надо снова к врачу съездить. Показаться.
— Наверно.
— Лиз… я бы очень, — сжал вилку, — очень хотел поговорить с тобой нормально. Без этих односложных ответов и гляделок куда угодно только не на меня.
— Ты спрашиваешь, я отвечаю.
— Ну да, спасибо, что не молчишь, как все дни до этого. Я просто не понимаю твоей обиды. Уже не понимаю. Я тебе не изменял.
— Я знаю.
— Тогда почему? Почему ты так себя ведешь?
— Давай не будем спорить у сына на глазах. Он и так начал нервничать.
— Конечно, начал. На его месте любой бы начал. Когда тут холодная война в самом разгаре, когда жена не разговаривает с мужем, даже не смотрит в его сторону.
— Мы не муж и жена.
— А знаешь почему? — раздул ноздри. — Потому что кто-то сидит и вскармливает в себе совершенно необоснованные обиды. Так бы уже неделю назад могли пожениться.
— Странные у тебя представления о семейной жизни, — изо всех сил старалась держать себя в руках, — по-твоему, я должна была бежать в ЗАГС на следующий же день после того, как узнала о Ксении и её беременности? А для чего? Чтобы срочно застолбить такого крутого мужика? Или просто взять да и закрыть глаза на другую женщину? Или как?
— Я тебе уже сто пятьсот раз говорил, что она мне не нужна. Что она была до тебя. А беременность…
— Ну да, да, там все под вопросом, помню. Почему же моего сына не пошел проверять? Вдруг, тоже не твой?
— Нашего сына! — все-таки взорвался, отчего Паша вздрогнул, отбросил ложку.
— Так! Хватит! — немедленно поднялась. — Не пугайся, зайка, — взяла Пашу на руки, — идем, доедим в твоей комнате.
— Тебе нельзя поднимать тяжести, — заговорил спокойнее, но внутри все продолжало клокотать.
— Как и нервничать нельзя, но тебя это что-то не останавливает, — и отправилась с сыном наверх.
На что Евгений вскочил из-за стола, принялся бродить по кухне, расталкивая стулья, но злость и дневная норма коньяка требовали немедленного выхода, в итоге схватил в руки тарелку и запустил в стену. На бежевых обоях осталась большая клякса из картофельного пюре, а осколки фарфора разлетелись кто куда.
Глава 59
Лиза спустилась только когда уложила Пашу. И уже была готова к долгой уборке, однако в кухне, кроме мокрого пятна на обоях, ничего больше не обнаружила.
— Я психанул, — раздалось за спиной. Женя стоял в дверном проеме.
— Слышала, — поставила Пашину тарелочку в посудомойку.
— Лиз, — подошел к ней, обнял, — пожалуйста, — принялся целовать шею, — хватит воевать. Я уже на стенку лезть готов. Ну, что мне еще сделать, чтобы ты меня простила?
А у нее снова сжалось сердце, к горлу ком подкатил. Но сдаваться нельзя, ведь это никогда не закончится. Соколов так и будет врать, умалчивать, напирать, потом начнет метаться между двух дворов. Ксения дама с характером, она своего не упустит, и всегда будет тянуть одеяло на себя. Ей же хочется простой спокойной жизни вдали от этого элитного дурдома.
— Я очень устала, — высвободилась из его рук.
— И я устал, поверь.
— Верю. Охотно верю.
— Долго ты еще собираешься держать оборону? — засунул руки в карманы.
— Недолго, — глянула на него мельком. Побриться бы ему не мешало. Даже после крушения он выглядел лучше, несмотря на все синяки и царапины. — Но сегодня я точно не готова разговаривать.
— Мы можем не разговаривать, — тут же воодушевился, — достаточно просто лечь спать. Вместе. В одну кровать.
М-да, в этом весь Соколов. Можно и без слов, без эмоций, просто открыть доступ к телу, ему этого будет достаточно, он удовлетворит свои хотелки, а дальше трын-трава не расти. Раньше было так же. Приезжал порой после работы злой как собака, сразу шел к ней и снимал стресс сексом. И плевать ему, чего хочется или не хочется ей, ибо главный он! Хозяин мира! Большой босс!
— Я буду спать в Пашкиной комнате. Он начал по ночам просыпаться.
— Жаль, что ты настолько очерствела, — отошел к столу, присел на край.
— Очерствела? — аж развеселилась. — Серьезно? Если бы я действительно очерствела, то ни за что бы не приехала сюда в надежде на сказочное чудо твоего перевоплощения.
— Ясно, — закивал, — а я злодей притащил тебя в свою пещеру, посадил под замок и жизни спокойной не даю. А все почему, Лиз? Потому что не рассказал о бабе, которая тупо захотела меня нагнуть? С которой я не то, что расстался, а даже не встречался в полном смысле этого слова. Мы, твою мать, просто трахались. И только не говори опять, что я с тобой тоже просто трахался. С тобой с первого дня у меня все было не просто.
— Это да, между нами до сих пор всё сложно. И давай закончим. Я, правда, хочу спать.
— Давай… закончим, — сказал таким тоном, что у нее душа свернулась в клубок. — Спокойной ночи.
После чего ушел.
А утром, еще семи не было, уехал на работу. Но перед уходом все-таки зашел в детскую, посмотрел на спящего сына, потом на Лизу. Нет уж, черта с два он сдастся! Она его женщина, а Пашка — его плоть и кровь.
Лиза проснулась через полчаса и тут же побежала собирать вещи. Паша все это время ходил за ней по пятам и не понимал, что происходит, зачем мама складывает в сумку его вещи, почему так торопится.
— Мам? Мы поедем гулять? — наконец-то обратил на себя внимание.
— Да, зайка. А знаешь, — опустилась перед ним на корточки, — хочешь еще раз полетать на самолете?
— Хочу, — просиял радостью.
— Вот, если мы поторопимся, то сможем прямо сегодня.
— А папа? Он с нами полетит?
— Нет, Паш. Папа как-нибудь потом, сейчас он очень занят на работе.
После сказанного на душе остался горький осадок. Возможно, она и неправильно поступает, но Соколов смирится. Тогда он тоже смирился, причем довольно быстро. Муки совести ему в принципе несвойственны и любым своим действиям он всегда находит вполне логичное оправдание. Но сердце заболело всё равно, заныло, застонало.
Кирилл приехал через два часа, помог уложить вещи в багажник.
— Ну? — встал у крыльца. — Ты точно уверена, что это единственно правильное решение? Пока еще не поздно позвонить ему и обо всем рассказать.
— Я уверена. Ты же потом поедешь на работу? — закрыла дверь.
— Да.
— Тогда, если увидишь его там, передай ключи, пожалуйста, — и вложила ему в руки связку.
— Это будет удар ниже пояса, Лиз. Получается, ты и не любишь Женьку.
На что Лиза уставилась на него злым взглядом, собралась было возмутиться, но Кирилл предвосхитил возмущение:
— Раз я не прав, тогда к чему это бегство? Вы же взрослые люди.
— Все серьезные ошибки совершаются именно взрослыми людьми, Кирилл. А наша история с ним только и состоит из сплошных ошибок.
— Тебе виднее, — открыл для нее дверь машины.
Соколов в это время сидел на встрече, за которой последуют еще две. Но это хорошо, меньше будет думать о проблемах. Правда, вчерашний разговор с Лизой не давал покоя. Что-то присутствовало в ее голосе, в интонации. С другой стороны, хотя бы соизволила заговорить.
Пять часов пролетели незаметно. И когда, уже будучи без сил, Евгений отправился к себе в кабинет, чтобы забрать пальто с ключами от машины, то обнаружил там брата. Кирилл сидел в кресле с непривычно задумчивым видом, а перед ним на кофейном столике лежала связка ключей. В этот момент сердце Соколова замерло. По брелоку сразу понял, чьи это ключи.
— Какого хрена? — подошел к брату. Хотя уже догадывался, что сейчас услышит, но верить не хотелось до последнего.
— Лиза просила тебе отдать, — произнес до противного спокойно.
— И где сейчас Лиза? — впился в него взглядом полным ненависти.