— Как вы поняли, что он пытался именно оживить, а не перенестись там куда–то с помощью порталов? — Уточняю.
— С метаморфом внутри Титан зашевелился, — ответил профессор.
— И как? Завибрировал? — Пытаю их. Да я весь — внимание!
— Если вы заметили, владыка, у Титана согнута нога, это сделал метаморф, когда был внутри, — снова заговорила Марета. — Ещё бы немного, и он поднял бы Его. Благо, отряд спецсил был уже внутри.
— Больше он не шевелился?
— Вот уже четыре цикла покоится, — докладывает Марета.
— И вы хотите сказать, что метаморф пытался оживить Титана, чтобы уничтожить ваш мир? — Уточняю мотивы.
— Наш и прочие, — соглашается Омбер. — И он не остановился. Теперь с помощью регектов пытается завоевать Либру и спокойно добраться сюда, чтобы завершить начатое.
— Так, понятно. Злодей рвётся сюда, — комментирую, едва скрывая сарказм.
Слабо верится, если честно.
— А вот скажите мне, дорогие друзья, — начинаю ехидно. — Метаморф способен менять обличия довольно мастерски, судя по тому, как ловко обманул мою Нелли, представившись мной. Что ему мешает перекинуться в какого–нибудь вашего сенатора и пройти в Титана? А? На кой хрен ему мутить целую войну настолько лет, чтобы добраться сюда?
Профессор посмотрел на меня с подозрением, а затем рассмеялся. Марета подхватила.
Чувствую себя дураком. Хотя не понимаю почему.
— Любой энергетический вампир выявит метаморфа в два счёта, — ответил, наконец, Омбер. — Ему не помогут никакие средства от них, даже хребтовые кости пятипалов. Вот поэтому в страже Титана каждая вторая О Ран с рыжими волосами. На них, кстати, регекты охотятся с особым энтузиазмом, по некоторой информации как раз с подачи метаморфа.
— Понятно, — вздыхаю. — Вопрос на засыпку. А сколько этот Титан здесь находится, вы не в курсе?
— Всю нашу историю, с зарождения времён, — отвечает Омбер с недоумением на лице.
Поспрашивал ещё. Они мне как будто жалуются, но ничего конкретного от них не добиться. Как метаморф мог завести или реанимировать Титана, как вырвался целым из лап их бабского спецназа с хвалёными рыжими сучками. Как выглядит в конце–концов этот самый метаморф!! Мол, как ему вздумается, так и предстаёт.
Темнят что–то, господа.
После столовой повели в отдельную комнату отдыха, где с Омбером мы остались вдвоём под музыку допотопного патефона. Здесь же профессор предложил поиграть в подобие шашек или нард. Я научил его играть в крестики–нолики.
От фокусов по явлению всякой всячины в присутствии профессора решил воздержаться. Думаю, в какой–то момент Омбер поймёт, что я могу и топливо для их ракеты без всяких проблем родить. А может, они и подводят к тому, чтоб я предложил им это сам? Хитрят? Не осмеливаются попросить владыку? Хрен их разберёшь.
К трём часам дня, как жара немного спала, вышли на улицу. Поехали в паровой тачке к Титану. С нашей стороны как раз повреждённая рука — единственный вход вовнутрь, как утверждает Омбер. Что весьма странно, учитывая, какими тоннелями пронизаны и продырявлены части тел подобных Титанов, разбросанные в других местах. Да даже в той же Длани всё в решето.
К обрубку величиной в целую гору большая крепость примыкает со стенами под пятнадцать метров и башнями мощными.
Через ворота нас не пустили. Омбер вышел ругаться, так ему именем сената Либру вежливо отказали. Профессор вызвал главную и ничего не изменилось.
— Но я же мог войти ещё вчера, — разводит руками дед.
— Уже нет, Мей Ран, — стоит на своём сорокалетняя пошарпанная командирша, поглядывая на меня недобро.
— Странно, — вздыхает Омбер. — Простите, лорд Крис, что зря потратили ваше время.
— Согласен, очень странно, — хмыкаю я. — А вы уверены, что других проходов в Титана нет?
— К сожалению нет. Но мы можем подняться на него, — предлагает профессор альтернативу. — В некоторых местах имеются подъёмники на посты охраны и наблюдательные башни.
Конечно, я согласился. И мы поехали к Голове, которая смотрит многозначительно в небо, в чём я убедился ещё с аэроплана. Первые триста метров пути вдоль тела Титана всё огорожено и заставлено вышками. Солдатки бдят и шипят издалека на белобрысого мужика со странными ушами.
У плеча как раз первый подъёмник, а точнее лестницы. У основания — камень, дальше уже дерево, пролётов, что не сосчитать. Переться вверх, как на небоскрёб, но не внутри, а как по пожарной лестнице.
Здесь охрана не такая злая, Омбера, меня, пятерых подруг и Марету пропустили без вопросов. Мол, всё равно внутрь не попадём.
Ползём, как тараканы. Дед всех тормозит. Вскоре нас даже смена караульная строем из шести баб обогнала, поднимаясь на вершину.
Вспоминаю синий камень Длани. Да и ту голову в долине вампиров Малькольма. Здесь шкура у Титана другая. Синяя, но будто резиновая. Нет эффекта, что сложен из камня. Хотя на середине пути дошли до выбоины глубиной метров в пять, по которой лестница повела. Под слоем «резины», как раз толщиной метров в пять, которая по плотности, как камень, уже что–то другое. Волокна шириной по два–три метра, плотно лежащие, тоже наощупь, как камень. Похоже, его что–то большое поцарапало.
А что если окаменелое состояние — это как раз–таки форма смерти. А здесь лишь кома? Как бы вовнутрь попасть. Хотя пока и на рожу его посмотреть будет достаточно. До которой ещё добраться надо. Целая экспедиция, млять.
Два часа поднимались по лестницам с передышкой, чтобы оказаться на плече. И потопали по деревянным настилам мимо вышек в сторону башки. Её профиль, что Спящий Саян в моей прошлой жизни. Безмятежный, сокрушительный. Да Титан нас как клопов прихлопнет, если оживёт! Какая к чёрту магия? Копья Гелака и метеориты. Всё это для него — кошачий пердёж.
Млять, да мы на такой пороховой бочке сейчас. Я хрен знает, куда бежать. На ядерной бомбе, сука. Сфера спаси и сохрани. Если эта гора вот прямо сейчас возьмёт да оживёт… Как её убивать–то⁇ Что–то я разнервничался.
Надо бы со спутника глянуть, может, таких целых разбросано по мирам уйма. А где информация с бортового журнала Террагенезиса, как они вообще сюда попали? Событие ж не из рядовых.
Да в Центр сейчас ой, как не хочется!
Плетёмся до первой смотровой с беседкой. Дед устал, девки вот–вот его под руки возьмут. Да они и сами взмылились. Что греха таить и у меня ноги ватные. Мне бы проще телепортами, да пугать часовых не хочется. Вон как со своих постов смотрят угрожающе, рыжие курицы.
Примостились на отдых, сидим, отдыхаем на хлипких скамейках. Всё деревянное здесь на честном слове держится, к шкуре ведь ничего не прикрепишь. Хотя цементом явно местами нарастили хорошие фундаменты как раз для караульных вышек и огневых точек с баллистами.
Понимая, что при сопровождающих Омбер не станет развивать тему о метаморфе, решил о другом расспросить.
— Так куда мужиков всех подевали?
— У нас их и нет, — усмехнулась одна из сопровождения, глазки мне внезапно состроив.
— Самцы либру, — пояснил Омбер, ещё не отдышавшись и закашлял.
Глава аэродрома Марета после одобрительного кивка профессора стала неуверенно рассказывать и эту сторону их жизни.
Оказывается на десять тысяч рождённых мальчиков лишь один по статистике нормальный. Остальные рождаются дебилами. И к половому созреванию выглядят, как те барышни после насилия пятипалого на острове. Только у баб это в момент, пока их не казнят. А с самцами своими они возятся до поры до времени. Живут такие в специальных лагерях, в самом Монолите есть основательное учреждение под самых отборных самцов. Где им обеспечен полный уход, как душевнобольным. Там половозрелых и доят на сперму. Их выгуливают отдельно, как скот, следят, чтобы были чистые, кормят…
В какой–то момент от рассказа стало противно. Эта обыденность в голосе звучала так омерзительно. Я даже не стал уточнять ничего по этому поводу. Но спросил другое:
— А где те счастливчики с нормальным сознанием? Ну кроме вас, профессор.
— Такие на вес топлива, — выпалил Омбер. — Они становятся учёными, наставниками в детских школах или тренерами в наших школах солдат и боевых О Ран.
Спросил про детей, про семьи. Смеются над моими вопросами. Ни о какой материнской любви и речи не идёт. Родила, отдала в «ясли» и забыла. Дальше уже государство заботится о ребёнке.
Чем больше узнаю о Либлу, тем больше разочаровываюсь. Любви здесь нет. Ни между родителем и ребёнком, ни между мужчиной и женщиной. Никакой. И это печально.
Захотелось обратно в Фелисию, в Шестой коготь к своим деткам, к мамкам. Да чтоб просто спинку почесали, обняли, расцеловали. Они ведь искренне любят. Там ещё и новые жёны, с которыми можно делать всё. И они останутся уж точно не дурочками. А эти…
Но уже не могу я отсюда уйти. Нелли забрать надо. И с этой махиной разобраться. И с долбанным метаморфом, который влез в мою жизнь без спроса. И всё это время спокойно вертел ей, как хотел.
Только теперь я осознал, в какой опасности моя большая семья. Все те, кого люблю. Пока он есть, мне не будет покоя.
— Вы расстроены, владыка? — Спрашивает Омбер, отреагировав на мою задумчивость.
Подмывает спросить ради чего они тут существуют вообще? Ради своей науки? Поклонения Сфере? Ради войны?
— Нет, вовсе нет, — отвечаю и замечаю в небе проявляющиеся очертания Гра. А я и не заметил, что уже вечереет.
Девки тоже уставились в небо, зашептали что–то, закатывая глаза. Впервые увидел, как они молятся на планету, где у нас столько врагов. Нет, они не хотели ими быть. Просто они не могут иначе. Подобно Титану здесь, мы нависли над ними, угрожая стереть в порошок всё, что им дорого. Нет, мы не Титан. Мы хуже.
Но как им доказать, что я не собираюсь их уничтожать? Отлететь подальше и получать радиацию от местного солнца, не закрываясь больше планетой? Тогда изменится флора и фауна девяти миров на платформах, которая устоялась уже здесь. Нет, мы, конечно, продержимся какое–то время, но в итоге Система сдастся. Потому что порядком поизносилась.