- А отчего ж она магически не защищена или хотя бы цепочкой к колодцу не прикована? Украсть ее – раз плюнуть.
- Так никто не ворует, - пожала плечами девушка. – У нас с воровством строго - по княжескому приказу руки до самых плеч отрубить могут. Без поблажек и снисхождений. Бывали случаи, когда даже знатным боярам прилюдную казнь учиняли.
- А если человек беден и крадет исключительно по нужде? – заинтересовалась я, принимая от нее серебряный сосуд.
- Все равно без рук останется. Только у нас, Гликерия Афанасьевна, бедняки чужого не берут. Если нужда настигла, в княжий терем идут, там им любую помощь окажут: дом починят, хлеба дадут, работу подыщут – смотря что человеку надо. Батюшка сказывал, что в нашем уделе лихих людей теперь меньше, чем в любом другом княжестве. Бегут они отсюда. Вернее, от нашего князя. С ним не забалуешь, проще в другом месте обосноваться.
О!.. Хорошо же Дмитрий Евсеевич в своих землях систему управления отладил. Выходит, Настасья была права, нрав у западного правителя действительно крут и жесток. А с виду-то и не скажешь…
- Видела я вашего князя, - сказала я, возвращая Татьяне чашу. – Только мне он показался другим – тихим и спокойным.
- Он таким всем кажется, - хохотнула девушка. – Слышали б вы, Гликерия Афанасьевна, как тихо он людей в ссылку отправляет и спокойно головы рубить приказывает.
- А ты сама-то слышала?
- Да. У меня в княжих хоромах подруга живет – дочка его сводной сестры, и я ее там время от времени навещаю. Не подумайте, князюшка наш вовсе не тиран, а просто очень справедливый человек. Правда, слуги ему лишний раз на пути попадаться не рискуют. Особенно если он зол или чем-то расстроен.
Чудеса…
- Говорят, у него некоторое время назад случилось большое горе – умерла жена, - осторожно произнесла я.
- Было такое, - кивнула Таня, наливая в чашу воды для себя. – Но давно, много лет назад. Он с тех пор так вдовцом и ходит. Девок в опочивальне своей привечает, но замуж ни одну из них не зовет.
- А отчего ж умерла княгиня? Знаешь?
- Как не знать? Это всем известно – повесилась она.
- Прямо-таки взяла и повесилась? Наверняка этому была какая-нибудь причина.
Взгляд Татьяны стал напряженным. Она опустила глаза и принялась неторопливо пить воду.
- Ты знаешь, почему княжеская жена покончила с собой? – чуть настойчивее поинтересовалась я.
Девушка дернула плечом.
- В городе разные слухи ходили, - ответила она. – Один другого глупее.
- А в княжеском тереме? Что говорили там?
Таня вздохнула.
- В тереме говорили, что княгиня была больна. Вроде целый букет недугов у нее имелся, а князь об этом только после свадьбы узнал. Бояре уговаривали его вернуть супругу родителям, а он не согласился, мол, клялся жить с ней и в болезни, и в здравии. Еще сказывали, что у Алены тайный штат целителей имелся, которые правили ее самочувствие.
- Почему тайный?
- Потому что недуги были такие, о которых никто не должен был знать: падучая, несколько женских болячек, страхи внезапные, от которых она сама не своя становилась… Бедняжка. Даже княжеская жизнь будет не в радость, если тебя, молодую и красивую мучает собственное тело. Да и Диме наверняка приходилось нелегко. Клятвы клятвами, а жить каждый день рядом со страдающим человеком и ждать, когда его прихватит в следующий раз тоже очень непросто.
- Когда Алена умерла, я была еще совсем девчонкой, - продолжила Таня. – Мало что понимала, однако помню – шептались в темных углах княжеского терема, будто устал Дмитрий Евсеевич от болезней супруги и завел себе любовницу. Да не одну, а нескольких.
- И княгиня об этом узнала.
- Конечно. Такое шило разве ж в мешке утаишь? Что там дальше было, я не знаю, а только уехал правитель как-то раз на охоту, а как домой вернулся, оказалось, что жены-то у него больше нет.
Я покачала головой. Кардинальный же способ решения семейных проблем нашла покойная княгиня.
В жизни, в том числе супружеской, так бывает всегда: оба и правы, и виноваты, каждого можно понять и оправдать. И Диму, который, как любой здоровый мужчина, нуждался в женской ласке, и Алену, которая наверняка очень переживала из-за своих болезней и терпела косые взгляды приближенных людей. Неудивительно, что измены мужа окончательно ее добили.
Эх… По себе людей, конечно, не судят, однако по ком еще их судить? Лично я никогда бы не пошла на такой ужасный решительный шаг. Выла бы диким зверем, пробила бы головой пару-тройку стен, но руки на себя не наложила. Много будет неверному мужу чести – жизни себя из-за него лишать. Не известно, как эта самая жизнь повернется, быть может, уже завтра не ты, а супруг будет за голову хвататься и лбом дубовые бревна перешибать.
Видимо, нежным и хрупким созданием была несчастная Алена, раз уж душевная боль оказалась для нее непосильной и именно смерть показалась решением всех возникших проблем.
Что ж, искренне надеюсь, что страдания – и духовные, и телесные позади а облака стали для нее мягкой постелью.
- Спасибо за интересную беседу, Танечка, - сказала я своей спутнице.
Мне сегодня снова есть о чем подумать…
***
-…а когда она зелье выпила, вмиг позеленела и бородавками покрылась! Вечером уже на моем пороге была: расколдуй, мол, Малашенька, что хочешь для тебя сделаю. А я: откажись, окаянная, от Демьянушки, тогда верну тебе и красу, и свежесть.
Статная светловолосая девушка выпрямила спину и горделиво улыбнулась.
- И что, она согласилась? – нетерпеливо поинтересовалась другая девица, сидевшая рядом с ней.
- Согласилась. Куда ж ей деваться? С такой-то рожей она ни Демьяну, ни какому другому парню даром не нужна. Так-то, девоньки, сильнее моих зелий со всем уделе не сыщешь. А потому верховной ягой буду именно я. Шли бы вы по домам, не теряли б понапрасну времени.
- Ишь чего удумала, - фыркнула круглая румяная женщина, расположившаяся с противоположной стороны. – Подумаешь, зелья! Чтобы стать верховной, кроме варева нужно и другими премудростями владеть. Можешь ли ты, к примеру, за неделю рощу вырастить? Или перевести в округе всех тараканов? Или избавить от мора стадо коров?..
- Да кому нужны твои коровы? – усмехнулась красавица. – Разве ж яга этой ерундой занимается? Ее дело – с другими колдунами совет держать, да лешим приказы отдавать. А ты – рощи, тараканы…
Я с трудом подавила вздох. В компании сих барышень и молодиц я сидела почти полчаса и с каждой минутой все четче ощущала, как где-то внутри зарождается чувство безысходности.
Хранительницы сработали с немыслимой скоростью и предоставили списки волшебниц с подведомственных им земель буквально через сутки после моей встречи с Танюшей. Поэтому я уже третий день подряд занималась тем, что путешествовала из удела в удел и лично отсматривала кандидаток в свои преемницы. И с каждым днем мое настроение становилось все хуже и хуже, потому как ни одна из чародеек на роль верховной яги совершенно не годилась.
Общалась я с магичками так же, как и с Татьяной – надев личину, дабы увидеть, как ведет себя человек в привычных условиях. Чтобы сэкономить время, и не выискивать волшебниц на рынках и площадях, я попросила хранительниц собрать их в одном месте и честно объяснить, для чего конкретно они понадобились верховной яге. При этом в каждом уделе нашлись две-три женщины, которые упали моим девочкам в ноги с горячей мольбой избавить их от смотрин, ибо ни малейшего желания связывать себя с пограничной службой у них не было. Остальные восприняли открывшуюся перспективу с большим энтузиастом. Впрочем, очень быстро выяснилось, что многие из этих остальных слабо понимали, чем именно занимается межмирный страж.
Как, например, эти дамы из северо-восточного удела Глафиры, вместе с которыми я, под личиной тощей неприметной девицы, сейчас сидела во дворе одного из местных княжеских ведомств и «ждала», когда нас позовут на беседу с лесными волшебницами.
Все претендентки были в разы слабее того уровня, который требовался для передачи жезла, а уж о моральных качествах сих чародеек даже говорить не хотелось. Время, между тем, бежало вперед, и моя надежда на то, что в течение ближайшей недели я смогу сложить с себя полномочия, становилась все тоньше и прозрачнее.
- Хватит спорить! – сказала между тем еще одна из сидевших в очереди девиц. – Скажите лучше, знает ли хоть одна из вас, как верховная яга нас станет оценивать?
Волшебницы пожали плечами.
- Наверное, попросит силу свою показать, - предположила давешняя круглолицая колдунья.
- Да уж без сомнения, - фыркнула светловолосая Малаша. – Я для этого три склянки зелий сварила – разных и очень сильных. Будет что хранительницам показать! А вы что покажете? Как деревья растят и жуков изгоняют?
- А это не твое дело, - вклинилась в разговор темноволосая девушка в богато вышитом сарафане. – Думаешь, тут, кроме тебя, дуры собрались? Посильнее твоей милости колдуньи найдутся. И красивее, и богаче.
- Это ты-то красивее? – хохотнула Малаша. – Давно в зеркало смотрелась? Бумага княжья, и та румянее твоих щек будет, а гнездо воронье опрятнее, чем то, что у тебя сейчас на голове. В подвале ты, что ль, живешь, милая?
- Мне в зеркала смотреться без надобности, - холодно ответила темноволосая. – А ты, прежде чем дерзить, лучше б подумала, не выйдет ли дерзость боком?
Интересно, подерутся или нет? Позавчера в Марьиных землях две такие красавицы не удержались и вцепились друг другу в косы. Другие девушки насилу их разняли.
Балаган, честное слово. Зато сразу видно, кто есть кто.
Драки, меж тем, не случилось. Дверь удельного ведомства вдруг распахнулась и на пороге появился кудрявый юноша в синей лакейской рубахе. Спорщицы замерли.
- Девицу Гликерию просят в главную залу, - важно возвестил он.
Наконец-то.
Я встала со своего места, чувствуя на себе настороженные взгляды, быстрым шагом миновала двор и юркнула в прохладные сени.
Глаша, конечно, молодец – выждала, как и договаривались, ровно тридцать минут, однако в этом случае вызвать меня в палаты можно было и раньше. На то, чтобы рассмотреть каждую претендентку потребовалось совсем немного времени.