— Эй, ты! — задрался он и схватил старого знакомого за рукав.
Парни, то ли пьяные, то ли обкурившиеся: глаза горят, руки чешутся, сразу узнали бывшего притеснителя их вольной жизни, ныне бесправного.
Здоровый дылда из команды крикнул:
— Получай сраный мусор! — и сбил Фауката с ног ударом в голову сзади. Тот рухнул на асфальт, а вся команда начала пинать его ногами.
Я избегал вступать в драку лишний раз, но тут избивали моего друга, а мне самому только вчера нанесли такой же удар по башке.
Я подсёк громилу ударом ноги в колено, он с проклятием упал рядом с Фаукатом, и врезал кулаком в морду тому, за которого цеплялся татарин.
Это было всё, что успел я совершить, озверевшие парни сбили с ног меня и тоже начали пинать ногами. Но, по крайней мере, я отвлёк их своим нападением от поверженного друга, которого вполне могли бы забить, не переключись на меня.
Один из них ударил меня носком ботинка прямо в лоб и рассёк бровь. Мне удалось приподняться и тоже расквасить обидчику морду ударом снизу, с того слетела кепка, которая оказалась подо мной — тут же кто-то другой снова сбил меня.
В это время, несомненно, к нашей пользе, ввиду превосходства противника по численности, завыла сирена. Милицейский газик, совершавший дежурный объезд, заскочил с асфальтового кольца прямо на арену сражения. Компания пустилась наутёк, и менты не изловили никого.
Я был в силах подняться, вскочил на ноги, кровь заливала глаза, но увидел, что Фаукат лежит без чувств, и закричал истерично:
— Убили!!!
Прибывшие узнали бывшего сослуживца, подбежали к нему, и один стал делать ему искусственное дыхание рот в рот. Но тот не реагировал никак, вперив в небо открытые остекленевшие глаза. Меня затрясло.
Капитан, начальник караула, внимательно смотрел за процедурой оживления пострадавшего и, вдруг, резко наклонился к его уху и гаркнул:
— Милиция!
Фаукат… моментально вскочил, как ошпаренный.
Капитан довольно улыбнулся действию волшебного слова.
Нам помогли забраться в газик и повезли сначала в скорую. Я видел, как один из ментов забрал кепку из-под меня в качестве вещественного доказательства.
В скорой нам промыли раны на голове и сделали перевязку. Оба мы чувствовали себя совсем трезвыми, хотя выпили три больших бутылки мадеры. Видимо, резкие удары по голове выбили алкоголь из мозгов и не позволили ему внедряться дальше.
Мы с Фаукатом подошли к большому зеркалу в приёмной скорой.
Из него смотрели на нас помятые лица в синяках с белыми повязками на головах. Мы посмотрели друг на друга и расхохотались, а Фаукат произнёс:
— Живём трудно, но интересно!
Он, как бы, подытожил смысл нашего бытия.
Газон отвёз нас в отдел милиции, где с пострадавших сняли показания. Я не знал никого из гладиаторов, а Фаукат, по каким-то причинам, тоже заявил, что видит их в первый раз.
Майор, писавший бумаги, успокоил:
— Ничего, Федя, найдём их! Вот она кепочка, — похлопал он по вещдоку.
Корпоративная солидарность обязывала изыскать и наказать покушавшихся на жизнь сотрудника милиции, пусть и бывшего.
Мне дали больничный по случаю сотрясения мозга. Фаукат не стал обращаться к врачам, правильно расценив, что не стоит начинать карьеру инженера с больничного листа.
Лариса прискочила в мою квартиру, как ни в чём не бывало.
— О, это тебя Толька врезал! — возмутилась она, увидев белую повязку на голове, — сволочь!
Я не стал объясняться с ней, хотя взгляд её был искренне сострадательный.
— Ты не должна больше появляться здесь! — твёрдо произнёс я и взялся за связку ключей, чтобы отцепить свои от квартиры и гаража.
Оторва резко выхватила всю связку и попыталась сбежать. Я схватил её, чтобы восстановить имущественную справедливость.
Мы стали бороться. Когда она поняла, что всё равно я справлюсь с ней и заберу свои ключи, то совершила акт, повергший меня в изумление.
Она расставила ноги и, оттянув трусы, забросила связку в своё влагалище. Только и мелькнули перед моими глазами раскрывшиеся алые губы, которые тут же захлопнулись, поглотив металлоизделия.
Пока я приходил в себя, суккубка захлопнула дверь с другой стороны.
XXIII
Вечером зашла Юля. Она не знала, что мы разошлись с Ларисой.
Эта хрупкая черноволосая девушка, с тонкими чертами лица, удлинённой шеей, узкими плечиками, но с выдающимися выпуклостями, всегда привлекала меня.
Она смотрелась живой Барби, которой для сексапильности приделали большие груди и ягодицы. Но, при наличии Ларисы, которая затмевала всех, я только лишь иногда бросал на куклу короткие похотливые взоры.
Юля застала меня с белой повязкой на голове, я сидел и записывал кассеты, решил поправить финансовые дела.
Я сообщил гостье без подробностей, что выгнал Ларису за хамство. Она и не стала уточнять:
— Лариска наглая, мы все просто молчим, чтобы не связываться с ней.
Очевидно, первое, что пришло в голову подружке: Лариса вдарила чем-то тяжёлым меня по башке, она была, однажды, свидетелем, как разбушевавшаяся фурия побила половину хрусталя, оставшегося от моей семейной жизни.
— Делать нечего! Посижу с тобой, послушаю музыку?
— Да, ради тебя, бросаю запись, будем наслаждаться музыкой в комфортных условиях. Садись к столу!
Польщённая девушка села в кресло, а я принёс коньяк и закуску.
Юля рассказала, что поссорилась с Игорем. Причиной тому было его поведение на дискотеке, которую он вёл вместе с Виктором. Диск-жокеи сами не танцуют, но Игорь изредка выходил только с Юлей на круг, вызывая зависть нимфеток. Все нимфетки фанатились привлекательными ведущими, хотя и старших их на десять-пятнадцать лет.
Но тут Игорь в наглую пошёл танцевать с Фифой, эту кликуху дали юной фигуристой блондинке, поражающей публику ультрамодными шмотками, которые привозил ей папа из-за границы. Сегодня она вырядилась в фосфоресцирующие в полумраке дискотеки лосины, сверху которых накинула только полупрозрачный топик, условно прикрывающий верхнюю часть тела. Светящиеся в темноте высокие стройные ножки с блистающей аккуратной попкой, вдрызг разбили сердце увлекающегося диск-жокея.
Юля не выдержала и сбежала с дискотеки, а на звонки Игоря потом бросала трубку.
— Значит, друзья по несчастью, — чокнулся я с Юлей.
Я поставил Модерн Токинг. Вся молодёжь западала на дискотечную музыку. Голоса Томаса и Дитера, с чётко выверенным влиянием на психику слушателя, отзывались печалью в наших опустошённых сердцах, которую хотелось заглушить.
Танцуя с девушкой, я с удовольствием целовал губы её маленького ротика, что вызывало желание исследовать нижние губки на предмет соответствия их размеров верхним.
Потом мы послушали Бэд Бойз Блю, а на Си-си-кетч завалились в постель.
Мне было хорошо с милой, спокойной Юлей, совсем непохожей на бурную, энергичную Ларису.
И страстно хотелось исследовать незнакомое молодое тело.
Юля обнимала и целовала меня, позволила снять с неё бюстгальтер и заводилась от массажа маленьких сосков моими губами.
Фаукат, как-то, сообщил мне свою статистику: именно маленькие соски грудей, а не ротик, безошибочно свидетельствуют о малом размере заветной щелки.
Но Юля категорически препятствовала покушению на нижнюю часть тела. Она молча сопротивлялась, что вконец измучило моего изнывающего дружка.
Наконец, удалось снять с неё трусики, ощутив пальцами небольшие аккуратные пухлые губки.
Тут девушка взяла в руку мой рвущийся к удовлетворению снаряд и умелыми движениями быстро разрядила его на свой гладкий животик.
— Юля, ты, что девушка? — спросил я.
— А по-твоему, я мальчик? — отшутилась она.
Мы провели с ней половину ночи в мучительной сладостной борьбе, но она всегда удовлетворяла восстающего нахала своим маленьким кулачком.
— Возьми его в верхние губки! — попросил я.
— Нет, тогда ты точно изнасилуешь меня в нижние, — не согласилась Юля.
На утро, не выспавшимся, нам пришлось быстро-быстро собираться на работу.
Подрёмывая в кресле, размышлял я о странностях поведения великолепной стервочки. Совершенно не было на неё зла, наоборот, примешивалось уважение за стойкость по охране волнующей тайны неприступной крепости.
Слепки удивительных пальчиков словно отпечатались на кожице моего члена и продолжали возбуждать.
XXIV
Дома вечером зазвонил телефон.
— Только не бросай трубку! — попросила Лариса.
Я не бросил.
— Ты не знаешь всей правды с Рустамом. Пусть я блядь в твоих глазах, но не согласись я, тебе бы не выбраться оттуда живым.
— Ты сама тянула туда.
— И это ты не понимаешь. Мне ещё Костя сказал, а потом чечен, что если я не приеду, то нас подстерегут где-нибудь на дороге за зоной, и тогда он изнасилует меня на твоих глазах.
— Хочешь оправдаться?
— Думай, как хочешь.
Я молчал. Потом поймал себя на мысли, что только и жду повода оправдать Ларису. А она сказала заискивающим голосом:
— Слушай, приходи ко мне. Я пельменей настряпала, вина с собой не бери, у меня есть «Абсолют».
Кто хоть раз слышал мелодичный голос оторвы в трубке, ещё не зная её, уже очаровывался.
— Тебе бы работать в сексе по телефону, — сказал я как-то ей.
— Я, же, приглашаю только поговорить, — продолжила Лариса, уловив моё смятение, — ты продвинутый мэн, глупо прекращать всякие контакты!
— Хорошо, — сдержанно согласился я.
А ноги сами несли меня к дому соблазнительницы.
Лучезарное сияние лица девушки, открывшей мне дверь, ослепило наповал.
Она широко раскрыла руки, намереваясь заключить в материнские объятья.
— Жить надо легче, а на вопросы смотреть ширше! — приготовила она неотразимый аргумент.
— Пошла ты к чёрту с домашними заготовками! — увернулся я, — поговорить, так поговорить.
— И с домашними пельменями тоже к чёрту? — продолжала улыбаться красавица.