Дворец-монастырь Эскориал был великим творением Филиппа, его отрадой и гордостью. Можно даже сказать, что он дарил монарху утешение, позволяя скрыться от тягот управления государством. Филипп лично руководил его строительством и декорированием, а также участвовал в сборе коллекций, которые в нем хранились. И Филипп, и Карл обладали хорошим художественным вкусом. Больше всего они ценили фламандское искусство, с которым хотели познакомить Испанию, в тот период напоминавшую провинциальное захолустье Европы. По меркам большинства дворцов, включая другие испанские королевские резиденции, где Филипп проводил большую часть своего времени, Эскориал был лишен излишеств. Поскольку он был в первую очередь монастырем и королевским мавзолеем, его аскетичность не удивляет. По желанию Филиппа его возвели среди великолепных гор и любимых монархом лесов. Филипп также обожал работать в саду. В его время Эскориал утопал в пышной зелени. Кроме того, Филиппу нравилось рыбачить в расположенных неподалеку прудах и охотиться в лесах. Он был крупнейшим в Испании коллекционером картин, книг и экзотических растений. Не лишенный чувства юмора, он однажды устроил так, чтобы сидящих в своих кельях монахов в Эскориале навестил его домашний слон, что вызвало бурную реакцию. Филипп, несомненно, не был экспрессивен и страдал от одиночества власти. Как и многие монархи, он держал свои эмоции под контролем, давая выход чувствам лишь в отношениях с женами, сестрами и дочерьми, которых он обожал. Образ короля, который терпеливо выслушивает скромных просителей, ободряя их улыбкой, никогда не перебивает их и всегда дает им первое слово, весьма привлекателен. Филипп к тому же был щепетилен и всегда целовал руки даже самым юным и самым младшим священнослужителям31.
Ни Карл, ни Филипп не были склонны к театральности, по крайней мере когда играли роль испанских королей. Пышные церемонии, которые устраивал Карл, и прежде всего его помпезная коронация, проведенная папой римским в Болонье в 1530 году, были связаны с его императорским титулом. По французским и английским меркам кастильские короли не слишком заботились о церемониале. У них не было ни великолепного трона, ни скипетра и короны, а власть они принимали без коронации. Как короли Кастилии, Карл и Филипп не были скрыты от глаз, подобно многим нехристианским монархам Евразии, однако по европейским меркам они вели довольно спокойную и уединенную жизнь. Уверенные в своей династической легитимности, они не видели смысла повышать свою популярность или создавать культ личности на манер Тюдоров. Ни один из правителей не отличался внушительной внешностью. Карл был даже безобразен: из-за физического дефекта у него не закрывался рот, подбородок сильно выдавался вперед, а передние зубы были выбиты на охоте. Чтобы скрыть эти недостатки, он отпустил бороду, научился держаться спокойно, отстраненно и царственно, что производило впечатление на тех, кто с ним встречался, и лучше выдержало испытание временем, чем более открытая, оживленная и общительная манера Генриха VIII и (в меньшей степени) Франциска I. Но главное, что и Карл, и Филипп были всецело преданы своей династии, а также христианскому и имперскому идеалу и самосознанию, которому они и подчиняли свои личности. Они были усердны и решительны в своем служении на благо общего дела, и это вызывало то восхищение, то воодушевление, то ужас32.
Изучать этих монархов полезно и интересно не только в силу значимости их империи и эпохи, но также и потому, что источники позволяют нам составить представление об их характерах и сокровенных мыслях об управлении государством. Лучшими из множества источников, пожалуй, служат наставления, которые Карл оставил своему сыну в 1538, 1543 и 1548 годах. Первое из них, написанное, когда Филиппу было всего одиннадцать лет, повторяется и развивается в двух остальных. О наставлении 1548 года, которое по большей части содержит обзор международного положения, я уже рассказал. Я завершу эту главу, кратко описав два меморандума, которые Карл составил в 1543 году и включил в свое второе наставление. Оба документа были конфиденциальны, но второй, в котором император рассуждал о сильных и слабых сторонах своих ведущих министров, предназначался лично Филиппу.
В меморандумах содержались замечания о характерах советников и некоторые более общие мысли об управлении империей. Карл советовал сыну внимательно следить за казной, которая “является главным и наиболее важным делом”[18] и разбираться “во всех средствах, где может быть выгода и помощь [его] делам”. Принц должен был проявлять особенную осторожность, чтобы не посягнуть на права и привилегии королевства Арагон, поскольку местные элиты чрезвычайно чувствительны и обидчивы. Что касается военных кампаний, Филиппу следовало полагаться на советы герцога Альбы, но вместе с тем по примеру Карла не пускать того в высший государственный совет, поскольку “управление королевством… не является благом, когда в него вступают гранды”, прежде всего из-за их склонности считать пост неиссякаемым источником потворствования их родственникам и клиентам. Очень важно было, чтобы Филипп не попал под влияние одной из двух “партий”, которые господствовали при дворе. Он должен был привлекать к работе членов обеих групп, но держаться в стороне и стоять выше них. Для этого ему следовало назначать компетентных министров, в верности которых у него не возникало сомнений.
Далее следовало описание того, насколько сведущи, умны и надежны ведущие министры государства. Каждый из них был человеком, которого нужно контролировать, мотивировать и использовать в той сфере, которая соответствовала его опыту и лояльности. Карл не был жестоким правителем. Никто из его ведущих советников не был ни казнен, ни посрамлен. Большинство из них сохраняло свои должности на протяжении многих лет. Император понимал, что высокое положение будет использоваться как способ нажить богатство. Разумеется, Карл не был современным исполнительным директором, как монарх, он стоял гораздо выше своих министров. Они не могли ни заменить, ни свергнуть его. Право высказаться по вопросам проводимой политики и заявить о своих возражениях они получали лишь тогда, когда монарх интересовался их мнением, и высказываться следовало исключительно уважительно. Тем не менее современные политические лидеры и даже руководители крупных корпораций найдут в меморандумах Карла немало полезного. Чтобы достигать своих целей, император должен был работать с людьми и институтами. С раннего детства Карла учили, что ему следует спрашивать совета, прежде чем принимать решения, и выбирать честных советников, а не льстецов. В результате помазанник божий рассказывал своему сыну о слабостях одного министра и о том, как события прошлого повлияли на амбиции и обиды его коллег; о том, как важны два министра для эффективного управления Испанией и как лучше всего склонить их работать вместе в согласии; о том, как поощрять и вознаграждать конструктивную критику, но вместе с тем – в одном случае – в какой степени следует доверять министру, опасаясь при этом его жены. Высший эшелон власти был маленькой деревней, обитателей которой Карл знал очень хорошо.
Человек, к которому Карл обращался в 1543 году, еще не достиг зрелости. Он был единственным сыном императора, и от него зависело будущее династии и империи. Карл управлял всеми членами своей семьи, применяя моральный шантаж. Он успешно справлялся с этим, поскольку они с самого детства усвоили уроки семейной солидарности и долга хранить верность главе династии. Разумеется, наиболее сильный шантаж Карл применял в отношении собственного наследника. Кратко отметив, что шестнадцатилетний Филипп пока не может проститься со всеми забавами юности, Карл напомнил сыну, что теперь он женатый принц и отцовский регент в Испании, а потому станет мужчиной “намного раньше времени, прежде чем, вероятно, того потребуют стать и возраст”. Неся ответственность перед Богом и перед своей душой, Филипп обязан был превыше всего ставить свой долг. Некоторые советы Карла, несомненно, одобрило бы большинство монархов, которые хотели подготовить своих наследников и теперь уже знакомы читателям этой книги. Филиппу рекомендовалось никогда не принимать решений “сгоряча, по незнанию или в гневе”, вести себя спокойно и сдержанно, “прислушиваться к хорошим советам и бежать от льстецов как от огня”.
Но наставления Карла не ограничивались советами обычного царственного отца. Он напомнил Филиппу, что он единственный его сын и другого сына у него уже не будет, что, несомненно, было намеком на покойную императрицу-королеву Изабеллу, память о которой оберегали и отец, и сын. Принц должен был соблюдать осторожность и следить за своим здоровьем, чтобы у него появились наследники: “Посмотрите, сколько было бы недоразумений, если бы вам наследовали ваши сестры и их мужья”. Отец остерегал Филиппа от злоупотреблений юности даже в отношениях с женой (не говоря уже о других женщинах) и напоминал ему о печальной судьбе его дяди, которого в результате постигла ранняя смерть. Чтобы не поддаться плотским и чувственным искушениям, Филипп должен был подготовиться к тому, что будет проводить немало времени в разлуке со своей молодой женой. Управляя огромной империей, Карл провел вдали от жены много лет, а потому, конечно, полагал, что этот совет пойдет его сыну на пользу.
От короля требовалось многое, но в его жизни возникало и немало соблазнов, и важно было сохранить моральные ориентиры. Для этого нужно было выбрать духовником крепкого и бесстрашного монаха, лишенного личных амбиций, который, свято храня тайну исповеди, сообщал бы королю горькую правду и не позволял бы ему отступить от своего долга служить Богу как правитель и как человек. Духовнику в соответствии с этим отводилась законная и порой очень важная роль в политике, что оставалось особенностью габсбургской монархии до 1648 года и даже после. Так, в 1530-1540-х годах Карла сильно беспокоило плохое обращение колонистов с коренными жителями Америки. Этот вопрос чрезвычайно заботил нескольких влиятельных священнослужителей, близких к императору (включая его духовника).