22.
К моменту, когда в 1711 году в Цзянсу разразился скандал, Канси был измотан вечным кошмаром стареющих монархов – вопросом о престолонаследии. В 1674 Г°ДУ любимая старшая жена Канси императрица Сяо-чэнжэнь умерла при родах, произведя на свет принца Иньжэна. Возможно, это обстоятельство отчасти объясняет огромную любовь императора к своему сыну. Канси пишет: “Я, император, был для него доброй старой нянькой. Я сам научил его читать”. Возможно, император избаловал сына. Уже
в 1678 году полуторагодовалый принц был провозглашен наследником престола. Несомненно, это отчасти демонстрировало любовь Канси к ребенку и уважение к памяти его жены, но вместе с тем было и данью китайской традиции, поскольку Канси нуждался в поддержке китайской элиты в период неудач в войне с тремя князьями-данниками. Но мальчик, названный наследником, стал объектом для бесконечной лести и соблазнов. Канси усугубил ситуацию, когда еще в середине 1690-х годов сообщил сыну, что со временем желает отойти от дел и передать ему бразды правления. Из-за этого аппетиты и нетерпение фракции, сформировавшейся вокруг наследного принца, еще сильнее возросли. Многие представители маньчжурской элиты, не говоря уже о единокровных братьях Иньжэна, не одобряли желание Канси следовать китайским традициям примогенитуры и назначать наследниками детей, которые еще не успели проявить себя. В итоге Иньжэн стал мишенью для зависти и слухов. Годами Канси не обращал внимания на рассказы о проступках и распущенности сына, но в 1708 году в конце концов лишил его права наследования и отправил в тюрьму, устроив эмоциональное полупубличное зрелище, которое завершилось рыданиями императора, распластавшегося на полу23.
На этом проблемы Канси не иссякли. Устранив Иньжэна, он положил начало ожесточенной борьбе между другими своими сыновьями и их сторонниками, которые пытались обеспечить своим ставленникам восшествие на престол. Недолгое время Канси отдавал предпочтение своему восьмому сыну, принцу Иньсы, и назначил его наследником, но в ужасе отказался от своего намерения и заключил и его в темницу, когда узнал, что фракция Иньсы – без ведома принца – составила тайный план убийства бывшего наследника. Страдая от угрызений совести, Канси убедил себя, что враги несправедливо оклеветали его любимого сына Иньжэна или вовсе наслали на него заклятие. В апреле 1709 года Иньжэн снова получил статус наследника, но вскоре стал вести себя не лучше, чем раньше. Когда в 1712 году его снова лишили привилегий и заточили в тюрьму, борьба за престолонаследие вышла на новый уровень. Сделав две ошибки при выборе наследника, Канси решил не назначать нового, пока не окажется на пороге смерти.
К 1722 году основными кандидатами на престол были принц Иньти, к которому перешло большинство сторонников Иньсы, и четвертый сын Канси, принц Иньчжэнь – будущий император Юнчжэн. Соперничающие принцы родились от одной матери, поэтому на этот раз борьба за престолонаследие не была связана с коварными интригами в гареме. Когда в декабре 1722 года Канси скончался после внезапной десятидневной болезни, Иньчжэнь был в Пекине, а Иньти – далеко на западе, где командовал войсками в Тибете. Вероятно, на смертном одре Канси назвал Инь-чжэня наследником, и принца тотчас без всякого сопротивления провозгласили императором в Пекине, и все же вопросы легитимности его восшествия на престол дестабилизировали политику в первую половину его правления. В Тибете принц Иньти командовал многочисленными армиями и имел полномочия наместника. В его положении любой османский и могольский принц выступил бы в поход на столицу. Однако у Цин сложилась другая традиция: порядок престолонаследия определялся в семье, а не в бою. Один историк отмечает “впечатляющую солидарность, которая наблюдалась в маньчжурской элите”. Отчасти это объясняется тем, что маньчжуры остро сознавали свою уязвимость: гражданская война между принцами в империи, где маньчжуры противостояли гораздо более многочисленному и образованному китайскому населению, грозила гибелью режима. Маньчжурские элиты никак не могли такого допустить, но даже рядовые воины восьмизнаменной армии в начале XVIII века жили гораздо лучше, чем китайские крестьяне. Маньчжурские семьи среднего достатка имели рабов24.
Одна из причин поверить, что император выбрал преемником Инь-чжэня, состоит в том, что в общем и целом Канси прекрасно разбирался в людях, а Иньчжэнь великолепно проявил себя как император Юнчжэн. Он полностью разделял основные принципы правления отца: соблюдал маньчжурско-китайский баланс, сохранял маньчжурские знамена и безоговорочно поддерживал неоконфуцианство. Его главной задачей было повышение эффективности цинского аппарата управления. Когда он взошел на престол в 1722 году, в империи уже назрела необходимость в смене руководства. Канси правил не один десяток лет, и его хватка с возрастом, несомненно, ослабевала. Стареющий император, который в своей работе всегда полагался на свою блестящую память, и сам сетовал на то, что со временем она стала его подводить. Канси всегда был весьма снисходительным начальником – и по личным, и по политическим причинам. С возрастом, когда силы стали покидать его, уровень коррупции возрос. Борьба за престолонаследие подорвала дисциплину и подогрела противостояние между фракциями, которое всегда ослабляло китайский бюрократический аппарат.
Новый император немедленно взялся за эти вопросы, проявляя энергичность, дальновидность и целеустремленность. Маньчжуры правили Китаем уже более 80 лет, и их режим пустил корни в китайском обществе, а потому Юнчжэн мог проводить более жесткую линию при борьбе с коррупцией. Ему было уже за сорок, он неплохо разбирался в людях и имел солидный опыт в политике. Он предупредил одного высокопоставленного чиновника, который, по мнению императора, пытался пустить ему пыль в глаза: “Тебе стоит знать, что я не тот правитель, который родился и вырос за стенами дворца. Я сорок лет провел в миру, прежде чем взойти на трон”. Как и император Ваньли из династии Мин, Юнчжэн заметил, что высокопарные этические речи конфуцианских чиновников часто расходятся с их поведением, но отреагировал на это гораздо более грамотно и выдержанно. Тщательно и эффективно контролируя бюрократический аппарат, император подавал пример всем имперским правителям. В своей империи он был и административным директором, и директором по персоналу. Своими важнейшими задачами он считал проведение кадровой политики, управление потоком информации и обеспечение эффективного внедрения принимаемых мер. Не давая чиновникам спуску, он бывал с ними суров, строго наставлял бюрократический аппарат, но никогда не прибегал к казням и не устраивал унизительных публичных порок, которые оставили шрамы на правительстве эпохи Мин. От себя он требовал больше, чем от кого-либо еще, и работал до поздней ночи. Как и его отец, Юнчжэн впитал в себя конфуцианские учения об управлении государством. Он чувствовал, что на него возложена обязанность направлять и защищать рядовых подданных, а также обеспечивать их благополучие25.
Правление Юнчжэна началось со смены многих ключевых чиновников, включая губернаторов провинций и командующих маньчжурскими гарнизонами и знаменами. В последние годы правления Канси в их рядах скопилось немало балласта, и фракции, которые поддерживали соперничавших принцев в борьбе за престолонаследие, готовы были саботировать политику нового монарха. Юнчжэн чрезвычайно ответственно подходил к выбору людей на важные посты. Однажды он написал: “Если найти верных людей для управления государством, то любая задача будет нам по плечу. Без таких людей у нас не выйдет ничего, сколько бы мы ни играли с документами и словами”. В огромной империи, где немалую власть приходилось делегировать чиновникам, которые работали без пристального надзора императора, эти слова имели особую силу. Юнчжэна не устраивала существующая в стране система назначения и продвижения чиновников по службе. В силу политических причин император не мог бросить вызов системе экзаменов, но полагал, что слишком часто ее выпускники ставят литературное мастерство выше профессиональных навыков и готовности внимательно рассматривать факты и достигать поставленных целей. Продвижение чиновников по службе, по его мнению, происходило хаотично и было коррумпировано в силу работы сетей покровительства. Юнчжэн открыл для продвижения новые каналы и во многих случаях лично беседовал с людьми, которых рекомендовали его помощники, и со всеми кандидатами на ответственные посты. В последние годы опубликованы сотни протоколов этих собеседований с императором: в каждом из них содержатся краткое резюме кандидата, оценка Юнчжэном его соответствия должности и точные и взвешенные комментарии, в которых нет места шаблонности26.
В руководстве своим административным аппаратом Юнчжэн опирался на существенно расширенную систему докладных записок (цзоу-чжэ). Во времена Канси она была относительно ограниченной и беспорядочной. Юнчжэн распространил ее на большее число чиновников в Пекине и различных провинциях империи: ежегодно он получал в десять раз больше записок, чем Канси. Во многие дни он получал, читал и комментировал по 50–60 цзоучжэ. Юнчжэн использовал эту систему, чтобы ускорять принятие решений по ключевым вопросам, осуществлять надзор за администрацией и оценивать, поощрять и критиковать чиновников. Критика порой была прямолинейна. Однажды, в очередной раз рассердившись, император вернул записку высокопоставленному чиновнику с пометкой: “Ты глуп, как дерево и камень! Сдается мне, ты и вовсе не человек”. Вскоре чиновники поняли, что не стоит тратить время Юнчжэна на маловажные дела и литературное красноречие. Порой император сообщал правонарушителям, что знает обо всех их проступках и внимательно следит за ними. Но в записках часто содержались и теплые слова поддержки и поощрения. Они показывают, что император старался культивировать в рядах приближенных к нему чиновников личную верность и готовность сообща работать на общее благо. Прежде всего, система докладных записок позволяла Юнчжэну вести глубокие, подробные и тайные беседы о политике с высокопоставленными чиновниками. Именно так родились его важнейшие преобразования, например реформа провинциального финансирования. В такой огромной и неоднородной империи, как Китай, очень важно было адаптировать политику центра под местные реалии и нужды