сем”, и однажды даже сказал: “Не будь Лагарпа, не было бы и Александра”. Принципы Лагарпа легли в основу разработанных Александром планов по реформированию российской системы управления и общества32.
К 1810 году Александр стал все больше интересоваться тем, как религия решала загадки и проблемы жизни. Невероятные тяготы, которые этот чуткий и легко ранимый человек преодолел, не потеряв отваги и самообладания, даже когда в 1812 году столкнулся с вторжением Наполеона, направили его и дальше искать религиозную истину и смысл. Это были глубоко личные поиски, слабо связанные с православием и официальной церковью. В них он опирался на тщательное изучение Библии и сочинений христианских мистиков, большинство из которых были католиками. Многие сверстники Александра прошли по тому же пути от Просвещения к обновлению христианской веры. Отчасти это было реакцией на ужасы Французской революции и последовавшие за ней двадцать пять лет международной и гражданской войны. Продвижение Александром Священного союза имела много общего с крестовым походом Вудро Вильсона, который в 1918–1919 годах призывал к созданию Лиги Наций. После многих лет кровопролитий оба лидера хотели гарантировать мир и спокойствие на международной арене. Поиски веры, характерные для Александра, также позволяют провести параллели с суфийским мистицизмом падишаха Акбара и склонностью многих китайских императоров к буддийской медитации. Во времена Александра европейцу было еще практически невозможно выйти за пределы христианской традиции и практики, но в рамках этой традиции взгляды императора были вселенскими. Однажды он написал: “Давайте следовать Слову Божьему – это важнее всего. Я верю, что настанет день, когда все конфессии объединятся”. В последние месяцы жизни он состоял в тайной переписке с Ватиканом и обсуждал возможность слияния католической и православной церквей33.
Александр был непростым человеком и жил в эпоху бесконечных конфликтов и перемен. Разумеется, в его жизни и правлении было немало неожиданных поворотов. Но две закономерности, наблюдаемые при изучении императоров, позволяют нам сделать несколько выводов. Как и многие молодые монархи, Александр в 23 года взошел на трон, имея множество интересных идей и руководствуясь благими намерениями. Он был пропитан культурой простоты, чувствительности и дружбы, характерной для поздней эпохи Просвещения. Мать предупреждала его, что простота и дружелюбие не лишены опасностей. Молодому монарху, которому приходилось иметь дело с опытными и хитрыми министрами, необходимо было держать дистанцию и защищать себя “чарами величия”, окутывающими императорский статус. Лагарп напоминал ему, что “император должен производить впечатление” и что “он никогда не сможет обрести настоящих друзей”. В 1801–1805 годах Александр собрал крошечную группу приближенных и единомышленников – Негласный комитет, – чтобы советоваться с ними по вопросам программы радикальных преобразований, но эти молодые люди не имели опыта реализации политических идей и плохо представляли, как работает правительственный аппарат. Поскольку идеи, которые они обсуждали – отмена крепостного права и принятие конституции, – были по тем временам революционными для России, их дискуссии приходилось держать в строжайшем секрете, что также становилось препятствием для их деятельности.
Опять же как и многие молодые монархи, Александр жаждал военной славы. С самого детства ему твердили, что он получил свое имя отчасти в честь Александра Македонского. В 1805 году он сопровождал свою армию в походе. В ходе битвы с Наполеоном под Аустерлицем он прислушался к советам дерзких молодых аристократов из своей свиты и отказался от осторожной оборонительной стратегии, предложенной главнокомандующим Михаилом Кутузовым. Это привело к катастрофе34.
Как часто бывает с монархами, середина правления Александра стала эпохой величайших достижений. К этому времени правители получают опыт взаимодействия с людьми и институтами и успевают поднатореть в политике. Наивный энтузиазм развеивается, но усталость и разочарование еще не приходят ему на смену. В этот период Александр внедрил ряд важных и долгосрочных реформ центральных органов управления и образования, а также грамотно и отважно возглавил российское сопротивление в войне с Наполеоном для установления стабильного международного порядка в Европе.
После 1815 года Александра стали все больше утомлять и раздражать административные заботы. После освобождения и переустройства Европы он вынужден был вернуться к рутинным внутренним вопросам, и ему было сложно добиваться результатов, он оказался зажат между некомпетентностью чиновничества и мощными корыстными аппетитами высшего общества. В последнее десятилетие правления главной инициативой Александра во внутренней политике стала попытка трансформировать систему воинского призыва. Старый порядок разрушал жизнь бесчисленного множества крестьян и их близких, вынуждая юношу отправляться на пожизненную военную службу. Сотни тысяч потенциально продуктивных молодых мужчин выводились из экономики в мирное время, но при этом Россия не имела подготовленных резервистов, которых можно было мобилизовать во время войны. Организовав большую часть армии в так называемые военные поселения, чтобы солдаты могли часть своего времени посвящать работе в поле, Александр попытался разрешить эти проблемы. У него были грандиозные планы по созданию в поселениях школ и служб социального обеспечения. Но его инициатива потерпела крах, встретив сопротивление и солдат, и крестьян, также ей навредили некомпетентность и жестокость чиновников, ответственных за ее внедрение. Это напоминает безуспешную попытку бюрократического аппарата династии Сун, предпринятую семь веков назад, внедрить в Китае столь же всеобъемлющие Новые законы. Унизительный провал рационального и благотворного, по мнению Александра, плана усугубил его растущий пессимизм в отношении людей и возможности улучшить их положение мерами властей. В этой книге мы встречали и других императоров, которые, испытывая усталость и досаду, обращались к религии и внутреннему миру: сразу вспоминается император Сюань-цзун из династии Тан, правивший в начале VIII века.
Проведя у власти всего два месяца, Александр написал Лагарпу, что “сложнее всего [ему] уравновешивать личные интересы и обиды и подталкивать всех к совместной работе в одном направлении и вообще к полезному труду”. Не стоит сомневаться, что многие лидеры крупных корпораций и почти все главы правительств разделяли и разделяют его чувства. Александр, однако, был не таким толстокожим и алчным до власти, как большинство лидеров, которым приходится пробивать себе дорогу наверх. Обреченный всю жизнь играть свою роль, он все сильнее тяготился этим бременем. После 1815 года он стал предпочитать компанию женщин, а не мужчин – не ради секса, а просто потому, что большинство мужчин, с которыми он встречался, были одержимы амбициями, карьерными перспективами и мечтой о покровительстве, в то время как женщины, по его опыту, были более склонны к искренности, чувственности и созерцательности. В 1819 году Александр сказал своему брату Николаю: “Европа как никогда нуждается в молодых правителях, полных сил, но я же уже не тот, что раньше, и потому считаю своим долгом отойти от дел, пока не стало слишком поздно”. В его случае это не было позерством. Он действительно мечтал избавиться от тягот управления страной, но в силу прецедентов и политических реалий отречься от российского престола было очень сложно35.
Как всегда, ключевой проблемой был вопрос о престолонаследии. Александр и его прекрасная жена, принцесса Луиза Баденская, обвенчались, когда ему было шестнадцать, а ей – четырнадцать с половиной лет. Со временем их юная любовь сошла на нет, и Александр стал засматриваться на других женщин. Верный своим принципам искренности и дружбы (но также традициям двора своей бабки), он терпимо относился к наличию любовников у жены, которую в России называли императрицей Елизаветой Алексеевной. Когда она родила девочку от своего возлюбленного, гвардейского офицера, Александр признал ребенка, обрадовавшись, что родился не сын, ведь иначе это могло сказаться на порядке престолонаследия. Ближний круг родственников и придворных знал правду. Наследником престола считался брат Александра, великий князь Константин. Судя по всему, он организовал убийство любовника своей невестки, чтобы не допустить других осложнений. Но ситуацию усугубила женитьба самого Константина на польской аристократке, ради которой он отказался от своего права на престол в пользу брата – третьего сына Павла I и будущего императора Николая I. Законы империи не допускали такого отречения, поэтому его держали в строжайшей тайне. Когда в 1825 году Александр скоропостижно скончался вдали от столицы, разразился хаос. Группа радикально настроенных гвардейских офицеров попыталась произвести переворот. Одни из них хотели установить в России конституционную монархию, другие – основать республику. Переворот был подавлен, но память о нем жила на протяжении всего тридцатилетнего правления Николая I. Если бы заговорщики преуспели, военные перевороты, возможно, вошли бы в традицию российской политики, как случилось в те годы в Испании. В таком случае российская история могла бы сложиться иначе36.
Как и многим императорам, Александру было проще добиваться успеха на международной арене. Доступные ему рычаги внешней политики – армия и дипломатия – были относительно просты и пребывали под полным контролем императора. Он мастерски использовал их, чтобы достичь главного триумфа своего правления – уничтожения империи Наполеона и установления в Европе порядка, который сделал позиции России гораздо более крепкими, чем в любой другой момент начиная с 1793 года. Император лично сформулировал принципиальную стратегию и осуществил дипломатические шаги, которые обеспечили России эту победу. Он полагал, что сможет разгромить огромную армию Наполеона, только заманив ее вглубь России, чтобы затем одолеть ее в изнурительной войне, используя российские преимущества и французские недостатки. Но таким был лишь первый этап двухэтапной стратегии императора. Он понимал, что, просто прогнав Наполеона из России, не обеспечит стране безопасность надолго. Если бы Наполеон получил передышку, чтобы восстановиться после катастрофы 1812 года, и сохранил свою власть над Германией и Центральной Европой, то даже в среднесрочной перспективе у России не нашлось бы ресурсов, чтобы защититься от его могущественной империи. С связи с этим Александр в 1813 году сразу же пошел в наступление на Центральную Европу и вовлек Австрию и Пруссию в победоносный союз, который отбросил французов за Рейн, а затем одержал победу над Наполеоном. Оба этапа разработанной Александром стратегии не пользовались поддержкой в российских элитах. Чтобы реализовать эти планы, ему пришлось призвать на помощь весь свой ум, решимость и мудрость, но также и свою неограниченную власть