зывалась кормить его. И как бы Фло ни сопротивлялась, ей все же в конце концов всегда приходилось уступать.
Примерно на седьмом месяце беременности у Фло внезапно кончилось молоко. Поневоле отлученный от груди, Флинт прошел в своем развитии через ту же стадию, что и его сестрица Фифи пять лет назад: он все время цеплялся за мать, хныкал, если она отходила от него на несколько метров, не позволял ей обыскивать других членов группы и громким криком требовал постоянного внимания к себе.
В конце беременности на Фло было жалко смотреть. Сухой сезон был в самом разгаре — стояла изнуряющая жара. Фло с огромным животом брела по горным тропам, сгибаясь под тяжестью подростка-сына. Ростом он уже почти догнал мать, но все еще продолжал ездить на ней верхом, судорожно вцепившись в ее старое исхудавшее тело. Иногда мне казалось, что Фло не перенесет рождения нового детеныша. Она ходила медленно, то и дело останавливалась и садилась. Дыхание ее было прерывистым и тяжелым, а отсутствующий взор устремлен куда-то вдаль. Но Флинт и тут не давал ей покоя. Он начинал теребить несчастную мать, кричал, подталкивал ее в спину, торопясь поскорее добраться до плодовых деревьев, к которым они шли кормиться. Иногда он больно бил ее, если она не реагировала на его призывы. Наконец Фло с трудом вставала и снова отправлялась в путь, а Флинт в мгновение ока взбирался к ней на спину. В те минуты, когда они после кормежки располагались на отдых, сыночек снова начинал приставать к мамаше, заставляя ее приводить в порядок его шерсть.
Впервые мы увидели новорожденную Флейм ранним погожим утром. Все предыдущие дни мы внимательно следили за Фло, так как знали, что она вот-вот должна родить. Поэтому и заметили накануне то дерево, где Фло соорудила на ночь гнездо, и чуть свет опять пришли к нему. Однако самки в гнезде уже не было — либо она построила себе при свете луны новое гнездо, либо во время родов спустилась на землю. Через некоторое время Фло с крохотной дочуркой появилась в лагере. Флейм была очаровательной малышкой с бледным личиком, на фоне которого ее огромные глаза выглядели голубыми. Но больше всего нас поразило почти полное отсутствие волос и гладкая розовая кожа на ее груди, животе и внутренних поверхностях рук и ног.
Вскоре Фло в сопровождении Флинта ушла из лагеря, прижимая к животу новорожденного младенца. Флинт впервые за все это время вел себя примерно: перестал надоедать матери и не пытался больше взбираться к ней на спину. Правда, он все время хотел потрогать Флейм, но Фло мягко отталкивала его руку — к нашему удивлению, Флинт отнесся к этому довольно спокойно и не стал закатывать истерики.
Однако он все же решил так или иначе установить контакт с маленькой сестренкой — взял в руки палочку и осторожно дотронулся ею до ручки Флейм. Потом отодвинул палочку и понюхал ее конец. По сути дела, Флинт изобрел этот своеобразный способ исследования, чтобы выяснить, каковы особенности вновь появившегося существа. Он впервые употребил «орудие» в день рождения Флейм, но впоследствии еще не раз прибегал к этому методу.
Флейм развивалась хорошо, пожалуй, даже чересчур быстро, и вскоре превратилась в здоровую, подвижную, веселую малышку. А вот поведение Флинта после некоторого улучшения вновь изменилось к худшему: он опять стал назойливым и капризным детенышем, каким был до рождения Флейм. По-прежнему требовал, чтобы Фло носила его на спине, и закатывал истерики, если мать не пускала его в гнездо, где она спала с Флейм. Испугавшись чего-нибудь, Флинт стремглав бросался к матери и повисал у нее на животе, обхватив руками и ногами хрупкое тельце младшей сестрички.
Но со временем Флинт начал вести себя примерно так же, как и осиротевшие детеныши: перестал играть со сверстниками, все больше и больше занимался обыскиванием собственной шерсти, нередко впадал в уныние и сонное оцепенение. В отличие от детей, которые часто ревнуют вновь появившегося брата или сестренку к родителям, Флинт никогда не пытался обидеть Флейм. Напротив, он и Фифи, если позволяла Фло, подолгу играли с трехмесячной сестрой, нянчили ее и заботливо чистили нежную шерстку. Иногда брат и сестра по очереди несли Флейм на себе через лес, а старая мамаша беззаботно трусила позади семейства.
Когда Флейм исполнилось шесть месяцев, Фло вдруг тяжело заболела: по-видимому, это было острое респираторное заболевание, которому обезьяны особенно подвержены во время сезона дождей и от которого несколько лет назад умер старый Уильям.
Шесть дней Фло вместе с Флейм и Флинтом не появлялись в лагере. Мы объявили розыск — все сотрудники и практиканты научно-исследовательского центра, разбившись на партии, искали следы Фло. Наконец мы нашли ее гнездо. Старая самка была тяжело больна: она ничего не ела, едва двигалась и почти не вылезала из гнезда. Малышка Флейм исчезла — видимо, умерла. Мы были уверены, что и Фло доживает последние дни, но ее крепкий организм все-таки справился с болезнью, и она выздоровела.
Поведение Флинта после болезни матери резко изменилось. Теперь он во всем походил на того детеныша, которого мы знали до рождения Флейм: он обрел прежнюю живость и готов был целыми днями играть с товарищами, возиться, кувыркаться, карабкаться по деревьям. Он даже стал, пожалуй, капризнее, чем раньше: то и дело подбегал к матери, пытался было снова начать сосать грудь, но за время болезни молоко у Фло пропало. Он продолжал ездить на спине у своей старой мамаши, а иногда, ухватившись за шерсть, повисал у нее на животе — словом, вел себя как несмышленый младенец, хотя ему было в то время больше шести лет и до наступления подросткового периода оставалось немногим более полугода. Фло во всем потакала сыну: делила с ним пищу, пускала на ночь в свое гнездо, носила на спине, приводила в порядок его шерсть.
Было совершенно ясно, что в воспитании Флинта допущена серьезная ошибка. Может быть, он с детства был избалован вниманием со стороны матери, сестры и старших братьев и привык к тому, что все его капризы тут же исполнялись. Или же члены этой дружной семьи чересчур ревностно опекали его и оберегали от всяческих контактов, создав тем самым тепличные условия для развития малыша. А может быть, причина заключалась в том, что мамаша Фло была слишком стара и не смогла вовремя отнять сына от груди, будучи не в силах противиться его истерикам.
Как бы там ни было, Флинт резко отличался от других подрастающих самцов. Изменится ли его поведение в дальнейшем или в его характере на всю жизнь сохранятся черты избалованного младенца? Надеемся, что в будущем мы сумеем ответить и на этот вопрос.
А пока нам остается только поражаться, до какой степени подрастающий детеныш зависит от своей матери. Кто бы мог подумать, что трехлетний шимпанзенок может умереть, лишившись матери! Кто бы мог представить, что и в пять лет детеныш продолжает сосать грудь и спать в одном гнезде с матерью! Но уже совсем невероятным кажется то, что взрослый восемнадцатилетний самец по-прежнему проводит много времени в обществе своей немолодой мамаши!
В большинстве случаев самки шимпанзе умело и заботливо выращивают свое потомство. Малейшие промахи в воспитании, как мы убедились на примере Флинта, отражаются на ходе дальнейшего развития детеныша.
После того как у меня родился сын, я стала другими глазами наблюдать за взаимоотношениями в семье шимпанзе. С самого начала мы с Гуго решили кое-чему поучиться у обезьян: старались не лишать нашего сына физического контакта и брали на руки, если он плакал в своей кроватке. Мы много играли с ним, ласками и словами выражая нашу любовь. Я кормила его грудью в течение года, причем соблюдала не очень жесткий режим кормления и часто уступала его просьбам. Отправляясь в горы или в лес, мы всегда брали малыша с собой, так что почти все время он проводил в обществе родителей. Если наш мальчик начинал упрямиться, мы старались отвлечь его внимание от нежелательного действия, предпочитая этот способ воспитания грубому окрику или запрету. Иногда нам все же приходилось наказывать сына, но мы почти сразу успокаивали его ласковым прикосновением.
По мере того как малыш подрастал, наши методы претерпевали существенные изменения — ведь в конце концов мы воспитывали человеческое, а не обезьянье дитя. Мы никогда не наказывали сына, если он не понимал причины своего проступка, по-прежнему продолжали всюду таскать мальчика, за собой и не скупились поощрять его жестом или ласковым словом.
Добились ли мы успеха в воспитании собственного сына? Пока трудно ответить на этот вопрос. По крайней мере сейчас, в свои четыре года, наш мальчик обладает живым и подвижным нравом, не пасует перед трудностями и не трусит, легко сходится с детьми и не дичится взрослых, в то же время он послушен и внимателен, заботлив и предупредителен с окружающими. Вопреки упорным предсказаниям наших друзей сын проявляет инициативу и самостоятельность, не свойственные детям его возраста. Но кто знает, являются ли эти черты результатом нашего воспитания!
18. В тени человека
Необычайный успех человека как биологического вида стал возможен благодаря эволюционному развитию мозга, что наряду с другими причинами привело к использованию и изготовлению орудий, логическому мышлению, сознательному общению и возникновению речи. Один из наиболее удивительных примеров, иллюстрирующих биологическую близость человека и шимпанзе, лежит в сходстве структуры мозга. Из всех ныне живущих млекопитающих шимпанзе благодаря способности к примитивному мышлению более всего приближается к человеку. Мозг современного шимпанзе, по всей вероятности, не так уж и отличается от мозга первых обезьян, вставших на путь очеловечивания.
До недавнего времени основным критерием человека, отличающим его от остальных существ, считалось умение изготовлять орудия. Конечно, как уже указывалось, шимпанзе не придерживаются определенного плана в изготовлении орудий. Но ведь и доисторический человек, прежде чем взять в руки камень, наверняка пользовался травинками и палками и едва ли при их подработке придерживался какого-то определенного плана.