Жаль только, что ей придется просить свою высокочтимую матушку согласиться на брак ее слишком независимой дочери с кузеном. Яснее ясного, что вдовствующая императрица предпочла бы оставить свою овдовевшую дочь при себе, особенно теперь, когда намечался брак самой младшей цесаревны. На ком бы ни женился ее любимый сын Николай, его жена никогда не заменит Марии Федоровне родной дочери. Пусть даже и той, чьему мужу она помогла расстаться с жизнью…
Мария так и не решилась рассказать об этом Екатерине Павловне. По одной единственной причине: она не могла просчитать возможные последствия. Великая княгиня, с ее неукротимым темпераментом, была способна на любой, самый безумный поступок. Причем не стала бы действовать исподтишка, а отомстила бы открыто. Только такой истории не хватало этой несчастной императорской семье.
Не стала Мария рассказывать и о тех слухах, которые из уст в уста передавали друг другу местные жители. Если им верить, то получалось, что в один из осенних дней 1788 года люди, работавшие около замка, услышали там какие-то крики. Прибывшего врача туда не впустили. Он тоже слышал крики, которые потом стали ослабевать.
Все решили, что принцесса родила без помощи повитухи, а Польман, чтобы скрыть последствия их взаимоотношений, потому и не хотел впускать в замок врача, который мог засвидетельствовать состояние матери и ребенка. Посчитали, что принцесса умерла при родах. Тело ее поместили в часовню при местной кирхе. Ребенка якобы положили к ней в гроб.
Но на этом загадочная история не заканчивалась. Приставленные к часовне солдаты, по рассказам старожилов, услыхали ночью какие-то стоны и тотчас побежали в замок доложить о случившемся. Но Польман пришел в часовню лишь поздно утром… Как вспоминала дочь пастора, служившего в этой кирхе, ее отец потребовал вскрытия гроба, на что не получил разрешения от генерала, который в свою очередь обвинил солдат в том, что у них от страха разыгралось воображение…
В Европе смерть принцессы Августы, которую взяла под свое покровительство Екатерина II, была использована против России. Стали говорить, что ее убили по приказу императрицы, потом говорили, что это дело рук мужа. А местные жители считали, что Польман заживо похоронил принцессу с ребенком, чтобы обезопасить себя от наказания за то, что он преступил дозволенную черту…
Но все эти крики в замке могла издавать и не роженица, а просто умирающая от отравления женщина. Далеко не все яды действуют быстро и безболезненно, неизвестно, какой из них был применен. И шумы в часовне могли быть реальными: глубокий обморок отравленной принцессы, который поспешили объявить ее смертью, мог уже в гробу смениться агонией. Тогда все становилось на свои места…
Как бы то ни было, но слухи, домыслы, даже написанные на эту тему «воспоминания» сыграли свою роль. В 1796 г., когда Фридрих Вюртембергский решил просить руки одной из дочерей английского короля Георга III, тот и слышать об этом не хотел, считая Фридриха причастным к смерти жены.
Переговоры о свадьбе все же состоялись, по удивительному совпадению — сразу же после кончины императрицы Екатерины. Король Англии получил некое послание от нового российского императора, и Фридрих Вюртембергский в 1797 году женился на Шарлотте Английской. В том же году Фридрих Вюртембергский унаследовал трон. Речи о том, жива или нет его первая жена, и если нет, то по какой причине скончалась в столь молодом возрасте, больше никогда не заходило.
Правление Фридриха стало одной из самых мрачных страниц истории его маленькой страны. Властный, жестокий, распущенный, новый герцог Вюртембергский окружил себя льстецами и развратниками. Беспринципный политик, он везде откровенно искал выгоду. Поначалу присоединился к коалиции против революционной Франции, но потерпел поражение: Вюртемберг был занят французами.
Фридрих бежал, потом вернулся, чтобы после тайного мира с Наполеоном получить обратно свои владения. Выдал дочь Екатерину замуж за брата Наполеона — Жерома, короля Вестфалии. А после Аустерлица Фридрих получил приращение к своей территории за счет Австрии и вскоре стал по милости Наполеона королем Вюртемберга, войдя в Рейнский союз.
И вот этот человек может в ближайшем будущем стать свекром Екатерины Павловны, а его надменная и ограниченная супруга — ее мачехой. Так пусть уж лучше великая княгиня остается в неведении относительно мрачных тайн своей новой семьи. Тем более, что к ним так или иначе имеет отношение ее дражайшая и, похоже, вездесущая матушка.
Лекарство, кажется, подействовало: Екатерина Павловна незаметно заснула. Мария погасила свечи, оставив лишь масляный ночник, и постаралась устроиться поудобнее на софе возле камина. Нет смысла уходить в приготовленную ей комнату; во-первых, она была слишком далеко от опочивальни, а во-вторых, Марии не хотелось оставлять великую княгиню одну. Кто знает, с какой целью их поселили в особняке, который все местные жители считают проклятым. Спасибо, хоть отравить не пытались…
На следующее утро карета великой княгини покинула Ревель и направилась в сторону Санкт-Петербурга. Еще две ночи в замках местных баронов, которые себя не помнили от счастья иметь возможность принять в своем доме такую высокую гостью. Длинные, скучные, помпезные ужины, манерные до отвращения местные аристократки и… клопы. Клопы, которые не питали никакого уважения к голубой крови хозяев и их гостей. Екатерина Павловна была в шоке: впервые в жизни она столкнулась с чем-то подобным.
В начале ноября великая княгиня прибыла в столицу России и, проведя только одну ночь в Зимнем дворце, наутро отправилась в Царское Село, где теперь практически безвыездно проживала вдовствующая императрица.
Ни строгая по-солдатски Гатчина, ни милый, уютный Павловск уже не годились для резиденции Марии Федоровны. Император постоянно отсутствовал, его супруга предпочитала затворничество, и вдовствующая императрица посчитала своим долгом представлять августейшую семью с соответствующим блеском и пышностью.
Для Екатерины Павловны это было не слишком приятным сюрпризом. Если дорогой по воспоминаниям Павловск еще мог примирить ее с необходимостью постоянного общения с властной и безапелляционной матерью, то в роскошных царскосельских интерьерах это было задачей не из легких.
— Я отвыкла от всей этой мишуры, — призналась она Марии, когда пыталась поуютнее устроиться в отведенной ей анфиладе парадных комнат. — Десять горничных, двадцать лакеев, полдюжины комнат, одна больше другой. А мои сыновья находятся чуть ли не в другом крыле этого огромного дворца. Кому все это нужно?
Мария на сей раз оставила вопрос великой княгини без ответа, хотя могла бы вспомнить и роскошный особняк в Англии, и то, что сыновей Екатерина Павловна не видела почти три года. Если уж на ее питомицу нашел стих аскезы, то его нужно было просто переждать. К тому же Мария была уверена: окажись Екатерина Павловна в строгих покоях Гатчины, то стала бы жаловаться на то, что вынуждена, в угоду матери, жить в казарме.
К счастью, неделю спустя в Царское Село с небольшой свитой приехал принц Вильгельм Вюртембергский, которого встретили с истинно царскими почестями. Пожалуй, одна Мария знала, с каким упорным сопротивлением матери столкнулась поначалу Екатерина Павловна, и каких трудов ей стоило уговорить Марию Федоровну, что брак ее дочери с ее же родным племянником не уронит величия дома Романовых и не запятнает его чести.
— Можно подумать, что сама маменька ведет свою родословную прямо от римских императоров или византийских цезарей, — пожаловалась как-то великая княгиня своей наперснице. — Ее собственный брат кажется ей недостаточно знатным, чтобы стать моим свекром.
— Большинство римских императоров и византийских цезарей не могли похвастать особо благородным происхождением, — спокойно заметила в ответ Мария. — Вы, кажется, изрядно подзабыли историю, ваше высочество.
Екатерина Павловна в гневе даже топнула ногой.
— Сейчас мне не хватает только ваших нотаций, Мария! Я решила выйти замуж за кузена, и выйду за него, что бы там ни говорила маменька.
— Разумеется, выйдите, ваше высочество, — все так же невозмутимо ответила Мария. — Если ее императорское величество согласно на брак вашей сестры с принцем Оранским, то сам Бог велел благословить вас на брак с точно таким же наследником королевского трона. Просто императрица еще не осознала, что ее брат — уже не генерал, командующий гарнизоном какой-нибудь прусской крепости, а король.
Мария, как всегда, оказалась права. На следующий день после этого разговора вдовствующая императрица получила официальное письмо от герцога Беррийского — формального претендента на французский престол. Мария Федоровна пришла в ужас при одной мысли о том, что ее младшее дитя окажется заложницей политики во Франции, где то и дело происходят революции и перевороты.
Герцогу отказали — вежливо, но крайне решительно. И немедленно вслед за этим было послано приглашение в Россию наследнику Нидерландов, принцу Оранскому: знакомиться с родиною невесты и готовиться к предстоящей свадьбе. В тот же день Мария Федоровна приняла и предложение наследного принца Вюртембергского. 9 января 1816 года была объявлена его помолвка с великой княгиней Екатериной Павловной, вдовствующей герцогиней Ольденбургской. А уже 24 января состоялось бракосочетание.
На сей раз оно, по меркам российского двора, было наискромнейшим, хотя свита наследного принца Вюртембергского, счастливого жениха, не скоро пришла в себя от великолепия церемонии. Невеста в герцогской короне и накидке, отороченной горностаем, напоминала сказочную принцессу. И хотя была уже — по тогдашним меркам — немолода (почти тридцати лет от роду), могла поспорить с любой дамой или девицей красотой, свежестью и изяществом.
Достойной соперницей была лишь ее сестра — нареченная невеста наследного принца Нидерландов Людвига-Вильгельма Оранского. Цесаревна Анна светилась от счастья и явно гордилась своим женихом, причем имела для этого все причины.