— Разумеется, дорогая Като. Я всем сердцем этого желаю.
«Александр бы порадовался этому примирению, — подумала Мария, присутствовашая при разговоре. — Император терпеть не может семейных склок. Похоже, моя Като действительно повзрослела. И все-таки нужно, чтобы сюда прислали врача. В Штутгарте организовать появление незнакомца будет куда труднее…»
Накануне отъезда в Штутгарт королева Екатерина в сопровождении отдной только Марии отправилась на окраину Баден-Бадена в простой черной карете без гербов. Организовать именно такую поездку оказалось куда легче, нежели предполагала Мария: ее воспитанница вовсе не стремилась афишировать свой визит к какому бы то ни было врачу. Екатерина Павловна прекрасно знала, как молниеносно в Европе распространяются слухи, особенно самые нелепые.
Карета подъехала к небольшому домику, стоявшему в глубине сада. Почти все листья с деревьев уже опали, и только вьющийся дикий виноград упорно не желал признавать приход зимы и сохранил свой великолепный багрянец. Даже в сумерках его густые плети походили на богатую раму, совершенно затмевавшую сам дом.
Обе женщины вышли из кареты и поднялись по нескольким ступенькам крыльца ко входной двери, которая уже была открыта. На пороге их встретил седой мужчина в очках, одетый во все черное, и провел в комнату, ярко освещенную чуть ли не двумя дюжинами свечей.
— А где врач? — шепотом спросила Екатерина Павловна у Марии.
Встречавшего их мужчину она явно приняла за слугу.
— С вашего позволения, королева, врач это я, — отозвался мужчина.
Он прекрасно говорил по-русски, но чуткое ухо Екатерины Павловны все-таки уловило то ли легкий акцент, то ли странную интонацию, то ли непривычную манеру речи. Особенно поразило ее обращение — «королева», подобное она слышала впервые.
— Он иностранец? — шепотом спросила Екатерина Павловна у Марии по-французски.
— Да, ваше королевское величество. Он родился где-то в Скандинавии, кажется, — ответила Мария тоже по-французски, лишь чуть покривив душой.
Она понятия не имела, где родился этот врач, но знала, что принимает он своих больных в Санкт-Петербурге. Только не в том, который так хорошо знала королева Екатерина. А в том, где самый квалифицированный специалист в своей области понятия не имел, как нужно разговаривать с коронованными особами. Да ему это было и ни к чему.
— Давайте сначала побеседуем, королева, — предложил врач, жестом указывая на кожаное кресло возле письменного стола. — Расскажите мне о ваших недомоганиях как можно подробнее. Важна любая мелочь.
Несколько удивившись, что врач не щупает у нее пульс и, похоже, не собирается выслушивать ее грудь, Екатерина Павловна начала рассказывать. Первоначально ей было трудно припомнить, когда ее что-то беспокоило и в связи с чем, но Мария тут же приходила на помощь. Оказалось, что наперсница королевы помнит абсолютно все, что касается ее величества. Кроме одной вещи.
— И еще, доктор, — понизив голос сказала Екатерина Павловна, — я, кажется, опять жду ребенка. Все признаки на лицо.
— Вот как, — бесстрастно отозвался врач, хотя на лице его мелькнуло какое-то странное выражение. — Тогда раскажите мне подробнее и о ваших предыдущих беременностях.
Разговор продолжался почти час. К удивлению Екатерины Павловны, странный врач ничего не записывал, только кивал головой и иногда задавал вопросы. Закончив беседу, он предложил:
— Если вы ляжете вот на эту кушетку, королева, мы продолжим осмотр.
Екатерина Павловна вопросительно взглянула на Марию. Та наклонила голову в знак согласия и сказала:
— Позвольте, ваше королевское величество, я освобожу вашу руку до локтя.
И изумленная королева почувствовала, как к сгибу ее локтя прикоснулось что-то инородное. Укол был слабее комариного укуса. Она на мгновение прикрыла глаза, а когда снова открыла их, врач уже сидел за столом.
— Позвольте, я помогу вам подняться, ваше величество, — сказала Мария.
— Что это было, доктор? — осведомилась Екатерина Павловна.
— Осмотр, королева, обычный осмотр. Теперь я могу сказать вам, что с вами все в порядке, но… Но нужно беречься. Простуда, переутомление, бессонные ночи — все это вам противопоказано. А вот прогулки, наоборот, будут очень полезны. Только не верхом, конечно, но это вы и сами понимаете. Кроме того, я сейчас составлю лекарство, которое вы будете принимать утром и вечером.
— Чем же я больна? — спокойно спросила Екатерина Павловна.
— Мы называем это стрессом и его последствиями, королева.
— Простите? — подняла она брови.
— О, это я прошу прощения. У вас, королева, ослаблены нервы, вы слишком много пережили в своей жизни и совершенно не щадили себя. Лекарство поможет вам обрести душевное равновесие и укрепит ваши нервы. И облегчит ожидание ребенка.
— Только-то, — с заметным облегчением прошептала Екатерина Павловна.
— Это не пустяк, королева. От этого и появляются те головные боли, которые вас мучают. Но я дам вам новое лекарство и от них тоже. Точнее, дам их для вас Марии… вашей спутнице.
Легкое замешательство врача не ускользнуло от внимания королевы.
— Вы знакомы с мадемуазель Аделинской? — спросила она.
— Да, в России мы пару раз встречались, но это было довольно давно.
— Простите доктору его фамильярность, ваше королевское величество, — быстро вмешалась Мария. — Он учился у моего покойного отца, когда я была совсем еще девочкой.
— Ах, вот как, — улыбнулась Екатерина Павловна. — Тогда мне все понятно. Благодарю вас, доктор. Что касается вознаграждения…
— Пусть это не беспокоит ваше королевское величество, — снова вмешалась Мария. — Все уже улажено.
Доктор тем временем удалился в соседнюю комнату, судя по всему — лабораторию, чтобы приготовить обещанное лекарство. А Екатерина Павловна, к своему удивлению, чувствовала, что после осмотра она как будто обновилась. Сердце билось ровно и спокойно, настроение было чуть приподнятым и даже та легкая головная боль, которая было появилась в начале визита, исчезла.
— Как странно, Мария, — сказала она, — я еще не принимала никаких лекарств, а уже чувствую себя намного лучше. Это, должно быть, великий врач. Как его имя?
Мария замялась.
— Ваше королевское величество, доктор хотел бы сохранить полное инкогнито. Он здесь на отдыхе, а если узнают, что…
— Я поняла. Но если вдруг снова понадобится…
— Не беспокойтесь, ваше величество, я всегда сумею с ним связаться, — отозвалась Мария, не дослушав.
Екатерина Павловна внимательно посмотрела на свою наперсницу:
— Вы что-то не договариваете, Мария. Но, видимо, здесь какая-то чужая тайна. А я уже успела убедиться, что тайны вы хранить умеете.
— Да простит меня ваше королевское величество…
— Не стоит извиняться. Все правильно. Что бы я делала без вас, Мария?
— Что бы я делала без вас, ваше величество? — очень серьезно ответила та. — А, вот и доктор! Теперь у нас есть лекарства и я могу быть спокойна за здоровье вашего величества.
Екатерина Павловна не заметила, как вместе с лекарствами врач передал Марии сложенный вчетверо листок бумаги, который та молниеносным движением спрятала в какой-то потайной карман своего неизменого черного платья…
— А король знает о том, что ваше величество ждет ребенка? — осведомилась Мария на обратном пути.
— Нет. Пока еще нет. Срок совсем маленький, и я не хочу волновать Вилли до времени. Мужчины так странно к этому относятся…
— Пожалуй, вы правы, ваше величество.
— Ах, если бы на этот раз родился мальчик! Мне больше и желать от жизни было бы нечего.
— Не говорите так, ваше величество, — нахмурилась Мария. — Когда человеку нечего желать от жизни, ему и жить незачем. А вы еще так молоды.
— Я молода? — рассмеялась Екатерина Павловна. — Мария, вы шутите, конечно. Мне ведь уже тридцать лет!
— Позволю себе напомнить, что вашей августейшей бабушке было тридцать четыре года, когда она стала императрицею. И старухой она себя вовсе не считала, наоборот. Между прочим, она, как и вы, первоначально тратила очень много сил, чтобы сжиться с новой родиной.
— Это верно. Только бабушка из крошечного княжества переехала в огромную страну, а я… я все сделала наоборот. По масштабам мой Вюртемберг не сравнить с Россией…
— Тем лучше, ваше величество. Вы быстрее очаруете всех без исключения ваших подданных и принесете благо стране. Позволю себе заметить, что остротой ума, одаренностью и энергичностью вы ничуть не уступаете вашей августейшей бабушке. И любимое выражение у вас — то же, что было у нее.
— Для меня существует только одно достойное занятие — истина. Так оно и есть, вы же знаете, Мария. Но довольно об этом. Завтра мы возвращаемся в Вюртемберг, хватит бездельничать. Я здорова, благодарение Господу. А остальное…
«Остальное» с нетерпением ждало королеву в ее маленьком государстве. Малышки-дочери, о которых нужно было ежедневно заботиться, сыновья, которых нужно было воспитывать так, как воспитывали саму Екатерину Павловну и ее старших братьев, супруг-король, привыкший видеть в жене не только женщину, но и самого деятельного своего помощника.
Да еще нужно было готовиться к визиту императрицы Елизаветы, лично проследить за тем, чтобы приготовленный для нее особняк в Штутгарте был достаточно удобен. Нужно было отвечать на регулярные письма матери и брата, поддерживать переписку с российскими друзьями. Нужно было, наконец, заниматься государственными делами — а именно таковыми королева считала деятельность созданных ею институтов, школ, училищ, мастерских.
Мария не отходила от Екатерины Павловны ни на шаг: заставляла отдыхать днем хотя бы час, гулять, вовремя принимать лекарства. Верная наперсница как-то вдруг постарела, хотя давно уже перешагнула пятидесятилетний рубеж — начало глубокой старости по тогдашним понятиям. Но ее воспитанница этого не замечала — тридцать лет Мария неотступно находилась рядом и, с точки зрения королевы Екатерины, ни капельки не изменилась.