Посреди невероятного по продуктивности периода Эйнштейн в августе 1905 года взял двухнедельный отпуск в патентном бюро и отправился с женой и сыном в Нови-Сад, где Милева наконец смогла познакомить большого и маленького Альберта со всей своей семьей. В начале следующего года Цюрихский университет присудил Эйнштейну докторскую степень.
По мере того, как коллеги Эйнштейна начали осознавать значение его статей 1905 года, мир физики стал присматриваться к эксперту третьего класса швейцарского патентного бюро, который опубликовал их. Макс Планк, де-факто основоположник немецкой физики, направил своего ассистента Макса Лауэ (позже фон Лауэ) из Берлина в Берн выяснить что-нибудь о практически неизвестном служащем. Этот визит стал началом дружбы на всю жизнь и первым шагом к переезду Эйнштейна в Берлин, столицу немецкой физики.
Сам Эйнштейн тоже предпринимал определенные шаги к продолжению академической карьеры на университетском уровне. В 1907 году на основании статей 1905 года и предыдущих работ он подал заявление на хабилитацию в Бернский университет. Получив дополнительную аттестацию, помимо докторской степени, у него появлялось право занимать штатную профессорскую должность в любом университете и вести преподавательской деятельностью. Но даже с учетом фундаментальных работ 1905 года Бернский университет отказался давать хабилитат без формального представления оригинальной научной работы, требующейся для этой процедуры. В итоге Эйнштейн решил удовлетворить их пожелание, поддавшись уговорам профессора Альфреда Кляйнера, который видел в нем потенциального кандидата для Цюрихского университета. Эйнштейн представил новую работу по квантовой физике, получил в феврале 1908 года хабилитат и начал работать неполный день (что было распространено) в качестве частного лектора в Бернском университете. Плата, которую он получал от студентов, была слишком скудной, чтобы отказаться от работы в патентном бюро. На следующий год его сестра Мария (Майя) защитила докторскую диссертацию в этом же университете. В 1910 году она вышла замуж за Пауля Винтелера, брата жены Мишеля Бессо.
Успешная хабилитация Эйнштейна подтолкнула Кляйнера, который следил за нарастающим потоком статей молодого ученого, предложить Цюрихскому университету выделить место адъюнкт-профессора на недавно образованной кафедре теоретической физики – первой в своем роде в Цюрихе. Но Эйнштейн оказался не единственным в списке кандидатов. Перед ним значился Фридрих Адлер, сын лидера австрийской социал-демократической партии. Но по ряду причин выбор в итоге пал на Эйнштейна. Точнее, после того, как Кляйнер посетил одну из лекций Эйнштейна в Берне. Только когда Эйнштейн улучшил стиль изложения и представил в Цюрихе хорошо принятую лекцию, Кляйнер поддержал запрос к факультету на одобрение его кандидатуры. Но прежде чем Эйнштейн официально стал профессором теоретической физики Цюрихского университета, Кляйнеру пришлось еще преодолеть антисемитские настроения на факультете.
15 октября 1909 года профессор Эйнштейн приступил к чтению лекций. За несколько месяцев до этого университет Женевы присвоил ему звание почетного доктора, а в сентябре 1909 года в австрийском Зальцбурге на конференции престижного Немецкого физического общества он прочитал ставшую знаменитой лекцию, в которой впервые привел неопровержимые доказательства корпускулярно-волнового дуализма в квантовой физике: свет представляет собой одновременно и частицы (кванты) и электромагнитные волны. Эйнштейн не знал, что в 1910 году немецкий физико-химик Вильгельм Оствальд впервые выдвинул его кандидатуру на Нобелевскую премию по физике за создание теории относительности.
Карьера Эйнштейн быстро шла в гору, но для Марич ситуация столь же стремительно ухудшалась. Его растущий успех и ее растущее чувство неудовлетворенности, его полная отдача работе и ее потребность во внимании и эмоциональной поддержке, его широкий круг друзей и ее изоляция – все это неизбежно разносило их в разные стороны. Перед переездом в Цюрих в сентябре 1909 года Милева не без нотки сарказма сообщала Элен о новом назначении мужа: «Не могу передать, как мы рады этому изменению, которое освободит Альберта от необходимости ежедневно проводить по восемь часов в офисе. Теперь он сможет полностью отдаться своей любимой науке, и только науке». Готовясь к переезду, 3 сентября она писала: «Мы покидаем Берн, где я провела семь лет, пережила столько приятных, но, должна добавить, и горьких, и тяжелых дней…Только хочу и надеюсь, чтобы слава не повлияла плохо на его человеческие качества».
Через месяц после приезда в любимый Цюрих Милева обнаружила, что опять беременна. 28 июля 1910 года она родила второго сына, Эдуарда. Роды были тяжелыми, она несколько недель болела. Врач, объясняя продолжительность болезни переутомлением, посоветовал нанять постоянную помощницу по хозяйству, но на зарплату адъюнкт-профессора они не могли себе этого позволить. В результате из Нови-Сада приехала мать Милевы и стала помогать по дому.
В свой первый семестр в Цюрихском университете (осень 1909 – зима 1910) профессор Эйнштейн предложил семинар и два лекционных курса на стандартные для первокурсников темы по механике (физика движения) и термодинамике (изучение тепла), и занимался своими исследованиями. В течение семестра его отношение к Милеве охладело еще сильнее, а она, беременная, с еще большей ревностью стала относиться тому, что он много времени уделял своей работе и дистанцировался от семьи. Снова ссылаясь на Зальцбург, она писала Элен: «Видишь ли, при такой известности на жену у него почти совсем не остается времени. Между строк [твоего письма] я чувствую ехидное замечание – дескать, я ревную к науке. Но что же мне делать? Тем – жемчуг, тем – щебень в волнах океана»[1]. Что бы она ни имела в виду, она явно чувствовала себя у разбитого корыта. Благодаря Элен за поддержку и обращаясь с просьбой не забывать любящую подругу, она писала ей зимой 1909–1910 года: «Понимаешь, я не могу без любви, и была бы безумно рада услышать подтверждение (во что я почти верю) тому, что всему виной проклятая наука, поэтому охотно принимаю твою улыбку на сей счет» (M-KS, 102).
К сожалению, уже в начале супружеской жизни Эйнштейн не почувствовал (а если почувствовал, то не отреагировал), с какой горечью и расстройством жена пережила неудачу с дипломом, крушение карьеры и потерю ребенка. Конечно, ему приходилось преодолевать и собственные тяготы и неудачи, но у него в перспективе была работа и поддержка коллег-мужчин. Должность в Цюрихском университете стала лишь первой ступенью карьерной лестницы, по которой Эйнштейн поднимался к вершинам профессии физика. Вдохновленный признанием и сознавая необходимость содержать растущее семейство, он быстро перемещался с одной должности на другую в университетском мире, с каждым разом все больше отрываясь от жены и детей. Но в Цюрихском университете оставалось одно препятствие, которое нужно было как-то преодолеть: антисемитизм.
В марте 1910 года Эйнштейн получил предложение сделать очередной шаг по карьерной лестнице: занять должность профессора в немецком университете Карла-Фердинанда в Праге, которая тогда находилась в составе Австро-Венгрии (быть профессором в университете считалось не работой, а призванием). Должность также предполагала назначение его директором нового института теоретической физики. «Высока вероятность того, что меня призовут в крупный университет в качестве профессора со значительно большим окладом, чем я имею сейчас», – написал он матери в апреле 1910 года. Тем не менее 27 августа Эйнштейн писал Якобу Лаубу, что австрийские бюрократы, пропитанные духом антисемитизма, отказываются предоставить ему эту должность. Но постепенно бюрократы уступили, и в январе 1911 года министр культуры императора Франца Иосифа издал распоряжение о «призвании» Эйнштейна. В марте вся семья, включая восьмимесячного Эдуарда, переехала в Прагу. Милева с пессимизмом отнеслась к переезду. «Не могу выразиться иначе, кроме как сказать, что еду туда без радости и не ожидаю большого удовольствия от жизни там», делилась она с Элен (M-KS, 104). Ожидания Милевы оправдались. В письме Элен от декабря 1912 года она вспоминала, что хотя у них впервые появилось электричество и они часто посещали литературно-музыкальный салон, где встречались с Максом Бродом и, вероятно, с Францем Кафкой, они были недовольны снобизмом, бедностью, плохой водой и отсутствием игровых площадок для детей.
Кроме того, Милева постоянно получала напоминания о своем статусе аутсайдера в науке. Например, когда в Прагу приехал друг Альберта физик Пауль Эренфест, супруги Эйнштейн встретили его на железнодорожном вокзале и общались с ним в кафе. Только после того, как Милеве пришлось уйти, чтобы уделить внимание детям, разговор в кафе переключился на научные темы. В октябре 1911 года муж уехал в Карлсруэ на очередную встречу Общества немецких ученых и врачей, Милева осталась дома. «В Карлсруэ наверняка должно быть очень интересно, – с завистью писала она ему из Праги 4 октября. – Я была бы так рада побыть там хоть немного и повидать всех этих прекрасных людей». Письмо она подписала грустно: «Твоя старая Долли».
В конце 1911 года Цюрихский политехникум, переименованный в Швейцарскую высшую технологическую школу (ВТШ) и обзаведшийся докторантурой, положил глаз на своего выпускника Альберта Эйнштейна. Но бюрократов нужно было убедить, что должность профессора теоретической физики отнюдь не роскошна. Друг Эйнштейна Генрих Зангер, ученый-медик из Цюриха, организовал несколько рекомендательных писем, что помогло преодолеть антисемитские настроения. К возвращению в любимый Цюрих, тем более в ВТШ, Милева отнеслась с огромной радостью. Это должно было произойти в октябре 1912 года, к началу зимнего семестра. «У нас все хорошо, и мы мечтаем о Цюрихе, – написал Эйнштейн своему друге и коллеге Людвигу Хопфу 12 июня. – Там умер свирепый Вебер, так что и