Пугачёв прекрасно понимал, что перед ним жулик. Его гость ничуть не хуже знал, что имеет дело с самозванцем. Но то, что публичная легитимизация бунтовщика стоит дороже, чем три тысячи награбленных рублей, прекрасно понимали оба. Пугачёв согласился заплатить, а купец, выйдя на площадь, устроил шоу с узнаванием «государя» и передачей ему послания от цесаревича. Собравшийся народ понёс по окрестным сёлам весть, что Павел Петрович ненавидит свою матушку и готов по первому зову своего объявившегося отца повести войска ему на помощь. Пугачёв остался очень доволен этим спектаклем.
Получил ли Иванов (который на самом деле, естественно, был тем самым Астафием Долгополовым) крупную сумму от самозванца, не ясно. Пугачёв, давая показания на следствии, говорил, что расплатился с Долгополовым сполна. Сам Астафий, а вслед за ним и советские историки, утверждали, что Емельян Иванович не поддался на разводку и дал жулику лишь 50 рублей на дорогу. Как бы то ни было, Долгополовская афёра на этом не закончилась.
В 5 часов утра 18 июля какой-то простолюдин постучался в двери петербургского дворца князя Григория Орлова. Принятый хозяином, гость назвался яицким казаком Астафием Трифоновым и сообщил князю, что он представитель большой группы казаков, готовых схватить Пугачёва и выдать его властям. В доказательство он извлёк из-под подкладки кафтана письмо к императрице Екатерине с 324 подписями. Просители были готовы обменять самозванца на высочайшее помилование за участие в бунте и сто рублей каждому из них.
Орлов понял, что у него появился реальный шанс вернуть расположение императрицы: в последние годы любимца Екатерины времён переворота отодвинули от её трона и постели новые фавориты. Вместе с Трифоновым князь отправился в Царское Село. На высочайшей аудиенции простота яицкого казака произвела благодатное впечатление на царицу. Она согласилась простить и наградить тех бунтовщиков, кто отдаст в руки правосудия Пугачёва. Астафий, скромно потупившись, сообщил Екатерине, что сообщников у него больше, чем подписантов письма, – 360, за что был тут же пожалован двумя тысячами рублей.
Специально для поимки Пугачёва была создана Секретная комиссия, состоявшая всего из трёх человек. К Трифонову были прикомандированы капитан лейб-гвардии Преображенского полка Галахов и лечившийся после контузии на турецком фронте майор Рунич. Именно из записок Павла Степановича Рунича, опубликованных только в 1870 году, стали известны подробности этой занимательной истории.
Секретная комиссия имела широчайшие полномочия. Галахов получил собственноручное письмо императрицы об оказании ему любой помощи всеми военными и штатскими чинами. Кроме того, имелся и запечатанный пакет от графа Орлова, который требовалось вскрыть в случае необходимости. В сопровождении двух гренадеров Преображенского полка комиссия отправилась в Москву.
Чтобы поймать Пугачёва, требовались немалые деньги. Вознаграждение заговорщиков составляло 36 000 рублей, да ещё путевые и накладные расходы. В Петербурге Галахову выдали лишь 25 тысяч, остальное он должен был сыскать в Москве. Трифонов божился, что ассигнации казаки не уважают, и требовал, чтобы сумма была в звонкой монете. Во всей Москве необходимого количества наличности не отыскалось. Наскребли лишь 15 тысяч золотом и серебром. 5 августа комиссия, взявшая ещё 10 солдат для охраны денег, двинулась из Москвы в сторону Волги.
Достигнув мест, по которым уже прошлась пугачёвщина, комиссия укрепилась ещё несколькими конниками под командованием поручика Дидриха. В конце августа члены комиссии имели счастье лицезреть, пускай и в отдалении, того, за кем они гонялись. На другом берегу реки они увидели остатки войска бунтовщиков, изрядно потрёпанного генералом Михельсоном в сражении у Чёрного Яра. Казалось бы, Трифонову достаточно громко свистнуть, привлечь внимание своих сообщников, вместе с ними схватить окружённого деморализованным отрядом самозванца и получить положенную награду. Но Трифонов при виде Пугачёва страшно перепугался и заявил, что его сообщники ждут в условленном месте, куда комиссии и следует направляться.
Когда добрались до Саратова, Трифонов наконец-то изъявил желание взяться за дело. Он потребовал двенадцать тысяч аванса, обещая, что через несколько дней со своими людьми привезёт самозванца. Галахов выдать такую сумму Астафию отказался: хитроватый мужик давно не вызывал у него доверия. Тогда Трифонов потребовал вскрыть письмо от князя Орлова. «Государыня Императрица соизволила послать с Оставием Трифоновым всем его 360-ти сотоварищам, яицким казакам, на ковш вина 12 т. рублей золотою монетою, а впредь будут Ея высокомонаршею милостию и больше вознаграждены», – прочитал Галахов. Но даже этот документ не заставил капитана расстаться с казёнными деньгами. Он вручил Трифонову лишь три тысячи рублей и расписку, что выдаст остальную сумму по акту сдачи-приемки Пугачёва.
Трифонов двинулся вглубь заволжских степей. Через несколько дней его ожидания члены комиссии узнали, что Пугачёв схвачен и уже находится в руках генерала Суворова. Трифоновская миссия потеряла всякий смысл. По следам Астафия помчался поручик Дидрих с солдатами. Когда они нагнали заговорщика и сообщили ему новость, Трифонов упал на колени, прочитал благодарственную молитву и с готовностью согласился вернуться к ожидавшим его Галахову и Руничу. Однако на первом же ночлеге он бесследно исчез. Опешивший Дидрих предпринял тщательные розыски по окрестным деревням, но беглец как в Волгу канул. Поручик до того расстроился, что через несколько дней умер от разрыва сердца.
Галахов, спасший от мошенника большую часть казённых денег, отправился с ними в Петербург, а Руничу было поручено командование конвоем схваченного самозванца. Ещё на первых допросах Пугачёва и его генералов выяснилось, что Иван Иванов и Астафий Трифонов – одно лицо, и что на самом деле этот мошенник – ржевский купец Астафий Трифонович Долгополов, ещё в 1760-х разорившийся на винных откупах и объявленный банкротом.
В октябре Долгополов оказался в руках московских следователей. Как это произошло – до конца не ясно. Рунич пишет, что мошенник был задержан в Казани как беспаспортный казак и опознан в тамошней тюрьме одним из пугачёвцев. Другие источники утверждают, что сбежавший с деньгами Долгополов вернулся во Ржев, начал раздавать долги, но был схвачен после поступившей из Москвы ориентировки. Как бы то ни было, но следователи взялись за купчишку тщательно. Их очень интересовало, были ли хоть какие-то реальные основания у Долгополова представляться посланцем цесаревича Павла. Под пыткой Астафий готов был показать всё что угодно, но скоро стало ясно, что он никакой не эмиссар, а просто плут и пройдоха.
Как позже выяснилось, жулик Долгополов был известен многим в Петербурге. Когда Рунич рассказывал эту историю графу Петру Румянцеву-Задунайскому, тот очень смеялся. Оказалось, что он давно знал и купчишку Астафия, и тех многих, кого этот аферист обманул. Больше всего прославленный полководец веселился над своим добрым знакомым и соперником Григорием Орловым, которого так здорово обманул известный всей столице пройдоха.
10 января 1775 года в соответствии с приговором Астафию Долгополову вырвали ноздри, высекли кнутом, выжгли на лице слово «вор» и навечно отправили на строительство укреплений балтийского порта Рогервик. Когда он умер – неизвестно, но в 1797 году Астафий был ещё жив. В записи церковно-приходской книги за этот год упоминается, что Долгополов стал крёстным отцом мальчика, родившегося в семье солдата. Это значит, что мошенник пережил не только обманутого им Пугачёва, но и обманутую им императрицу.
Почётный запорожец Джон Пол Джонс…
Плох тот матрос, который не мечтает стать адмиралом. Путь к заветному званию долог, тяжёл, но поступателен – от чина к чину, от должности к должности. Но авантюрный XVIII век позволял делать головокружительные карьеры, невзирая на табели о рангах и даже на гражданство моряка.
За недолгую жизнь этот человек умудрился «поработать» английским работорговцем, американским корсаром, французским масоном и российским адмиралом
Будущий флотоводец Джон Пол Джонс родился в 1747 году в Шотландии в сугубо сухопутной семье садовника, но море влекло к себе мальчика гораздо сильнее, чем грядки, и в 13 лет он устроился юнгой на торговый корабль. Смышлёный юнец быстро набирался опыта. За восемь лет он дослужился до первого помощника капитана и успел потоптать палубу нескольких кораблей. В их трюмах перевозились разные товары, но зачастую там томился живой груз – африканские рабы, предназначавшиеся для американских колоний. В середине XVIII века это был очень прибыльный бизнес. Однако такие доходы не грели душу Пола Джонса, и в 1768 году он решительно сошёл на берег в порту Ямайки, решив вернуться на родину простым пассажиром и начать новую жизнь.
Но море просто так не отпустило Пола: во время рейса от жёлтой лихорадки умерли капитан и его помощник, и молодому пассажиру пришлось встать к штурвалу. Он благополучно довёл корабль в порт, и благодарные судовладельцы назначили его капитаном, разрешили выбирать грузы самостоятельно и пообещали ему премию в десять процентов от прибылей. Молодой капитан был горяч, из-за чего случались громкие скандалы. В Шотландии он был обвинён в смерти подчинённого. Якобы судовой плотник, повздоривший с начальством, был наказан и после этого умер. Оправданный судом, но обиженный, Джонс уехал в Америку. Там он вновь стал капитаном, но на его корабле вспыхнул мятеж, и он лично застрелил одного из зачинщиков. Не дожидаясь судебного разбирательства, он сам списался на берег. Но от моря так просто не уйдёшь…
В 1775 году американские колонии начали войну за независимость. Джонс как истинный шотландец горячо поддержал идею свержения британского ига, получил от новых властей каперский патент и начал охоту на английские суда. Удача способствовала корсару-новичку. Счёт захваченных кораблей под британским флагом пошёл на десятки. Окончательно обнаглев, Джонс стал совершать набеги на шотландское побережье, а из гавани в Белфасте увёл боевой шлюп «Drake». Король Георг III объявил Джона Пола Джонса своим личным врагом и во всеуслышание заявил, что мечтает повесить его дважды: за шею – для смерти и за ноги – для позора. Но море не давало возможности королю осуществить своё желание, оно явно было на стороне корсара. Не сильно противились набегам и подданные его величества – Джонс вёл себя как настоящий джентльмен. Когда его матросы утащили столовое серебро из замка графов Селкирк, капитан лично извинился перед графиней и обязался выплачивать стоимость похищенного из своего жалования. Выплата растянулась на долгие годы.