Неизвестно, до каких ещё деяний довел бы Франсуа Бертрана его помутившийся разум, если бы не мартовская растяжка на кладбище Монпарнас. Тяжелораненый сержант смог ускользнуть с погоста и доплёлся до полкового врача Маршала де Кальви. Рассказывая об обстоятельствах ранения, Бертран был вынужден доложить лекарю и кое-что о своих подвигах. По неясной причине де Кальви согласился сохранить тайну своего пациента, мало того, попросил подробно описать все его действия и фантазии. Возможно, доктор хотел использовать этот случай для научной работы или ему просто хотелось поперечитывать эти записи в уютной домашней обстановке. В любом случае он видел в действиях сержанта мало дурного – ведь живым людям Бертран не причинял зла.
Арест маньяка и процесс над ним произвёл эффект разорвавшейся бомбы среди его однополчан. Они никак не ждали от своего замкнутого, но исполнительного сослуживца ничего подобного. Настоящий фурор вызвала поимка сержанта и среди парижских психиатров. Арестанту сразу поставили массу медицинских диагнозов, в том числе вампиризм и ликантропия, то есть оборотничество. Расспрашивавшие Бертрана врачи обратили внимание на его рассказы о том, что, насытив свой сексуальный голод, маньяк на некоторое время прямо возле рассечённого трупа забывался тяжёлым сном, во время которого он видел и слышал всё, что происходило вокруг. Научные светила предположили, что в периоды этого странного сна военный инженер превращался в волка. К огромному сожалению учёных, никаких реальных подтверждений этой блестящей теории найдено не было и от неё пришлось отказаться. Зато история Франсуа Бертрана стала первым научно описанным случаем некрофилии – полового влечения к трупам. Этот термин в 1850 году предложил бельгийский врач Жозеф Гуислейн, также беседовавший с Бертраном.
Военный суд смог предъявить сержанту только нетяжёлую статью «осквернение могил» и приговорил его к году тюремного заключения. По поводу дальнейшей судьбы Вампира с Монпарнаса нет единого мнения. Одни утверждают, что после года отсидки Бертрана поместили в психиатрическую лечебницу, где он пробыл до самой смерти, случившейся в 1878 году. По другим сведениям, из больницы он вышел в 1856 году и после этого работал почтальоном, клерком и смотрителем маяка. Согласно французским источникам, Бертрана вообще не лечили. Отсидев год, он продолжил военную службу в Африке, строя дороги в Алжире. И только после отставки в 1856 году занялся мирными профессиями. Известно, что маньяки практически неизлечимы, особенно при тогдашнем развитии психиатрии. Страшно представить, что происходило на кладбищах Алжира в то время, когда неподалёку тянул службу сержант Бертран.
Его «подвиги» многократно описаны не только психиатрами. Франсуа Бертрана упоминают в своих книгах француз Ги де Мопассан, американец Гай Эндор и россиянин Александр Скоробогатов. Среди отечественных меломанов до сих пор популярна песня екатеринбургской группы «Апрельский марш» – «Сержант Бертран», написанная ещё в конце 1980-х.
Я сначала не решался прикоснуться к вашей белой руке,
А когда уже решился, прикоснулся сразу к белой ноге.
А потом я вынул сердце и облил его слезами любви,
А потом, целуя печень, долго слушал, как поют соловьи.
Потому что я люблю тебя!
Я – сержант Бертран.
Императрица Евгения: красавица-жена и несчастная мать
Холодна и сухощава, но умна и величава
Евгения Бонапарт была императрицей Франции 17 лет. За это время она успела преобразить Париж, перевернуть женскую моду, родить наследника, дать мужу несколько ценных советов и втянуть страну в войну, разрушившую её трон.
Мария Евгения Игнасия Августина Палафокс де Гузман Потртокарреро и Киркпатрик де Платанаца де Монтихо де Теба – таково было полное имя девочки, родившейся в 1826 году в знатной испанской семье. Красотой она пошла в мать, урождённую Марию Киркпатрик. Эта полушотландка-полуфранцуженка славилась на всю Европу своим фривольным поведением. Она предпочитала жить в Париже и вращаться в богемных кругах, подальше от мужа – испанского гранда. Поговаривали даже, что отцом маленькой Евгении был знаменитый писатель Проспер Мериме, подозрительно близко друживший с её матерью. Как бы то ни было, девочка получила достойное воспитание в элитном католическом парижском пансионе, окончила колледж в Британии.
В середине 1840-х юная графиня де Монтихо начала блистать в свете. Её биограф писал: «Она носила вечерние платья, непременно пошитые в лучших ателье, с огромным декольте, в котором красовались очень женственные, мягко ниспадавшие плечи… В манере вставать или садиться, прохаживаться по салону, слегка наклонившись, в умении отвечать на комплименты, раскрыть или сложить веер она выказывала столько грации и несомненного достоинства, что нельзя было не изумиться». Тем не менее рой поклонников, вившихся вокруг юной красавицы, был сравнительно невелик: она была слишком стройна по меркам пышнотелой моды середины XIX века. В 1849 году среди тех, кто смог оценить очарование и грацию молодой графини, оказался президент Французской республики, племянник императора Бонапарта Луи-Наполеон.
Главному наследнику покойного императора Франции к тому времени было уже за 40. В парижских политических кругах он пользовался репутацией неудачливого авантюриста. В 1836 году он попытался провозгласить себя императором, организовав в Страсбурге армейский мятеж, но был схвачен солдатами. Неудавшийся заговорщик покаялся в письме королю Луи-Филиппу, и тот выслал его в Америку. За океаном Луи-Наполеон выдержал всего год, вернулся в Европу и начал плести новые заговоры из Швейцарии и Англии. В 1840-м он предпринял ещё одну попытку стать императором. На этот раз решив взбунтовать гарнизон Булони. Мятеж не продлился и получаса, и Луи-Наполеона приговорили к пожизненному заключению. Бессрочный срок закончился в 1846 году, когда з/к Бонапарт сбежал из тюрьмы, переодевшись плотником.
Только после революции 1848 года Бонапарту удалось заняться легальной политической деятельностью. Французскому народу надоели короли и революции, он истосковался по славным временам Империи. Наследник великого Наполеона с лёгкостью избрался сначала в депутаты Учредительного собрания, а в декабре 1948-го, набрав 75 % голосов на всеобщих выборах, стал президентом Французской республики. Несмотря на клятвы верности идеям свободы, равенства и братства свежий президент втайне мечтал об императорской короне. 2 декабря 1851 года его войска устроили переворот, разогнав депутатов Законодательного собрания, а ещё через год Франция вновь превратилась в наследственную империю во главе с Наполеоном III.
Ещё готовясь к этим событиям, холостой Луи-Наполеон всерьёз задумался о браке и наследнике – требовалось основать династию. Его попытки посвататься к представительницам пускай захудалых, но королевских родов успеха не имели. Уж больно репутация у жениха была незавидна. К тому времени известный всей Европе ловелас Луи-Наполеон уже имел нескольких незаконных детей, а его окружение британские газеты называли сборищем «паразитов, сводников и проституток».
Не найдя невест за пределами Франции, президент решил поискать спутницу жизни поближе к дворцу Тюильри. Сперва он сделал очаровавшей его юной графине Евгении де Монтихо непристойное предложение стать его любовницей, а затем, удивлённый отказом, официально посватался к ней. Высшим сановникам государства он так объяснил свой выбор: «Дама, которую я избрал, благородного происхождения. Будучи набожной католичкой, она возносит к небу те же молитвы о благе Франции, что и я. Я отдал предпочтение женщине, которую люблю и уважаю, ценя независимость, сердечную привязанность и семейное счастье выше династических предрассудков». Близко знавший Луи-Наполеона писатель Александр Дюма-сын утверждал, что это решение было абсолютно искренним и стало «торжеством любви над предубеждением, красоты над традицией, чувства над политикой».
Венчание состоялось 30 января 1853 года в соборе Парижской Богоматери, через два месяца после коронации императора Наполеона III. Уже в день свадьбы невеста показала свой характер. Она отказалась принять в подарок от мэрии Парижа бриллиантовое колье ценой в 600 тысяч франков: «Вы сделаете меня гораздо счастливее, передав предназначенную сумму на благотворительные цели. Я не хочу, чтобы моя свадьба стала бременем для страны, которой я теперь принадлежу». Мгновенно узнавшие об этих словах парижане устроили новой императрице овацию.
Семейную жизнь венценосной пары трудно было назвать идеальной. Император и после свадьбы не собирался отказываться от холостяцких привычек и частых связей на стороне. Близким друзьям он жаловался, что Евгения слишком холодна и заботится не об удовлетворении сладострастного супруга, а о делах государственной важности – зачатии и рождении наследника престола. Оскорбленная таким отношением императрица на публике не показывала виду, будто что-то в их семье не так. До поры до времени она старалась держаться в тени мужа, всячески подчеркивая, что прежде всего она его подданная, а уже затем – жена и императрица. В первые годы супружества её больше интересовала проблема возвращения Парижу утраченного статуса мировой столицы.
Миллионы туристов, ежегодно посещающие Париж, восхищаются его красотой. Не все знают, что эта красота отражает вкус императрицы Евгении. Широкие бульвары, Опера Гарнье, мосты через Сену, новые фасады Лувра – всё это спроектировано и осуществлено префектом бароном Османом в тесном взаимодействии с его высочайшей покровительницей.
В середине XIX века Париж вновь начал задавать тон не только в архитектурных стилях, но и в женской моде. Худощавая Евгения смогла превратить свою отталкивающую мужские взгляды сухопарость в несомненное достоинство: она ввела моду на женскую стройность. Молодые придворные дамы императрицы все как одна были худы, но зато грациозны и обворожительны. Новости о том, как выглядела императрица Евгения на вчерашнем балу, уже на следующий день телеграф доносил до всех концов св