Соболь после спуска с гор:
«В тот день я добрался до Биратнагара. Знакомый врач из местной больницы уже знал о вашем успехе. Утром по радио он слышал последние известия.
Я прежде всего был удивлен, кроме того, меня обуревали два других чувства, трудно сказать, какое больше: большущая радость и ужасная досада, что меня на вершине не оказалось. Значит, вы все-таки поднялись!.. Меня подвел мой строго рационалистический подход к проблеме, побудивший меня принять решение покинуть экспедицию. Я упрекнул себя в том, что не поставил на карту все ради того, чтобы остаться с вами и осуществить наш план.
Ведь я столько сил вложил в эту экспедицию, столько времени ей отдал!.. Но, когда я решил спускаться, шансы на покорение Кангбахена действительно были ничтожны. Я уходил, взвесив все «за» и «против», уверенный, что поступил правильно, памятуя как о согласии Петра, так и о том, что не понизил потенциал группы, возможно штурмующей вершину, так как на мое место имелось немало желающих, притом достаточно сильных.
Да, я жестоко просчитался. Я подвел себя, а возможно, еще и других.
И я принял решение вновь вернуться сюда».
— Марек! Весек! — отрывистый настойчивый голос снаружи подействовал на меня отрезвляюще.
— Что? Который час? — Я лениво потянулся.
— С Юзеком плохо! Одевайтесь! Мы должны выйти еще до рассвета! Через минуту я принесу вам суп. — Я узнал взволнованный голос Рубинека.
Я тотчас же стряхнул с себя остатки сна.
Заскрипел снег. Значит, Рубинек ушел! Я даже не успел спросить, что значит это «плохо». Зажег налобный фонарь и принялся поспешно натягивать носки, гетры, потом штаны. Было около пяти. Минуты через две в рукаве палатки появилась рука с котелком.
— Збышек! Збышек! Постой! Что случилось?
— Юзек почти без сознания, абсолютно беспомощен. Не в состоянии есть. Несет чепуху... Это горная болезнь... Необходимо немедленно спустить его ниже.
Из истории гималайских экспедиций все мы знали, что самое главное в подобных случаях — срочно эвакуировать больного вниз или же дать ему кислород. Но кислород имелся только в лагере IV. Надо спешить!
Мы выхлебали котелок молочного супа, вскипятить чай времени не было. В лихорадочной спешке, волнуясь, стали укладывать рюкзаки. Усталость и вчерашние эмоции, а теперь еще тревога и проклятая теснота «турни» давали о себе знать приступами внезапного удушья.
После шести мы выбрались из палатки наружу. Уже светало, шел легкий снег. Со вчерашнего дня его прибави лось сантиметров на пятнадцать.
Парни суетились возле «высотного», Вальдек ликвидиро вал подстраховку. Войтек дополнительно загружал рюкзак. Я подошел к Вальдеку.
— Вечером, брат, он еще был в форме. Собирался сегодня отправиться на вершину, расспрашивал, каким маршрутом идти, разговаривал, ел. Даже ночью выходил по нужде. Завтрак мы стали готовить очень рано, обеспокоенные вечерним снегопадом. После него терраса будет лавиноопасной, необходимо успеть спуститься до восхода солнца как можно ниже. Тут и выяснилось, что Юзек в полубессознательном состоянии, сонный, не может удержать в руках кружку с молоком. Когда я будил его, он вообще не реагировал! — Вальдек заикался от волнения. — И нам надо поторопиться, чтобы нас не настигло солнце. Иначе это может плохо кончиться...
Слова Вальдека, его ломающийся, взволнованный голос, тревога на лице не на шутку напугали меня. Значит, положение действительно серьезное, если даже Вальдек, всегда спокойный Вальдек, не скрывает смятения и страха.
Через четверть часа мы были готовы. Рубинек и Вальдек помогали Юзеку выйти из палатки. Это и в самом деле была страшная картина, когда его — неподвижную куклу — выволакивали на снег.
— Наденьте ему очки! — крикнул кто-то.
Толстая, закутанная в несколько пуховых курток фигура в белых очках, в капюшоне, закрывавшем половину физиономии... И это Юзек?! Поддерживаемый коллегами, он прошел несколько шагов и тяжело, без звука, рухнул в снег.
— Куда... вы меня... тащите? Дайте поспать... Оставьте меня здесь... Никуда я не пойду... Я спать хочу! — доносилось из-под капюшона. Он выговаривал это тоном избалованного ребенка.
Боже, и это — Юзек?
— Юзек! Братец, что с тобой? — Я почти кричал ему в лицо, потрясенный этой невероятной метаморфозой. Но его лицо было лицом отсутствующего, погруженного в свои страдания человека.
— Я хочу спать... Оставьте меня... здесь...
Кажется, он даже не слышал моих слов.
Всех нас это страшно взволновало. Надо тотчас же спуститься вниз! Только как? Сможет ли он идти?
— Поддерживайте его! Пусть не сидит на снегу!.. У кого еще есть верёвка?.. Разберите по рюкзакам его вещи! — перемешивались крики, просьбы, распоряжения.
Мы добавили его вещи к своим; рюкзаки снова стали тяжелыми. Все лихорадочно суетились между двумя палатками, полные тревоги.
— Марек, Весек, захватите с собой «турню»! Палатка нам может еще понадобиться, — лихорадочно призывал нас Вальдек.
Я уже уложил рюкзак и с неохотой принялся сворачивать «турню». Смерзшееся полотно не повиновалось, а, когда я начал сражаться со стойками, пол лопнул, однако выдернуть стойки так и не удалось.
— Бессмысленно! Это не палатка, а рухлядь. Развалится окончательно, как только я начну ее свертывать. Она разорвалась и отяжелела ото льда. Не стоит с ней возиться! — У меня не хватило духу признаться, что я просто не в силах волочить ее вниз.
С минуту еще продолжался спор, брать или не брать палатку. Наконец его прервал Рубинек. Он в категорической форме заявил, что мы должны идти налегке. Учитывая состояние Юзека, необходимо выбраться как можно быстрее, чтобы к вечеру добраться до «четверки». Следующий бивак может оказаться для больного последним. Вальдек замолчал, но не выглядел убежденным.
Начало светить солнце, становилось тепло. Только бы погода нам благоприятствовала!
— Войтек, ты договорился с Доктором и с Петром?
— Да. Они тотчас же с кислородом выходят нам навстречу. Мы должны спускаться по кулуару прямо вниз, огибая скальное ребро. Они будут прокладывать траверс через террасу, горизонтально. Просили выходить на связь каждые два часа.
Збышек начал руководить. Без лишних слов, без дискуссий мы выполняли его указания.
— Привяжите его! Каждый из нас страхует Юзека на индивидуальной верёвке. Двое по бокам, двое выше, на длинных концах!
К страховочному ремню Юзека мы подвязали пять вере вок. Вальдек и я держали его на длинных концах, Войтек и Весек жестко страховали с обеих сторон. Ниже Юзека шел накоротко связанный с ним Рубинек.
Вышли мы сразу после семи. Обрывистый склон сбегал вниз, в направлении кулуара. Весек и Войтек волокли Юзека по снегу, Вальдек и я страховали сопровождающих с по мощью ледорубов. Мы спускали Юзека как безжизненный куль, в свежевыпавшем снегу образовывалась борозда, а впереди снежная масса вздувалась бугром. До скал на краю кулуара мы добрались быстро.
— Видите! Идут!
Далеко слева на траверсе видны были четыре темные точки. Юзек постепенно приходил в себя. Становилось все солнечнее и теплее. Круто нависший снег в кулуаре грозно поблескивал на солнце, терраса выглядела малопривлекательно.
— Ну, панове, двинулись, — поторапливал нас Вальдек. — Около полудня станет лавиноопасно.
По обрывистым скалам я спустился в кулуар, поднялся по нему выше и занял позицию. Вальдек страховал еще и с самой кромки.
— Следите за Юзеком, под снегом камни, — рычал я.
Они спустились удачно. В кулуаре снежный слой был толще, нежели позавчера. чёрт возьми, ну и нападало! Толь ко бы не съехать отсюда вместе с лавиной!
Начался спуск по кулуару. Мы брели по колено, по пояс в снегу вниз, к террасе. Юзек двигал перед собой толстую снежную подушку Он пытался нам помогать, отталкиваясь руками. Мы страховали попеременно, когда Вальдек удерживал всех на верёвке, я заходил вперед, занимая ниже страховочную позицию. Рубинек пробивал дорогу, Войтек и Весек волокли привязанного Юзека, придерживаясь нужного направления.
Прошло всего два часа, но нас стала донимать усталость. Мы валились в снег, задыхаясь, тяжелые мешки переваливались через наши головы. Ужасное солнце отбирало остатки сил. Появился туман.
— Когда же они придут? — Четверка Петра исчезла из наших глаз за скальной грядой, ограничивающей кулуар. — Когда же они покажутся?
Юзек тихо стонал, сердце разрывалось, но как облегчить его участь? Через несколько часов, страшно измученные, отупев от солнца, мы выбрались из кулуара.
Время подходило к двенадцати. На привале Войтек извлек из рюкзака радиотелефон.
— Что случилось? Почему, чёрт подери, не выходите на связь? — донесся до нас взволнованный голос Доктора.
— Нам очень тяжело... Мы не в состоянии останавливаться в определенные часы и доставать радиотелефон, — пояснил Войтек.
Минуту спустя из базового лагеря отозвался Збышек Сташишин. Из беседы с ним мы узнали, что спасательная группа направляется слишком высоко. Они должны спуститься и вести к нам траверс горизонтально.
Нужно было снова продолжать путь, взять левее, так мы быстрее встретим ребят с кислородом. Только теперь начались настоящие трудности. Транспортировка наискось по склону превосходила наши возможности. Мы хрипели под тяжестью рюкзаков, изо всех сил сжимая в руках верёвки, от которых ныли руки и плечи. Время шло, но конца дороги не было видно. Мы проглядели все глаза, высматривая коллег, но перед нами белело только затянутое дымкой пустое пространство террасы.
— Нам не справиться! — Я повалился в снег, перед глазами плыли темные круги. Рядом дышал, как выброшенная на песок рыба, Весек.
— Когда это кончится?! Неужели они никогда не придут?!
За спиной у нас свыше четырехсот метров расщелины и порядочный отрезок на склоне, но перед нами еще целые километры траверса по снежному откосу. Жара отнимала у нас последние силы.
— Юзек! Юзек! Помоги нам! Попытайся идти! — Мы чуть ли не молились на него.