Сегодня второй день пасхи — понедельник, день обливания водой[9]. Никто, однако, не собирался исполнять традиционный ритуал. Утро, как и всю неделю, было сумрачное, туманное, влажное. Кому при такой погоде захочется обливаться водой! Около восьми солнце достигло нашего лагеря. Потеплело, и на душе стало легче.
Тропа тянулась по правой стороне долины, по травянистым склонам с редко растущими карликовыми деревьями. Высоко над головой — зазубренные рёбра; долины между ними превратились в ледовые цирки. Громадными белыми пластами нависли языки ледников. Настораживающая картина. Стояла ранняя весна, и нам пока ничто не угрожало, но, как только солнце станет припекать сильнее, с ледника могут сорваться лавины. Носильщики не обращали внимания на грозившую им опасность. Они шли, переговариваясь друг с другом, а их женщины, согнувшись под тяжестью ноши, весело улыбались нам. По низкой боковой морене мы добрались до небольшого горного луга. Он был пуст, но скоро сюда должны были пригнать яков на выпас. Мы присели передохнуть. Разговоры снова перешли на Кангбахен и возможность овладеть им; скоро уже мы должны увидеть его. Вальдека раздражали эти, по его мнению, беспредметные дискуссии.
— Сперва надо заложить базовый лагерь, а тогда и оценивать шансы, — неожиданно оборвал он нашу беседу.
Мы замолчали. Вальдек для нас авторитет, и нам неприятно, что он безжалостно вернул нас к реальной действительности. Снова взваливаем на спины свои мешки. Они тяжёлые, некоторые весят больше двадцати килограммов, но все равно мы должны дойти!
Дует назойливый ветер. Мы в шортах, ноги покрыты гусиной кожей. Даже при быстрой ходьбе пробирает дрожь. Передо мной ритмично движущиеся темные, мускулистые ноги Юзека.
— Где ты так загорел? — спросил я.
— Надо, старик, жить в Закопане и до поздней осени ходить на Флориду, — ответил он, даже не обернувшись.
На исходе дня мы добрались до устья долины Рамтанг. Где-то там, выше, наша гора! Но ее заслоняет главная морена ледника. Камни, осыпи и щебень, которые ледник несет на своей поверхности, образовали здесь серый могучий вал с несколькими снежными террасами. Кажется, будто все вокруг мертво. Только мощный поток, изливающийся из-под камней, свидетельствует, что ледник живет.
Впереди нашей группы, как и каждый день, идет Сонам. Мы продвигаемся за ним, ведем траверс по крутым, заснеженным осыпям морены. Скользко. Даже бамбуковые шесты, заменяющие нам ледорубы (которые следуют с большим караваном), плохо помогают удерживать равновесие. Сонам, наш поваренок, тянет на верёвке купленного барашка. Вместе они образуют изящную пару. Сбегают по обрывистому галечнику, дальше Сонам съезжает на ботинках по снегу, стягивая за собой испуганное животное. Они уже на травянистой полянке.
— Хм, недурно у них это вышло, — удивляется Анджей Гардас.
Скоростной спуск вниз — и я рядом с Сонамом. Ботинки промокли насквозь, но это пустяк, главное — сегодняшний переход окончен.
Носильщики избрали другой путь, и, кажется, лучший: обогнули морену по дну потока. С ними прибыл и Вальдек.
Пока мы отдыхали, сидя на рюкзаках, шерпы принялись ставить палатки. Сонам уже успел развести костер. Холодный ветер через минуту заставил нас подняться. При выходе из долины Рамтанг над мореной ледника белеет громадная гора. Удивительно знакомые очертания!
— Ребята! Да ведь это Кангбахен! — кто-то громким восклицанием опережает мою догадку. Все оборачиваются в сторону долины, и воцаряется тишина.
— Да, это Кангбахен, — минуту спустя подтверждает Вальдек.
Мы стоим молча, всматриваясь в известный нам до сих пор только по фотографиям силуэт. Может быть, пытаемся угадать, что нас ждет впереди? Белая массивная стена высится над долиной. Высоко, почти в облаках, поблескивает господствующая грань вершины. С нее сбегает несколько темных черточек — ребер.
Значит, вот как он выглядит! В голове у меня одна мысль: как бы я хотел туда взойти! Взойти с ними, моими друзьями. Приходят на ум слова покорителя Эвереста Тенцинга:
«Белая гора, высокая гора! Такая высокая, что и птица не пролетит над тобой. Позволь нам коснуться твоей вершины. Позволь мечте осуществиться. Мы будем стремиться к тебе не со спесью и жаждой насилия солдата, идущего на врага, но с любовью ребенка, который взбирается на материнские колени».
Ветер гонит тучи над долиной. Очертания Кангбахена смазались, стена потускнела, исчезли темные линии ребер на куполе вершины. Уже ничего не видно, но мы по-прежнему всматриваемся в глубь долины. Сумерки постепенно сгущаются.
Итак, это место нашего базового лагеря. Я не могу скрыть своего разочарования. Стою среди ледяных бугров, складки между ними усеяны камнями. Несколькими метрами ниже — склон, заваленный громадными глыбами и обрывающийся в ущелье на поверхности ледника. По льду бежит резвый ручей.
— Не лучше ли было разбить лагерь на месте японской базы? — упавшим голосом спрашиваю я.
Но мой вопрос остается без ответа.
Я с неприязнью гляжу на эту ледово-каменную пустыню. И здесь нам предстоит провести два месяца?!
Солнце жжет немилосердно. Ледник журчит тысячью маленьких ручейков. Мимо меня проходят нагруженные носильщики, тут же, возле каменного холма, скидывая свою поклажу. Мелькающие передо мной фигуры, движение, окрики, шум сбрасываемых наземь корзин, препирательства — все это вызывает состояние апатии. Я сел на камень и начал изучать панораму. Справа — прелестные очертания Белой Волны с нежными линиями ледниковых ребер, образующих на ее стене правильные белые волны. Слева — внушительный монумент Рамтанга, снизу скалистого, наверху прикрытого снежной шапкой. Передо мной — могучий ледопад — громадная, иссеченная трещинами ледовая гора, еще выше — слепит глаза отраженным солнцем снежная стена Кангбахена.
Мы добрались сюда час назад.
Последний бивак мы покинули утром, отправившись левой стороной морены. Слабо различимая тропинка шла сперва по ее краю, потом спустилась на небольшие площадки, образовавшиеся между скатом вершины Уэдж и мореной, и наконец нам пришлось немного подняться по склону. Ледник далеко вдавался в долину, и по правую руку от нас тянулся глубокий, крутой обрыв. Продолжая движение по склону, мы вышли на большую поляну прямо под вздымавшимися вверх скалами.
Следы от палаток, остатки мусора, закопченная защитная стенка, вероятно окружавшая кухню, высокий каменный чортэн свидетельствовали, что тут находился базовый лагерь прошлогодней японской экспедиции.
Живописные фигурки наших носильщиков удивительно проворно двигались между валунами, устилавшими поляну, и стенкой. Они искали остатки снаряжения и продовольствия, оставленные японцами.
— Ребята, поглядите, что они нашли! — услышал я голос Юзека.
Двое носильщиков волокли большой полиэтиленовый мешок, полный разноцветных пакетов и коробок.
— Столько жратвы! Нам бы это пригодилось! — громко выразил свое сожаление Соболь.
Мы тоже занялись поисками. Но тщетно! В лучшем случае удавалось обнаружить следы от палатки или цветные пластмассовые номерки, предназначавшиеся для носильщиков.
Минуту спустя оказалось, что другие носильщики нашли две пары кошек. Это известие взволновало нас значительно больше. Ведь наши кошки где-то далеко в караване!
Мы стали карабкаться вверх по каменистому склону. Однако за носильщиками невозможно было угнаться. Я отстал, а вслед за мной Вальдек и Рогаль. Может, лишь Юзеку и Соболю удастся примкнуть к авангарду, мы же отказались от этой затеи. Теперь я мог не спеша заняться по пути созерцанием. Было солнечно и безветренно. Заснеженные вершины поблескивали отраженным светом. Тишина, полная спокойствия, нарушалась только размеренными шага ми и нашим прерывистым дыханием. Это впечатление сонно го, теплого успокоения и сознание того, что переход скоро кончится, переполняли меня радостью и оптимизмом, и я почувствовал, что все опасности позади. Но это ощущение было недолгим.
— Внима-а-ние! Камни! Бегите! Бегите! — слышу я испуганные голоса Вальдека и Марека.
Странное покалывание в области сердца. Что это? Стремительно оглядываюсь. Да! Со склона над нами валятся громадные каменные монолиты. Их все больше и больше. С бешеной скоростью движется к нам окруженный тучей пыли широкий язык каменной лавины. Пожалуй, он нас не должен задеть.
— Бегите! — орет неистово Вальдек. Кому это он кричит? Господи! Соболь, Юзек, носильщики!
Крохотные фигурки на миг замирают, потом бросаются к спасительным массивным каменным блокам. Я стискиваю руки. Успели! Мелкие каменья с грозным свистом рассекают воздух, глыбы катятся вниз с глухим шумом, пока не переваливают через гребень морены, и их гроханье затихает на леднике. Все позади!
Стоит ли идти той же дорогой? Нет! Лучше поднимемся по леднику.
Спускаемся от края морены вниз по липкому, мокрому щебню, среди массивных глыб, а потом (для разнообразия!) по вязкой слякоти из щебенки и растаявшего льда выкарабкиваемся на ледник. Вокруг иссеченная трещинами белизна, высокие ледяные сераки[10], бездонные щели с зеленоватой, влажно поблескивающей глубиной.
Одолевая крутые обледенелые склоны, кружа среди ледяных скал, обходя трещины, час спустя мы выбрались на господствующую ледниковую площадку, покрытую мелкими камнями. Тут уже были Юзек, Соболь и несколько носильщиков. Итак, это место базового лагеря.
Базовый лагерь почти готов. Лагерь в меру наших потребностей и возможностей. Три большие палатки «рондо», одна «турня» для шерпов и помощников, кухня и помойка. После обеда мы с Вальдеком и Рогалем позаботились еще и об уборной.
Солнце уже зашло, когда мы сели ужинать. Прижавшись друг к другу на холодных камнях, мы слушали Вальдека.
— Задача нашей группы — обследовать ледопад, проложить дорогу для доставки грузов, а в перспективе — заложить первый, а возможно, и второй лагерь. Мы выясним, можно ли пройти через ледопад. Я считаю, что подниматься по боковой морене, как это сделали югославы в 1965 году, — рискованная затея. Вы все помните камнепад, который пронесся мимо Юзека и Соболя над японским лагерем? Здесь тоже все время сыплется со склонов. Для штурма Кангбахена нам потребуется создать, вероятно, шесть постоянных, хорошо оснащенных лагерей. Придется неоднократно совершать вылазки большими группами, доставляя снаряжение. Поэтому основная задача — наметить легкий и безопасный путь через лабиринт сераков на ледопаде. Так безопаснее и легче: шерпы смогут сами пройти этим маршрутом.