У Монтего похолодело в животе. Почему Демир не дает ему взять вину на себя? Разве простолюдины не жертвуют собой для семей-гильдий? Он открыл рот, чтобы возразить, но Адриана подняла палец, призывая его к молчанию.
– Расскажи, что случилось, – велела она Демиру.
– Монтего, – сказал Демир, – неглуп. Он может постичь смысл сложной политической системы, о которой услышал впервые. Просто у него аллергия на годглас. Леди Нанетт узнала бы об этом, если бы потрудилась спросить его, почему он снял витглас. Загляните ему за уши. Вы увидите там фиолетовые пятна от витгласа.
– Почему я должна спрашивать… – начала было Нанетт.
Адриана подняла перед ней палец, как недавно перед Монтего, и знаком велела Демиру продолжать.
– Леди Нанетт все подстроила, сделала так, чтобы Джеппер Дорлани и Келонкоалт остались со мной один на один и начали расспрашивать про мой знак гласдансера. Они превосходили меня и числом, и силой, а леди Нанетт будто не слышала моих просьб о помощи. Монтего пришел мне на выручку.
– Как ты смеешь так нагло лгать? – прошипела Нанетт.
Демир бросил на нее испепеляющий взгляд. Монтего даже отступил на полшага.
– Вы же были уверены, что Граппо не станут тянуть за нужные ниточки в Ассамблее, чтобы начать расследование с применением шеклгласа, которое позволит узнать правду от всех участников. Вы считаете нас второстепенной гильдией. Что бы Дорлани ни обещали вам за этот маленький политический спектакль, они забыли предупредить вас, что Граппо бьют противников тяжелее себя, как говорят палочные бойцы.
У Монтего даже челюсть отвисла. Он никогда еще не видел, чтобы ребенок так унижал взрослого. Демир делал это демонстративно, явно получив согласие Адрианы. А аллергия? Он и слова такого не слышал, считая, что от годгласа всем становится немного не по себе.
– Леди Граппо, – сказала Нанетт, расправляя плечи, – я двадцать лет учу детей по всей империи! И еще никогда…
– Тсс! – шикнула на нее Адриана.
– То есть вы позволите…
– Тсс! – повторила Адриана, даже не глядя на нее. – Вы допустили, чтобы моему сыну прямо угрожали могущественная семья-гильдия и ее воспитанник-убийца. Я обещаю ничего не предпринимать против вас в ближайшие двадцать четыре часа, но как только они истекут, я разрушу вашу жизнь. Предлагаю вам за это время покинуть столицу. Прочь отсюда!
Нанетт вытаращила глаза. Несколько мгновений она смотрела на Адриану, а потом выбежала из кабинета, оставив там Монтего, Демира и его мать. Когда дверь захлопнулась, гнев покинул Адриану. Ее плечи поникли, она обошла вокруг стола, села в директорское кресло и опустила голову на руки.
– Я так понимаю, голосование прошло успешно, – заметил Демир.
Мать ответила ему острым взглядом:
– Коалиция малых семей-гильдий едва продавила постановление о помощи голодающим кашти. Дорлани были против. Теперь они в ярости. Это не первая их попытка унизить нас и явно не последняя. Монтего, ты ударил Джеппера?
– Да, мэм.
– Случайно, – тут же вмешался Демир. – Джеппер пытался встрять в его драку с Келонкоалтом.
Адриана поморщилась:
– Стекло их всех подери. Кошмар какой-то. Заманили моего сына в ловушку, заставили меня прервать встречу с Супи и отцом Ворсьеном. Я раздавлю эту придурочную наставницу, но Дорлани теперь не уймутся несколько месяцев. Будет еще труднее сохранить коалицию. Стекло вас всех дери. Ты, – ткнула она пальцем в Демира, – никогда больше не должен попадаться в такую ловушку. Ты лучше их. Умнее их.
– Прости, мама, – сказал Демир и кивнул.
Адриана устремила на Монтего пристальный взгляд. Мальчик напрягся, ожидая наказания. Но Адриана продолжала изучать его. Молчание затягивалось, и с каждой секундой его внутренности все сильнее скручивались от волнения. Адриана наверняка думала: что делать с этим деревенским переростком, которого она взяла под опеку? Самое надежное – избавиться от него, отправить его туда, откуда он явился. Монтего начал думать, что так будет лучше и для него самого. По крайней мере, в деревне его не достанут никакие Дорлани.
Наконец Адриана заговорила:
– Когда ты защищал Демира, то понимал расстановку сил?
– Думаю, да, мэм. Киззи мне объяснила.
– И все равно решил его защитить.
– Да, мэм.
– Почему?
– Потому что он мой друг, – без колебаний ответил Монтего. – Он был добр ко мне, и было бы неправильно не ответить ему тем же.
– Ты занимался с ним? – спросила Адриана Демира.
– Нет, мама.
Адриана ущипнула себя за переносицу.
– Монтего, ты только что заметно усложнил для меня принятие решения.
– Я не хотел, мэм.
– Все очень сложно. Ты ударил наследника. По обычаю это карается смертной казнью. Даже если Элия Дорлани согласится рассматривать твой проступок как несчастное стечение обстоятельств и простить тебя, это ничего не изменит. Элия должна требовать твою голову за нападение на ее наследника, иначе она будет унижена. А я должна защитить своего подопечного, чтобы, в свою очередь, не быть униженной.
– И нет никакого способа удовлетворить всех сразу? – спросил Монтего.
– Что-нибудь придумаем. Я позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось. Иди учись. От тебя больше ничего не зависит.
Получив внезапный поворот от ворот, Монтего почувствовал себя совсем беспомощным. Пришлось выйти с Демиром в коридор, где все стали пялиться на его разбитое лицо и окровавленную тунику.
Демир мягко потянул его за руку и сказал:
– Пошли домой.
Домой. Дом, который он имел в виду, не был домом Монтего. И люди в нем не были близкими ему людьми. Он был всего лишь неуклюжим чужаком, гостем, который усложнил жизнь хозяевам. От этой мысли стало совсем тошно. Но делать было нечего, и он пошел домой.
10
– Мать тебя защитит, – заверил Демир Монтего, пока они шли вдоль реки Тьен с книгами под мышкой.
Нос уже почти не болел, но тело ломило сверху донизу – скорее всего, от кургласа, который все жужжал у него в ухе. Подмышки чесались, но и зуд, и боль можно было потерпеть ради того, чтобы зажил нос. Аллергия, так сказал Демир. Странно.
– Я не хочу, чтобы она защищала меня, – запротестовал Монтего. – Я хочу сам себя защитить.
– Увы, здесь все работает иначе.
– Я уже заметил. – Монтего услышал раздражение в своем голосе и постарался убрать его. – Спасибо, что подсказывал мне в классе.
– Спасибо, что сел рядом со мной, – ответил Демир. Пока Монтего страдал из-за того, как все вышло, Демир искрился энергией: улыбался, пинал булыжники, смотрел вдаль так, словно видел там путь, невидимый для Монтего. – Никто не хочет играть со мной с тех пор, как я получил это. – Он поднял руку с эмблемой гласдансера. – Ни играть, ни сидеть рядом на уроках, ни тренироваться со мной. Даже Киззи избегает меня теперь.
– Она думает, что это ты избегаешь ее.
– Я… – начал Демир, но тут же умолк, подумал и закончил: – Теперь я это вижу.
– Она не хотела, чтобы я вмешивался, – сказал Монтего хмуро.
По его мнению, привычка Киззи всегда думать о последствиях делала ее трусихой. Плевать на последствия. Она – его друг, а он не хочет дружить с трусихой.
– Не будь к ней строг. Она – бастард. Ее судьба незавидна – хуже, чем у тебя или у меня. Приходится быть осторожной.
Монтего вспомнил страх в глазах Киззи, когда она услышала голос Сибриала.
– Да, похоже, я еще не до конца понял, как тут все работает.
– Ее семья не узаконивает бастардов, даже любимых. Один неверный шаг с ее стороны, и вся любовь кончится. А без их защиты… – Демир поморщился. – Киззи знает, как скрываться в тени. У нее отлично получается, и она посвятит этому всю свою жизнь. Так же, как я посвящу свою политике.
Он похлопал по верхней книге в своей стопке: «Введение в политическую теорию». У Монтего такой не было.
– Ты действительно хочешь этого?
Демир моргнул:
– Меня еще никто не спрашивал. – Он помолчал, подняв голову к небу, и кивнул. – Да. Если Мадж Мадолок добьется своего, я стану еще одним убийцей, и все. – Он поднял руку с эмблемой гласдансера. – А я хочу помогать людям. В столице для этого лучше всего заняться политикой.
– Может, просто раздать им денег или что-нибудь в этом роде?
Демир усмехнулся:
– Ха! А это мысль. Но… я хочу большего. Я хочу изменить мир, Монтего.
– А я просто хочу быть самим собой, – признался Монтего.
– В Оссе это вряд ли получится.
Монтего нахмурился:
– Я думал, что палочные бойцы ни от кого не зависят, но теперь не уверен. У них же есть спонсоры.
– Если у тебя есть спонсор, это еще не значит, что ты не хозяин сам себе, – задумчиво сказал Демир.
– Но с ними приходится делить славу. И призы.
Демир взял по три книги в каждую руку и развел их в стороны, изобразив чаши весов:
– В Оссе каждый будто идет по канату. Ты обязан кому-нибудь, а кто-то еще обязан тебе. Даже гильдии. Члены гильдий не являются ничьими клиентами, но у нас есть деловые партнеры. Мы обязаны помогать им деньгами и влиянием, хранить верность им. Учись думать о спонсоре как о деловом партнере. Ты – не его собственность.
Монтего поднял камешек и бросил его далеко в реку.
– Может быть. Но у меня все равно не будет спонсора.
– Ты вправду хочешь стать бойцом?
– Да. С самого детства. Бабушка была против и не стала меня учить, но она не запрещала мне смотреть бои. Я могу работать, но предпочитаю драться.
– На арене надо носить стекла.
– Я откажусь от них. Мне они не нужны.
– Так записано в правилах.
– О, – сказал Монтего. – Значит, придется заканчивать каждый бой быстро, до того как начнется аллергия. – (Демир захохотал, словно Монтего сказал что-то очень смешное.) – Я дорого обойдусь твоей семье?
Демир замешкался.
– Сказать правду? Да, дорого.
– Почему?
– Элия Дорлани должна соблюдать традиции. Она потребует твою голову. Мать не согласится. Дело будет слушать мировой судья, мы потратим кучу денег. Мать помучает Дорлани в суде, а когда почувствует, что все это начинает им надоедать, предложит сделку: она дает Элии голоса в Ассамблее, а та отказывается от иска. Этим все и кончится.