– Э-э-э… Гм… – Мадам-под-Магна пристально посмотрела на нее, потом сказала: – Думаю, я не нарушу своих обязательств перед Сжигателями, если скажу, что все сообщенное публике есть правда.
Вот это неожиданность!
– То есть убийц было шестеро? – уточнила Киззи. – И Эспензи нанял герцог Грентский?
– Все так.
Киззи показалось, что глаза в темноте под статуей загорелись коварным блеском. Старуха явно чего-то недоговаривала. Все так же сидя на корточках возле статуи, Киззи молча обдумала варианты, а потом спросила:
– Эспензи поймали специально? Подставили, чтобы дать уйти остальным?
– Ты умная девочка, Киссандра. Жаль, что не ты пришла ко мне первой.
Киззи разочарованно фыркнула и снова задумалась. Сразу после убийства Адрианы Сжигатели наверняка прочесали всю площадь. Значит, тот же самый ответ даст ей каждый нищий, уличный музыкант, продавец еды или праздный гуляка – все, кто был в тот день на площади или в ее окрестностях. Всем возможным свидетелям уже заткнули рот деньгами или угрозами. Итак, Эспензи – тупик, как и Мадам-под-Магна. Хотя… если поставить вопрос иначе, то, может быть…
– Если я не могу расспросить об убийстве Адрианы вас, тогда кого?
Киззи протянула нищенке еще две увесистые монеты.
– Очень умная девочка, – снова сказала Мадам и шмыгнула носом. – Я простыла.
Киззи порылась в кармане, нашла кусочек лечебного стекла и положила его на ладонь вместе с монетами. Морщинистая ручка схватила все три предмета и скрылась. Мадам-под-Магна опять хихикнула:
– Поговори с Хлебопеком Торлани. – Морщинистая ручка снова показалась из-под тряпок и помахала в знак прощания. – Больше ничего не скажу.
Хлебопек Торлани отыскался в одном из множества переулков, которые разделяли правительственные здания на площади Ассамблеи. В этой узкой, заполненной торговцами щели между каменными стенами, где едва могли разойтись двое, Хлебопек держал маленькую тележку – передвижной прилавок. Торлани оказался стариком, скрючившимся от многолетней возни у печи. Мальчишки-подмастерья сновали между тележкой и его пекарней на краю городского района, постоянно поднося свежий товар. В носу у старика красовалось крошечное колечко из дешевого золоченого стекла – явно для того, чтобы привлечь покупателей.
Торлани внимательно разглядел Киззи, пока та шла к нему, и, без сомнения, заметил стилет у нее на поясе и кремниевый знак на правой руке.
– Ты Киссандра Ворсьен, – сказал он, когда она остановилась у тележки и стала разглядывать товар.
Выбрав хлебец поменьше, хрустящий, с поджаристой корочкой, она отщипнула от него кусочек и протянула старику банкноту.
– Точно, – ответила она.
– Слышал я, что в Касл-Хилле завелась одна банда, которая повадилась приворовывать у вас, ребята.
Черт возьми, до чего же быстро расходятся слухи в наши дни.
– Была, да сплыла. – Киззи откусила краюшку, прожевала ее и улыбнулась. – Правда вкусно, – сказала она и откусила еще.
– Спасибо. – Он снова посмотрел на ее кремниевый знак. – Защита мне не нужна.
Киззи фыркнула:
– А я и не предлагаю.
– А, – ответил старик, успокаиваясь. – Извини, ошибся.
Она великодушно отмахнулась:
– Я не обиделась. – Киззи огляделась, убедилась, что никто их не подслушивает, и продолжила: – Я слышала, что ты вроде как знаешь кое-что об Адриане Граппо. Вернее, о ее убийцах.
Краска сбежала с лица Торлани мгновенно, как по щелчку пальцев. Щеки старика затряслись, глаза испуганно забегали, руки задрожали.
– Это… у нас маленький переулок. Я был здесь, когда ее убили. Откуда мне знать? – Он умолк, собираясь с мыслями. – Кто тебе сказал, что я знаю?
– А ты как думаешь? – фыркнула Киззи.
– Мадам-под-Магна. Вот сука! Это… – Торлани горестно поцокал. – Я уже рассказал все Сжигателям. Мне нечего добавить, особенно одному из Ворсьенов.
Киззи отступила на шаг, окинула взглядом проулок и обернулась в сторону Ассамблеи. С того места, где она стояла, был виден центр площади. Если те шестеро, которые убили Адриану, сразу бросились врассыпную, хотя бы один из них точно побежал сюда. Киззи молча усмехнулась и взглянула в глаза Торлани:
– Ты видел одного из убийц.
– Мне… нечего сказать!
– Я спрашиваю тебя сейчас не как Ворсьен, – сказала она.
Торлани в замешательстве нахмурился:
– А как кто?
– Меня нанял Демир Граппо.
Похоже, что о возвращении Демира в Оссу Торлани еще не слышал. За пару секунд лицо Хлебопека выразило целую гамму эмоций – от удивления до испуга.
– Почему он нанял тебя?
– Потому что мы друзья детства, а еще из-за моей репутации честного человека. – Киззи не хвасталась. Все в Оссе знали, что именно из-за своей неподкупной честности она впала в немилость у членов собственной семьи. Она вытащила из кармана куртки визитную карточку, напустив на себя такой вид, словно стоявший перед ней торговец был всего лишь одним из множества ее осведомителей по этому делу, причем не самым важным. – Можешь поспрашивать обо мне людей, если хочешь. А когда захочешь снять тяжесть с души, найдешь меня по этому адресу.
Но Торлани не протянул руку за карточкой. Он облизнул губы. Киззи поняла, что он будет говорить прямо сейчас. Слова уже вертелись на кончике языка Торлани, просясь наружу. Оставалось лишь подтолкнуть его. Наконец старик сказал:
– Один Сжигатель хорошо заплатил мне за то, чтобы я не поднимал шума.
– Я не прошу тебя поднимать шум, – мягко ответила Киззи. – Просто расскажи то, что ты знаешь.
– Адриана… была моей тайной покровительницей.
Теперь уже удивилась Киззи. Тайное покровительство было редкостью: весь смысл отношений между клиентом и патроном заключался в публичной демонстрации престижа, влияния и преданности. Конечно, тайный покровитель мог получать свою часть прибыли – скажем, от продажи хлеба, но он не мог похвастаться друзьям, что имеет долю в лучшей пекарне города. А клиент не мог воспользоваться именем своего тайного патрона для защиты от рэкета или получения более выгодных условий от поставщиков.
– Почему тайной? – спросила Киззи.
– Для меня важна независимость, – фыркнул в ответ Торлани. – Адриана шесть раз давала мне деньги на пекарню и тайно посылала своих людей, когда Дорлани становились слишком назойливыми. Я должен… Если я еще здесь со своим товаром, это благодаря ей.
Следующий вопрос Киззи был хорошо продуман:
– Может быть, тебе есть что рассказать о смерти Адрианы ее сыну?
Торлани явно боролся с собой. Схватив одну из буханок, он откусил от нее и принялся яростно жевать, бормоча что-то себе под нос. Наконец он проглотил прожеванное и сказал:
– Если кто-нибудь опять спросит меня об этом, я буду все отрицать.
– Я спрашиваю не для судьи, – прямо заявила Киззи. – Ни одна душа не узнает, от кого исходят сведения.
Он еще поколебался, а потом тихо заговорил:
– Ладно. Я стоял как раз здесь, когда ее убили. На площади закричали, я посмотрел туда, – он бросил взгляд в другой конец проулка, – и увидел человека в простой белой маске. Он вбежал в проулок с площади, споткнулся прямо перед моей тележкой, и маска слетела с его лица. Ненадолго. Я притворился, что не вижу его, но он даже не взглянул на меня. Надел свою маску и ушел.
– Ты узнал его?
– Конечно. Он же покупал у меня хлеб.
Киззи почувствовала, как чаще забилось ее сердце.
– И кто это был?
– Чуриан Дорлани.
У Киззи подкосились ноги. Конечно, сам по себе Чуриан Дорлани не был важной особой – ничем не примечательный член семьи-гильдии Дорлани. Но он носил фамилию Дорлани, и Киззи тут же прошиб пот. Дорлани были одной из пяти могущественнейших семей-гильдий в Оссе, их матриарх заседала во Внутреннем собрании.
Считалось, что Адриану убили заговорщики из Грента. Так почему же в этом оказался замешан член оссанской семьи-гильдии?
– Ты говорил Сжигателям об этом? – спросила Киззи.
Торлани покачал головой:
– Нет, конечно. Сдать им одного из Дорлани – значит подписать себе смертный приговор.
– Но мне ты сказал. Даже если ты обязан Адриане…
Киззи осеклась. Неужели она так удивилась, что сомневается в разумности собственного свидетеля? Но Торлани не рассердился – только покачал головой:
– Я часто продавал хлеб Адриане и Демиру. Многие позабыли о нем, но я еще помню те времена, когда он был важным человеком в Оссе. Я помню, как он старался, чтобы люди видели в нем политика, а не гласдансера. Мимо моей тележки каждый день проходит много людей, но мало кто пытается изменить мир к лучшему. Таких людей хорошо помнишь. Если Демир захочет отомстить за свою мать, я сделаю для него все, что смогу.
– Спасибо за наводку.
Киззи вынула из кармана пачку банкнот – Демир может позволить себе быть щедрым, – положила их на прилавок, прихватила еще буханку хлеба и вышла на площадь, размышляя о том, в какое положение она попала. В общем-то, она почти ждала, что одна из семей-гильдий окажется замешанной в этом убийстве. Но чтобы Дорлани…
Задача внезапно стала намного сложнее и опаснее.
В какой-то момент Киззи даже решила пойти к Демиру, вернуть ему деньги и сказать: «Разбирайся сам». Но она подавила это желание. В конце концов, она же не трусиха. Раз взялась за работу, значит доведет ее до конца, стекло ее покорябай.
Просто теперь придется действовать с оглядкой.
9
Ранним утром Демир вернулся в «Гиацинт». Ночь он провел за проверкой шпионской сети Адрианы в Иностранном легионе – из десятков контактов рабочими оказались только семь. При этом Демир всю ночь таскал с собой раненого, напуганного сокола – не самая легкая работенка. Измотанный и разбитый, он пришел в отель и, никем не замеченный, поднялся по черной лестнице на крышу, где имелась плоская площадка, невидимая с улицы.
Там был устроен птичник, большой, почти как конюшня, – массивная клетка с отделениями для птиц и шкафом для снаряжения. Птичником не пользовались, похоже, с тех пор, когда умер ручной сокол Демира, – мальчику было тогда двенадцать. Теперь он отнес раненую птицу в самую просторную клетку, осторожно посадил ее на насест и снял с ее головы импровизированный колпачок. Птица вздрогнула, повертела головой и громко, пронзительно вскрикнула.