1 октября стоящий у Колючинской губы «Челюскин» навестили прибрежные чукчи. Шмидт съездил с ними на берег и попросил в стойбище собачьи упряжки. Найти удалось только четверо нарт и упряжек. Решено было с их помощью отправить в Уэлен своим ходом восемь человек, чтобы сократить число зимующих, меньше отапливать помещения и т. п. Шмидт пишет, что хотел отправить тех, у кого были проблемы со здоровьем: «Было заманчиво их отправить в первую очередь, но при наличии только четырех упряжек я мог отправить только одного больного, остальные же нарты приходилось загружать продовольствием, кормом для собак и палатками. Я решил отправить больного кочегара Данилкина, а с ним врача и еще шесть человек. Последних приходилось выбирать уже не из больных, а, наоборот, из наиболее выносливых людей». По интересному совпадению среди этих шестерых выносливых трое были из творческой сферы. Это Л. Муханов – корреспондент «Комсомольской правды», И. Сельвинский – спецкор «Правды» и М. Трояновский – кинооператор. Шмидт фамилии и профессии не называет, но деликатно объясняет свой выбор так: «Я выбрал тех из наших работников, которые были связаны основной службой с Москвой или Ленинградом. Отплывая в поход, я обязался перед их учреждениями вернуть этих людей в первую очередь в случае задержки “Челюскина”». Остальные трое покинувших борт: синоптик Простяков, радист Стромилов, инженер Кольмер. Фамилия врача была Мироненко. Они уехали 3 октября и, пройдя около 300 км, благополучно прибыли в Уэлен. (Интересно, когда эти ценные работники попали «в Москву и Ленинград»? Вряд ли в ближайшие пару месяцев. Добраться к Новому году у них был шанс, если бы они успели приехать в бухту Провидения к середине ноября – к приходу «Смоленска», потому что следующий рейс состоялся только спустя полгода, в мае 1934 г. На нем они добирались до «Москвы и Ленинграда» вместе с остальными челюскинцами, хотя и без предшествующих приключений.)
После отъезда трех журналистов творческая бригада «Челюскина» уменьшилась почти вдвое. Остались: художник Ф. П. Решетников, кинооператор А. М. Шафран, корреспондент «Известий» Б. В. Громов и писатель С. А. Семенов. Все же забавно получилось: хотели отправить больных, а в результате избавились от одного больного и трех журналистов.
А 5 октября через неподвижную льдину прошла трещина, «Челюскин» развел пары, начал пробираться в направлении дрейфующего льда и успешно его достиг. Это было последнее активное действие легендарного парохода, который с этим льдом потом дрейфовал месяц до Берингова пролива, а затем несколько месяцев от. Можно сказать, что 5 октября героический поход парохода «Челюскин» закончился, после этого экипаж только реагировал на сюрпризы стихий, а самостоятельно действовать не мог. В каком-то смысле уже 5 октября началась героическая спасательная операция, которая поначалу протекала в скрытой форме. Как водится, сперва «ничто не предвещало».
Весь октябрь «Челюскина» тащило вместе со льдом в нужном направлении со средней скоростью 10 км в день; за месяц он преодолел порядка 300 км, и в начале ноября его вынесло в Берингов пролив. До чистой воды оставалось совсем чуть-чуть. Но мы уже знаем, что 4 ноября его потащило обратно.
В известном документальном фильме «Челюскинская эпопея», снятом в 1974 г. Ю. Визбором и Ю. Сальниковым к сорокалетнему юбилею событий, есть интересный эпизод. Он начинается в конце девятой минуты фильма. Журналист в 1974 г. беседует с тогдашним начальником штаба морских операций восточного сектора Арктики Вадимом Обоносимовым.
Журналист спрашивает: «Что бы вы сделали, если бы сейчас произошли подобные события?»
Начальник штаба отвечает: «Сейчас мы бы такое не допустили. У нас есть самолеты ледовой разведки, могучие ледоколы…»
Журналист: «То есть сейчас такое невозможно?»
Начальник штаба: «Возможно, если не проявлять разумности».
А вот выводы челюскинцев об их славном походе реально способны свести с ума.
П. Буйко, несостоявшийся начальник полярной станции: «”Челюскин” выполнил свое задание, он прошел в одно лето от Ленинграда до Берингова пролива». Как же он выполнил, когда он не прошел? «Поход “Челюскина” показал, что из Чукотского моря к Берингову проливу можно пробиться далее в конце ноября, к началу декабря». Как же он показал, когда он утонул? В каком начале декабря, если он застрял в середине сентября? Воистину объективной реальности не существует.
«Челюскина» относит все дальше
Итак, 17 ноября 1933 г. окончательно становится ясно, что «Челюскин» остается без какой-либо помощи. Авиации нет, ледорез «Литке» пробиться не может и, чтобы тоже не оказаться в ледовом плену, возвращается в бухту Провидения. «Челюскин» дрейфом относит все дальше от берега. Какая-то надежда остается на два самолета АНТ-4, плывущие на пароходе «Смоленск».
«Смоленск» приходит в бухту Провидения 20 ноября. Сначала он перегружает уголь, привезенный для судов, стоящих в бухте, в том числе и для «Литке». Потом аккуратно снимает на лед разобранные самолеты. Сборка самолетов была закончена только 28 ноября. («Челюскин» все это время дрейфует на север.) 29 ноября происходит первый пробный полет.
Что интересно – формально Анатолий Ляпидевский был младшим среди тройки летчиков. Но на самом деле ни командир группы летчик-наблюдатель Лев Петров, ни политруководитель пилот Евгений Конкин управлять АНТ-4 не могли. Петров был опытным полярным человеком, но штурманом, Конкин не был знаком с этим типом самолета. Ляпидевский пытался тренировать Конкина, но быстро стало понятно, что обстановка не оставляет времени для учебных полетов. Зато у Ляпидевского не было полярного опыта, он сразу угодил «из огня да в полымя» и опыт получал «на лету».
Самое удивительное, что отправка группы под командованием Л. Петрова была для Чукотки последним шансом получить самолеты до наступления суровой арктической зимы. До замерзания морей, до полярной ночи, до нелетной погоды, до суровых морозов и других экстремальных событий. Зимой Чукотка оказывалась отрезанной от страны. При этом туда отправили два самолета, но только с одним летным экипажем и только с одним реальным пилотом. Почему? Хотя, возможно, тот, кто отправлял, что-то предчувствовал? Два самолет АНТ-4 как-то незаметно и быстро превратились в один, но об этом позже.
В бухте Провидения летчиков встретил вышестоящий начальник – Георгий Давидович Красинский. Он поменял задачу прибывшей авиагруппе.
Ляпидевский: «Новый начальник предложил нам в первую очередь снять людей с “Челюскина”. Красинский работает на Севере очень давно, прекрасно знает ледовую обстановку. Он первый сказал мне, что “Челюскин”, пожалуй, из льдов не выберется – потонет… Чтобы лететь к “Челюскину”, нужно было разрешение Шмидта».
То есть теперь основная цель – не лететь на мыс Северный и не спасать людей с трех пароходов, а эвакуировать челюскинцев. Шмидт с этим согласился.
«Приступили к полетам. Несколько раз пробовали лететь в Уэлен, но возвращались из-за неисправности моторов. Наши механики не знали условий работы на Севере. История авиации насчитывает ничтожное число полетов в условиях полярной зимы. Здесь и механику, и летчику приходится быть пионерами».
Только через месяц, 20 декабря, самолет наконец попадает в Уэлен. Ляпидевский отмечает: «Это был первый настоящий полет мой на Севере». 21 декабря, в разгар полярной ночи, отрапортовали Шмидту о прибытии. Шмидт поздравил и велел прилетать как можно скорее, чтобы забрать с парохода женщин и детей.
Первые два вылета к «Челюскину» проходят неудачно, самолет оба раза возвращается по неисправности, а Ляпидевский обмораживает лицо. Спустя два дня после очередного неудачного полета он на собаках возвращается за вторым самолетом в бухту Провидения, куда приезжает 18 января, то есть с момента выгрузки самолетов проходит почти два месяца. И тут начинается длительный период непогоды. Ляпидевский: «Страшно отойти от дома. Как раз в эти дни погиб близ самой базы Главного управления Северного морского пути доктор Хабаров, в пургу возвращавшийся от больного».
Хорошая погода наступает 6 февраля. Ляпидевский вылетает, но на полпути встречает пургу и садится в заливе Лаврентия.
«Таков был второй, относительно длительный полет мой на Севере».
Пурга, однако, накрывает залив Лаврентия тоже и бушует много дней. 13 февраля приходит радиограмма: «”Челюскин” раздавлен. 100 человек высадились на лед». 15 февраля приходит правительственная радиограмма от В. Куйбышева: «Принять все меры к спасению экспедиции и экипажа». Снежная буря продолжается без перерыва. Невозможно не только вылететь, но и просто выйти наружу. Буря стихает только 18 февраля, к тому времени челюскинцы уже пять дней находятся на льдине.
Первые авиационные спасательные операции в арктике
В литературе, особенно «популярной», часто встречаются утверждения, что спасательная операция с использованием авиации первый раз была проведена в Арктике при эвакуации людей с затонувшего «Челюскина». Именно этот приоритет ставит ее в исключительное положение. Это совершенно не так. Возможности авиации были очевидны, спасательные операции проводились и с бо́льшим размахом, и разными странами, и Советским Союзом в том числе. Посмотрим на самые яркие.
Ближайшая спасательная операция перед «Челюскиным» – это эвакуация Федором Кукановым 96 человек с трех пароходов колымского рейса.
А первая большая операция с использованием авиации прошла в 1928 г. – это спасение экипажа дирижабля «Италия» экспедиции Умберто Нобиле.
Дирижабль разбился в очень высоких широтах – в 100 км к северу от Шпицбергена. В поиске, разведке, эвакуации, доставке продовольствия участвовали летчики многих стран на самолетах разных типов. Советский Союз неожиданно для всех сыграл в событиях ключевую роль. Во-первых, сигнал бедствия от оказавшихся на льдине воздухоплавателей первым в мире принял радиолюбитель Николай Шмидт из села Вохма, расположенного в глухой заволжской глубинке (сейчас административно входит в Костромскую область), причем советский энтузиаст зафиксировал сообщение только на десятый день после аварии. Еще день ушел на то, чтобы доставить информацию итальянскому правительству, и после этого еще четыре дня итальянцы потратили на установление устойчивой связи с лагерем. То есть 14 дней аварийный лагерь не имел контактов с внешним миром и все это время безответно слал сигналы бедствия. Полярные робинзоны к моменту установления связи уже разделились на две партии: одна осталась на месте, другая, состоявшая из трех человек, в поисках помощи отправилась на Шпицберген пешком.