Дама кивнула, не поднимая глаз от стола.
– Мумиё? – удивился Матецкий. – Насколько я осведомлён, Египет – не самоё лучшее место для его поиска. Это же окаменевший воск горных пчёл.
– Не скажите, господа, – закурив сигару, выговорил Батищев. – Сабеи – народ, обитавший в юго-западной части Аравийского полуострова, – караванами доставляли его в Египет ещё во времена фараонов. Именно этим составом они бальзамировали мумии ещё в третьем тысячелетии до Рождества Христова. Оттого они и хранятся тысячелетиями. А вот в XIII веке мумиё стали вычищать из черепов и костей мумий и продавать, потому что это самый настоящий проверенный «асфальт», то есть смола по-гречески. Другие же виды составов чаще всего представляют подделку под истинное лекарственное средство. Чего там только нет! Даже экскременты мышей, битум и древесная смола.
– Ну уж, батенька, вы фантазейно рассуждаете, – покачала головой княгиня. – Состав этого снадобья до сих пор неизвестен, но ведь находят его в пещерах, где обитают летучие мыши. И да – самый настоящий тот, что из мумий. Всё остальное проверить невозможно.
– Отчего же? – усомнился египтолог. – Способ есть. Для этого надобно взять печень барана, нанести разрез и тут же засыпать порошком мумиё. Арабы уверяют, что рана затянется моментально.
– Простите, вы о живом баране говорите или мёртвом? – не выдержал Ардашев.
– О мёртвом, естественно. Если снадобье склеивает ещё тёплую плоть, значит, оно настоящее. Некоторые особенно ревностные почитатели мумиё даже наносят раны на руке, которые потом обмазывают этой смолой, растворённой в розовом масле. Говорят, к утру даже шрама на теле не остаётся, заметно только лёгкое покраснение.
– Я слышал, что самые большие ценители этого «асфальта» – англичане и французы, – провещал капитан. – Они ведь всю Северную Африку заполонили. Бегут из Европы, спасаясь от чахотки. Сухой климат Египта уже сам по себе лечебный, а вкупе с мумиё – тройная польза. Скажу вам по секрету: самое дорогое лекарство получается от мумий чернокожих египтян, живших во времена фараонов. Говорят, чтобы получить небольшой комочек снадобья, надобно выскоблить три черепа у мумий. Зато спасает от плеврита. Захочешь жить, перестанешь обращать внимание на подобные мелочи. Да и потом, что такое мумия? Это даже не оболочка человека, а всего лишь его кости.
– Позволю с вами не согласиться – вмешался археологический рисовальщик. – В трудах присутствующего здесь Максимилиана Андреевича подробно описано, как древние египтяне относились к смерти. Они считали, что для загробной жизни необходимо тело покойного. Да, часть внутренностей действительно удалялась. Останки заворачивали в просмоленные мумиё и пропитанные гипсом ткани. Сердце и другие органы помещались в сосуды со специальными растворами. Через некоторое время его могли вернуть на место и зашить, а могли и заменить каким-нибудь амулетом. Стопы чаще всего отрезали и вкладывали в грудную клетку, чтобы покойник не осквернил пол загробного судилища. Голову сначала отделяли и уже после обработки в растворе мумиё пришивали.
– Благодарю вас, Фауст Иосифович, за почти дословное цитирование моей работы, но замечу, что в разные периоды истории Египта с мумиями обходились тоже по-разному. Всё зависело от того, насколько изменились верования. Последнее время в Египте стали попросту сжигать мумифицированные трупы обычных бедняков и продавать прах, утверждая, что в нём имеется нужное количество мумиё. Дошло до того, что даже останки рабов кремировали и продавали, а мумий научились изготавливать из высушенных ослиных шкур. Несмотря на то что продажа мумиё официально запрещена, им торгуют вовсю. Наказать могут продавца, но не покупателя.
– Откуда нам знать, из чего оно изготовлено? – раздражённо проговорила вдова. – Мы хотим купить обычный воск-минерал, а уж природа его возникновения нас не интересует.
– Думаю, я смагу харашо памоч, – вымолвил молчавший до поры армянин. – Если хатите, оставьте мне название ваш гостиница. Я узнаю у англичан из банка, где продаётся настоящий мумиё, и скажу вам. Иначе вас могут обманут. Вы просто пришлите письмо в главный банк Египта для господин Хачикян пустой канверт с названием отел, и я всё устрою.
– Благодарю вас, – ледяным голосом провещала бабка. – Для начала я справлюсь у господина Скипетрова – генерального консула России в Египте. И если Александр Иванович откажется помочь вдове покойного грешного камергера[49] двора Его Императорского Величества, то непременно обращусь к вам, сударь.
За столом возникло неловкое молчание, которое прервал капитан:
– В семь утра, пройдя за тридцать шесть часов триста миль, или пятьсот вёрст, мы станем на рейде в Константинополе. После получения турецких виз можно будет осмотреть город, но вернуться на борт надобно не позже семи вечера. Посадка и высадка с лодок. Прошу соблюдать осторожность. Ветер усиливается, может появиться небольшая волна. На берег мы сойдём не раньше полудня, так что завтрак будет, как обычно, в десять.
– Скажите, а как я могу попасть в трюм третьего класса? – спросил Клим.
– А зачем, позвольте узнать?
– Знакомый иеродиакон там. Хотелось бы переговорить с ним до того, как мы прибудем в Константинополь.
– Третьему классу не позволительно находиться на палубе первого и второго классов. Потому я дам вам ключ, и вы сами туда спуститесь. Но попрошу затем запереть дверь и мне его вернуть, хорошо?
– Безусловно.
– Что ж, господа, прозвучало два звонка, а это значит, что нам пора освободить стол для пассажиров второго класса. Прошу пройти либо на палубу, либо в музыкальный салон или библиотеку. Там имеются не только книги, но и свежие газеты с журналами, – предложил капитан.
II
Получив ключ, Ардашев решил осмотреть пароход, хотя данные судна он прочёл ещё в Ставрополе, когда перелистывал «Путеводитель РОПиТа». Длина «Рюрика» в метрической системе составляла 65,4 метра, ширина – 9,5, осадка – 4,9 метра. Мощность вертикальной паровой машины двойного расширения – 500 л. с. Грузоподъёмность – 491,4 тонны. Водоизмещение – 1800 тонн. Экипаж вместе со стюардами составлял 25 человек. Машинное отделение, состоящее из котлов, угольной шахты и цистерн с пресной водой[50], занимало немногим более четверти парохода.
Клим открыл дверь, ведущую в трюм третьего класса, и спустился вниз. Стук работающего двигателя был настолько громким, что поглощал все остальные звуки, раздающиеся в чреве «Рюрика». Пахло кислыми щами и варёной бараниной. Люди сидели кучками и ели из мисок деревянными ложками. Отца Ферапонта он увидел сразу, и тот, заметив Ардашева, спрыгнул со второго яруса нар.
– Что вас привело в нашу скромную обитель, Клим Пантелеевич? – с хитрым прищуром спросил иеродиакон, и чёрная бородавка, точно муха, на правой стороне его кончика носа вдруг вздрогнула, будто собираясь взлететь.
– Завтра утром мы прибудем в Константинополь, и я намеревался осмотреть город вместе с вами. У меня появится возможность попрактиковаться в турецком и тем самым облегчить вам общение с турками. Вы не против?
– Буду рад. Хотелось бы в первую очередь посетить святые места.
– С этого и начнём. Тогда встретимся на берегу, – выговорил Клим и, оглядевшись, спросил: – А что, может, подышим свежим воздухом?
– Площадка наша слишком мала. И там все толпятся, поговорить спокойно не дадут. Много лишних ушей.
– Тогда предлагаю подняться к нам на палубу. Пройдётесь, разомнёте ноги. Капитан дал мне ключ от двери в ваш трюм.
– Это против правил. Нас предупредили о запрете появляться перед особами первого и второго классов.
– Правила, Ферапонт, для того и созданы, чтобы их нарушать.
– Интересная у вас логика. Скажите честно, вы посты соблюдаете?
– Нет.
– В грехах каетесь?
– Нет.
– А духовный наставник у вас есть?
– Нет.
– А Господу молитесь?
– Иногда. Так мы идём или нет?
– Ладно. Поддамся соблазну. Ведите.
– Правильно, – улыбнулся молодой дипломат. – Единственный способ избавиться от искушения – уступить ему.
Оказавшись на палубе, иеродиакон невольно залюбовался морем. На горизонте оно приняло ртутный цвет. Отражая солнце, водная гладь искрила, точно кусочки хрусталя разбитой вдребезги вазы.
– Ферапонт, вы Софию часто вспоминаете?[51]
– Нет, не часто… я всё время о ней думаю.
– Знаете, в прошлом году я с ней встречался.
– Что? – Монах дёрнулся, точно получил удар по спине шамберьером[52]. – И где же?
– В Ростове-на-Дону. Она служила гувернанткой, давала частные уроки русского языка и арифметики, прекрасно выучила армянский. А до этого ей приходилось работать на табачной фабрике Асмолова.
– Но как вы нашли её?
– Мне попалось на глаза одно газетное объявление, и я понял, что именно она и дала его. Сразу же поехал по указанному адресу и не ошибся.
– Она спрашивала обо мне? – нервно сглотнув слюну, поинтересовался Ферапонт.
– Да, и я рассказал ей о вашем выборе.
– И что же она?
– Сожалела, что так всё вышло.
– И что потом?
– Я повёз её в кондитерскую.
– У вас с ней что-то было? – нервно играя желваками на скулах, спросил Ферапонт.
– Нет. Её убили.
– Кака-ак убили? – заикаясь проронил собеседник.
– Столкнули с перрона под поезд. Она оказалась свидетельницей комплота. Вот заговорщики с нею и расправились. Я отыскал убийцу и передал судебному следователю[53].
– Господи, ну почему ей досталась такая судьба?
– Да, не позавидуешь.
– Я буду молиться за душу убиенной.
Клим закурил. Несколько минут друзья молчали. Лик солнца властвовал над морской ширью. Ленивая струйка ветерка волновала волосы иеродиакона. Вдруг его взгляд остановился на гуляющих по палубе вояжёрах, и он произнёс: