– А вот была бы у вас река, как Волга или Дон, и всё бы наладилось, – мечтательно выговорила Дарья Андреевна, начав разделываться с рыбой. – Тогда и вокзал был бы не нужен, потому что пароходы бы ходили, да и жара переносилась бы легче. Вы уж простите меня великодушно, но любой российский город без железной дороги – дыра дырой. Пусть он даже и называется губернским.
– Зато Ставрополю не грозит наводнение. Он расположен на возвышенности. И перепад её настолько большой, что даже весна в разных частях города наступает по-разному. На Воробьёвке яблони ещё только-только собираются цвести, а на Ташле, находящейся в низине, соцветия уже раскрылись и радуют глаз. А насчёт вокзала – уверен, его скоро построят и железнодорожное полотно протянут. Этим летом мне пришлось из Петербурга в Казань добираться. Так вот железная дорога доходит только до Нижнего, а дальше пришлось плыть по Волге. А ведь Казань намного старше Ставрополя и население больше.
– Вот вернёмся домой и съездим на воды, в Кисловодск. Заграница нам уже надоела, и особенно европейцы с их подобострастной вежливостью, которая любого русского человека из себя выведет. Малахольные они какие-то, но, что у них не отнимешь, честные. Не все, конечно, но большинство, – разрезав кебаб, призналась старуха. – Буквально перед отъездом я вернулась в Петербург из имения, что под Лугой. Месяц там проторчала. Управляющий проворовался, моими векселями за карточный проигрыш с кредиторами рассчитывался. Скоро наглеца судить будут. Пойдёт на каторгу. Лишат негодника всех прав состояния. А ведь дворянин, отставной капитан… А вы, – вдова отложила вилку и воззрилась на Ардашева, – сказывали, что раскрыли какое-то страшное преступление в Ростове. Поделитесь секретом?
– Поверьте, уважаемая Мария Павловна, ничего интересного в том расследовании не было. Так, стечение обстоятельств и везение. – Клим пригубил из стакана ракы и, положив на вилку кусочек бараньего мозга, закусил.
– Зачем вы взялись за отыскание злодея? Ведь есть же полиция, судебные следователи…
– Они посчитали, что никакого убийства не было, а произошёл несчастный случай. Вот мне и пришлось доказывать обратное. К тому же покойный был другом моего отца. – Промокнув губы салфеткой, драгоман продолжил: – А вот в Ставрополе за неделю до моего отъезда отравили скрипача, хотя всё выглядело как заурядное самоубийство.
– Скрипача? То есть музыканта? – удивилась госпожа Бестужева.
– Да-да. Бедняга был первой скрипкой в театральном оркестре.
– Наверное, украли старинный инструмент?
– Скорее напротив. Оставили при нём похищенный ранее у известного ставропольского купца эскиз Леонардо да Винчи «Мученичество святого Себастьяна». Но как раз перед этим сию работу тайно подменили копией.
– Вот это поворот! – покачала головой вдова.
– Но зачем же человека жизни лишать? – широко раскрыв от удивления большие глаза, возмутилась брюнетка.
– То ли чтобы избавиться от подлинного эскиза и прикончить вора, являющегося ещё и свидетелем участия художника в завладении рисунком, то ли второй вариант…
– И какой же? – заинтересовалась старуха.
– Чтобы убедить всех, что эта работа настоящая, хотя на самом деле это всего лишь вторая, мастерски выполненная копия. Ну и сообщника заодно убрать.
– И что же теперь будет?
– Судебный следователь отправил рисунок в Эрмитаж для проведения комиссионной экспертизы. Если выяснится, что это подлинник, то налицо первая озвученная мною гипотеза, а если определят обратное, то вторая. Кстати, я об этом узнаю.
– И как же?
– Купец Папасов обещал известить меня телеграммой в русское консульство в Каире.
– Ой, как интересно и даже немного страшно, – пробуя жаренного на углях паламута, призналась Дарья Андреевна.
После того как и с десертом было покончено, появился хозяин и робко протянул Климу счёт. Ардашев оставил одну золотую лиру, и кабакджи, чуть не подпрыгнув от радости, приложил руку ко лбу, рту, груди и проводил гостей до самого выхода. Вторая лира ушла Георгию и кучеру перед посадкой в шлюпку. Через десять минут утлое турецкое судёнышко пришвартовалось к пароходу, и два турка-амбала помогли княгине и Дарье Андреевне подняться на борт. Клим высыпал в руку каикджи две серебряные монеты и, поднявшись по забортному трапу, оказался на палубе. Ветер попытался сорвать с молодого человека котелок, но потерпел фиаско.
«Рюрик», огибая мыс Сарай-Бурну, вышел в Мраморное море и направился вдоль стамбульского берега. С правой стороны виднелись Семибашенный замок, Макрикей и Сан-Стефано, а слева – залив Изимида и Принцевы острова. Где-то вдали отливали серебром снежные вершины вифинского Олимпа. Впереди лежал скалистый остров Мармара. Солнце уже коснулось волн и озарило багровым светом пароход, державший курс на Дарданеллы.
Глава 13На родине Гомера
Завтрак прошёл в оживлённых разговорах. Пассажиры делились впечатлениями от посещения Константинополя. Оказалось, что Дарданеллы прошли ночью, преодолев сто тридцать пять миль, и двухчасовую стоянку никто не заметил.
Цезарион Юрьевич Матецкий не умолкал, стараясь обратить на себя внимание Дарьи Андреевны. Но стоило последней прокомментировать его слова, как носитель фамилии польских князей сразу же начинал подобострастно поддакивать, всматриваясь в неотразимые глаза собеседницы. Ухаживания театрального декоратора были настолько откровенны и примитивны, что Клим, допив кофе, предпочёл выйти на палубу.
Зелёное море мерцало чешуёй волн. Где-то вдали показался убогий коричневый парус рыбацкой фелюги, а за ним ещё две утлые шебеки.
Ардашев хотел уже достать из портсигара папиросу, как вдруг услышал голос, доносившийся из-за палубных настроек:
– Что вы ко мне привязались? Что вам вообще от меня нужно?
– Я хочу, чтобы вы пояснили, почему в Египет отправились вы один, без вашего друга Несчастливцева? – раздался знакомый голос Ферапонта.
– Вы в своём уме? Как покойник может куда-то ехать?
– Что вам известно о краже рисунка Леонардо да Винчи у купца Папасова?
– То же самое, что и всем жителям Ставрополя, читавшим об этом в «Северном Кавказе».
– Я не понимаю, Псой Трифонович, зачем вы упорствуете, для чего отрицаете, что были осведомлены о готовящемся похищении рисунка да Винчи?
– Ага, кажется, я догадываюсь, что вам от меня нужно! Вы хотите, чтобы я признал себя соучастником кражи? Вы ненормальный? Я и ведать не ведал, что помощник регента хора и первая скрипка оркестра может на это пойти.
– Ладно, господин Бубело, а какова цель вашего визита в Египет?
– Пирамиды хочу посмотреть. А что, нельзя?
– Можно, конечно, но ведь раньше вы собирались в Египет вместе с Несчастливцевым, так?
– С чего вы взяли?
– С того, что у музыканта был путеводитель и закладка в нём лежала как раз на расписании рейсов прямой Александрийской линии, а дата нашего отплытия из Одессы была подчёркнута карандашом. Да и сам листочек не простой. Это ломбардный билет на сданный скрипачом зажим для денег, который после его смерти кто-то выкупил.
– Позвольте узнать, откуда вам это известно?
– Это вас не касается, – буркнул монах.
– Нет уж, нет уж, извольте ответить! Коли вы устраиваете мне допрос, то и я имею право поступать с вами также.
– Один мой друг, – иеродиакон замялся, – ну не так чтобы совсем уж друг, вернее сказать, приятель занимался расследованием смерти Несчастливцева по просьбе купца Папасова. Когда они осматривали комнату скрипача, то обнаружили там кой-какие вещички покойного, которыми не заинтересовалась полиция. Вот Ардашев их и купил у хозяев, в том числе и «Путеводитель РОПиТа».
– Ардашев? Гласный думы?
– Нет, это его сын. Он только что окончил Императорский университет и приехал ненадолго в Ставрополь.
– Что значит «ненадолго»?
– На несколько дней.
– И куда же он собирается потом?
– В Египет.
– Куда-куда?
– В Каир. Будет служить переводчиком в российском генеральном консульстве.
– Вы ещё скажите, что он плывёт вместе с нами, – усмехнулся Бубело.
– Совершенно верно. Клим Ардашев купил одноместную каюту первого класса на «Рюрике».
– Что?
– Да, не буду скрывать, я рассказывал ему о вас и о своих подозрениях. Так что вам лучше во всём сознаться. И душа облегчение получит, когда покаетесь. У преступников всегда так бывает. Я служил в церкви при тюремном замке и многого там наслушался от разных супостатов.
– И в чём же – чёрт вас подери! – я должен сознаться?
– В том, что именно вы уговорили Несчастливцева совершить кражу рисунка Леонардо да Винчи у господина Папасова, а когда скрипача стали подозревать в преступлении, вы испугались и, чтобы замести следы, отравили его клещевиной и подбросили ему рисунок, чтобы уголовное дело о краже закрыли.
– Ого! И записку предсмертную я написал, так что ли?
– А какая разница кто? Вы её с собой принесли, потому что ни бумага, ни чернила, ни перо не совпадают с теми, которые использовались при написании предсмертного послания.
– Это вам судебный следователь сказал?
– Нет, это мы с Ардашевым выяснили. Вы даже бутылку вина с собой прихватили, чтобы споить его и отравить. Видите, ваше преступление нам уже известно, и теперь вам будет легче сознаться. А Господь… Он любые грехи прощает. Главное, усердно молиться и…
– Неувязочка у вас, отец Ферапонт, – осклабившись, перебил собеседника Бубело, – покойный Роман Харитонович рисовать не умел, и с меня тоже художник никудышный. Так кто же тогда из нас подделку намалевал так, что Папасов не сразу её определил, а?
– Вот вы и попались! – довольно воскликнул монах. – Откуда вы знаете, что не сразу? Скрипач поведал?
– Нет, в газете написали, что он увидел копию после приезда из Казани. Нетрудно догадаться, что, оказавшись дома, он не раз в тот вечер проходил мимо эскиза, но фальшивки не заметил.
– Вы опять угодили в капкан, который сами себе и поставили, показав свою осведомлённость в расположении комнат особняка Папасова! А это уже доказательство!