ыл подобен слепому щенку в окружении стаи гиен. Сам мир был непривычен, я не мог ориентироваться в нем.
Да, проклятье, я даже сбежать не мог!
Неумело пытаясь отбивать атаки демонов, я пропустил несколько ударов. И без того неважное состояние ухудшилось. Потоки гендзюцу, болезненные уколы чужим сознанием, стремящиеся уничтожить саму мою суть. Очередной выпад Шинигами заставил раздраженно оскалиться.
— Да вы бесите!
Демоны из недоделанного загробного мира, чтоб вас! Бог смерти! Да вы даже не знаете, что такое настоящая смерть!!!
Волна неудержимого сакки рванула от меня в стороны, но быстро словно забуксовала, начав обрушиваться сама в себя, уничтожая, пожирая само пространство духовного мира. Из формирующегося вокруг меня водоворота дышало так хорошо знакомое небытие. Формирующиеся образы чужих иллюзий начали рассыпаться, сталкиваясь раскручивающимся темным водоворотом вокруг меня. Он заставил отступить демонов, становясь разрывом в пространстве загробного мира. Из воронки словно выглядывала пустота, ничто. Его сложно описать, сложно осознать, не ощутив всем своим естеством и не принеся с собой частичку этой неумолимой роковой силы.
Почувствуйте, что значит смерть!
Они этого делать не пожелали. Сумрак этого ненормального измерения начал поглощать одного за другим демонов, их горящие глаза растворялись в пространстве, белые одежды сливались с ним. Остались лишь зеркально блестящие блюдца глаз Хашихиме да сияющие багрянцем очи Оэчиноками и еще одного демона. Я не был уверен, что прочие отступили надолго, поэтому еще некоторое время поддерживал напор духовного давления, наполненного воспоминанием о своем небытии. Но никто более не торопился атаковать, а я оказался более серьезно вымотан, чем думал изначально.
Пришлось успокоиться и осторожно подавить выплеснутые эмоции, внимательно следя за маячившими неподалеку фигурами.
Хашихиме — ее отношение ко мне давно было странным. И сейчас хоть я и не могу судить об этом с уверенностью, но она и еще несколько демонов как будто защищали меня. Без их поддержки, сомневаюсь, что прочая загробная братия отступила бы так легко. И то, что они не торопятся уходить — тоже о чем-то говорит. О чем вот только?
Странно это.
Наверное, с минуту простояв, просто обмениваясь взглядами с Хашихиме и прочими оставшимися демонами, я так и не понял, чего они ждут или чего хотят. По исковерканным лицам сложно что-то понять. Их эмоции вообще невозможно считать. Что скрывается за этими зеркально блестящими блюдцами глаз — поди разбери.
Не дождавшись никаких намеков или реакций, я осторожно, не сводя взгляда с демонов, шагнул в сторону, ко все еще распластанному на камнях своему телу. Нужно было оценить степень полученного урона и возможности его исцеления.
Первый осмотр не принес никаких хороших новостей. Досталось мне, конечно, крепко. Рваные раны по телу, открытые переломы, грудная клетка — вообще без слез не взглянешь, все кости в стороны и сквозь кожу торчат. Височные кости вмяты. Когда только успел схлопотать по черепушке?
Печальное зрелище. Системы и органы не функционировали. Отдельные ткани все еще можно считать живыми, но без питания они недолго протянут. Не уверен, что в этом месте могут начаться процессы гниения даже при наличии внутренней микрофлоры, но если оставить все, как есть, то неминуемы автолитические процессы, гидролиз клеток и тканей под действием собственных ферментов. Нужно хотя бы создать условия искусственного поддержания их жизнедеятельности. Что-то вроде условий в печати, в которой хранится тело Хакуджа Сеннина.
В ней с помощью чакры и природной энергии в организме Змеи-Мудреца поддерживались прижизненные биохимические процессы, в которых микроэлементы, органика, кислород и прочие необходимые вещества заменялись чакрой, а сам организм Хакуджа сохранялся в неизменном состоянии. Этот процесс можно попытаться обратить вспять. Если раньше я питал Белого Змея в печати и получал от него бонусы в виде улучшения качества энергии, то теперь можно заставить уже мой собственный организм питаться запечатанной в нем змеей.
Пока я не знаю, во что вляпался и как мне из новой передряги выбраться, поэтому лучше сохранить все, что у меня при себе есть. Пригодится. Тем более не зря же к моему телу такая нездоровая тяга. Даже здесь к нему успела присосаться какая-то сущность, пока я приходил в себя. Кстати, надеюсь, ничего там внутри не сломалось.
Так. Интересно… Что-то странное. При прикосновении к поврежденным меридианам очага чакры моя призрачная рука словно проваливается куда-то. Именно здесь к моим бренным останкам присосался тот непонятный паразит. Что за ерунда?
Здесь таится слишком много опасных существ с самыми разными способностями. Я даже представить не могу, что могла сделать та сущность. Но… моей руки словно касается нечто знакомое. Ветерок? Живая природная энергия! Неужели…
Я всем своим призрачным телом устремился к этой аномалии в останках своего материального организма. В нем появилась словно узенькая щель, из которой сквозила знакомая энергия. Если та тварь смогла как-то пробиться через меня в мир живых, то это мой шанс! Нужно только…
Проклятье! Почему так узко?! Я ведь был уже почти там. Энергия просачивалась слишком неохотно, но я мог уцепиться за что-то. Горячие, осязаемые узелки, связывающие тот мир и этот. Проклятье! Я… уже… почти… здесь!!!
Я почти услышал треск, с которым оборвались эти тонкие нити с узелками, за которые отчаянно цеплялся. И захлопнувшаяся щель, созданная одним из местных жителей, отшвырнула меня назад. Поток природной энергии оборвался. А я остался все так же один на один с собственным трупом и несколькими демонами.
Гадство.
Подперев голову кулаком, в одном из помещений храма в Отогакуре юная девушка с огненно-рыжими волосами и в одежде мико перебирала свободной рукой россыпь деревянных маленьких табличек перед собой. На каждой из них с одной стороны был разного качества рисунок лисы, с другой — несколько строк либо старой записью, либо новой. Эма, таблички-подношения с прошениями и благодарностями ками, были давней традицией. Изначально на них ритуально изображались жертвы, приносимые богам, но с приходом Рюджина, рисунок зверей стал неким абстрактным символом, имеющим цель обозначить суть прошения и того, кому оно должно предназначаться.
И в последнее время лиса на эма означала просьбы помощи в любви.
— Просто признайся ей, идиот! — после прочтения мико очередного пожелания, раздалось в комнате раздраженное восклицание, а деревяшка с силой была брошена в корзину к прочим эма. — Скучно! Они все тупицы. Малолетние придурки. Если любишь — действуй и побеждай, или прими поражение. Зачем страдать самому и заставлять страдать меня?!
— Ты же знаешь, Курама, ты можешь просто отказаться от этой работы, — кинув взгляд на Кьюби поверх книги в руках, напомнила Мататаби.
— Для этого нужно будет признать свою неправоту с Кушиной, — сложив руки на груди, гордо ответил девятихвостый биджу. — А это, вообще-то, было простым следованием советам Орочимару. Самые потаенные желания Кушины исполнены. И попутно у Орочимару появилась влюбленная в него красотка.
— У людей это считается не очень-то правильным, — неуверенно заметила Мататаби. — Да и ты это понимаешь, раз сбегал от Орочимару, когда он обо всем узнал.
— Потому что они все тупицы, — ответ Курамы был бескомпромиссным. — И именно это я очень хорошо понимаю, поэтому не искал тогда встречи с Орочимару.
— Значит, он тоже тупица? — задала провокационный вопрос Мататаби.
— И он тоже! — получила Ниби вспыльчивый ответ. — И старик Рикудо тоже был таким же. Все люди идиоты, просто потому что они люди! Иначе они не устраивали бы драм на пустом месте. Не совершали бы столько глупостей! И не пропадали бы внезапно!
— Орочимару еще не пропал, — строго напомнила Мататаби.
— Еще не пропал, ага.
— Если считаешь иначе, то почему сидишь здесь, перебирая идиотские, как ты говоришь, пожелания людей?
— Это просьба Орочимару, и я ее выполню, — был дан упрямый ответ. — Я делаю это по своей доброй воле, а не по принуждению.
— Ох, ну, конечно, — не стала спорить Мататаби, вновь возвращаясь к чтению.
Взгляд Курамы ожог Ниби, но той это было совершенно безразлично. И Кьюби пришлось вновь возвращаться к чтению табличек. Это и в самом деле была просьба Орочимару. Или, правильнее сказать, наказание для Курамы за то, что произошло между Орочимару и Кушиной. Как сказал Рюсей, если уж Девятихвостому так нравится лезть в личные дела людей, и он не считает себя виноватым, то его нужно вознаградить — дать возможность сводить пары на постоянной основе.
Возможно, Курама с радостью бы избавился от этой повинности сейчас, но Орочимару и в самом деле не совсем пропал.
— Мататаби, как ты можешь просто сидеть и читать книгу? — поняв, что уже минуту вертит очередную табличку в руках, спросил Курама и выронил из пальцев деревяшку на стол.
— Это лучшее, что я могу сейчас сделать, — ответила Ниби, перелистнув страничку. — Ждать, пока не понадобится моя помощь, и не мешать.
— Проклятье! Мы биджу! Мы должны суметь что-то сделать! — гневно воскликнул Кьюби, ударив изящным кулачком по столу и вскочив со стула.
— Не все проблемы можно решить силой и чакрой, — вздохнув, сказала Ниби, — иначе тебе не приходилось бы сидеть с этими табличками сутки напролет.
— Зачем тогда вообще нужна эта чакра? — с досадой задал риторический вопрос биджу. — Может, если мы попытаемся очистить свою чакру, то сможем помочь Орочимару? Как это делают джинчурики в Кумогакуре. Ты ведь знаешь, как они это делают.
— Очищает чакру джинчурики, а не биджу, — захлопнув книгу, ответила Ниби задумчиво. — Чтобы научиться этому, нам придется победить самих себя. Победить то, что кроется за нашими масками. Я пока не готова к этому. И ты, раз не в силах понять сути своей ошибки с Кушиной, тоже. Мы прокляты еще до рождения.