бъективы на нечто совершенно иное, чем то, что видит дежурная смена Центра сбора информации в подземном бетонном бункере на юго-западе Праги.
Все молчали. К чему разговоры? Их объединяли общие чувства. Им казалось, что они сами парят над планетой и наблюдают ее сверху. Они хорошо знали Нептун по фотографиям и подробным картам, сделанным предыдущими зондами, но тем интереснее были подробности. А камеры «Зари-6» позволяли разглядеть мельчайшие детали пейзажа, о которых прежде они не имели представления. Обнаружатся ли здесь следы внеземных цивилизаций? Этот не высказанный никем вопрос вертелся у всех в голове. Восемь лет назад, когда «Заря-6» приближалась к Юпитеру, их предшественники и коллеги сидели перед этими же экранами с той же надеждой. С большим интересом изучалась потом поверхность Титана, о котором долгое время говорили, что он может иметь собственные формы жизни. Не оправдались и надежды, которые возлагали на Уран. Теперь пришел черед Нептуна.
Часы отсчитали двадцать восемь часов тридцать одну минуту. Началось!
Края экрана почернели, с обеих сторон к центру двигалась темная завеса.
— Это что такое, черт побери? — воскликнул главный оператор Мисарж. — Похоже, кто-то задернул занавес!
Все склонились над контрольными приборами. Счет шёл на секунды, необходимо было как можно скорее выявить причину неполадок. Где сбой? «Наверху» или здесь, в центре управления?
— У меня все в порядке, — доложил связист.
— У меня тоже, — присоединилась к нему инженер-энергетик.
— В порядке… В порядке… В порядке… В порядке… В порядке… В порядке…
Все восемь составляющих комплекса «Заря-6», образовавших с зондом единое целое, работали нормально. Основная часть находилась здесь, глубоко в подземелье здания из бетона и стали в юго-западном районе города. Лишь малый, но и более известный широкой общественности блок был там, «наверху», вблизи Нептуна.
— Что происходит?
— Не знаю, — сказал связист. — Похоже на то…
— Договаривай.
— Чушь, конечно, но, честное слово, похоже на то, что Мисарж прав. Кто-то в самом деле закрыл объектив.
Мисарж рассерженно запыхтел, но связист не сдавался.
— Вы видели когда-нибудь, чтобы экран гас одновременно с двух сторон? Дружище, да это технически невозможно! Чем дольше я об этом думаю, тем больше начинаю верить в занавес. Товарищи, а это не могут быть защитные жалюзи? Или солнечные батареи развернулись…
— Ничего не падало и не переворачивалось, — обиженно сказала инженер. — Я же докладывала, а ты, наверно, не слышал.
— Да слышал, слышал, — проворчал связист. — Я подумал, а вдруг ты что-нибудь упустила.
— Хватит об этом, — прервал их перепалку Мисарж. — Переключаемся на Байконур. Контрольный центр нам что-нибудь подскажет.
Не успел он коснуться сенсоров, как экран снова озарился.
Они увидели пустой зал с покатым полом и искривленными стенами и потолком. Изображение было на удивление четким, и в первый момент Мисарж решил, что на экран Центра управления по ошибке попала обычная программа земного телевидения, но он тут же отогнал эту вздорную мысль. Ничего подобного случиться не могло — экран был связан только с электронной системой приема информации.
Но почему зал на экране выглядел таким чужим и странным? Ведь на первый взгляд в нем не было ничего необычного. Металлические стены с густой сетью шпангоутов, блестящие рельсы на полу, двустворчатые ворота в задней стене. Обыкновенный ангар или склад. Но это только на первый взгляд. Чем дольше вглядывались люди в этот зал, тем сильнее овладевало ими ощущение его чужеродности. Мисаржа особенно удивили рельсы. Почему они расположены не в центре зала, а сдвинуты вправо и неравномерно изогнуты? Что за вагон может проехать по таким рельсам? Если только колеса у него не закреплены на осях? Рельсы вели к воротам. Почему их створки не симметричны? Почему опорные конструкции перекрещиваются под непривычными углами? Да и пол какой-то странный. Лишь по привычке человеческий глаз наделял все это знакомыми земными пропорциями. Мозг отказывался принимать искривление того, что… должно быть прямым! По мере того как они всматривались в изображение, оно все больше напоминало им нечто органическое, далекое от мира техники. Такая внешне нецелесообразная асимметрия, присущая живым организмам, начиная с простейших и кончая человеком, на самом деле строго функциональна.
Какая техника создала этот зал? Может быть, биотехника? Зал, выросший из семечка… Смешно!
Однако всем было не до смеха.
— Длина зала пятнадцать метров, высота — четыре, — сообщила Дана Мразкова, ответственная за системы камер «Зари-6».
— Как ты это вычислила? — удивился Мисарж.
— Рассчитала на основании параметров нашей оптической системы.
— Это же были не жалюзи и не завеса, а вон те двери сзади, — заключил связист.
— «Зарю» взял на борт чей-то космический корабль, — воскликнул кто-то. — С ума сойти! Люди добрые, свихнуться можно!
Мисарж почувствовал, что как руководитель он должен произнести какую-нибудь историческую фразу типа «шаг человека — скачок для человечества», но у него в голове, как назло, вертелось только «елки зеленые, вот если бы братишка это видел».
— Вот они! — закричала Мразкова.
Слева на экране появились две выпрямленные фигуры. Одна из них остановилась, другая направилась к центру зала, туда, где изображение было особенно четким. Если Мразкова была права и высота зала действительно составляла четыре метра, инопланетяне были примерно человеческого роста.
Слезы заволокли глаза Мразковой.
— Совсем как люди… как люди… — всхлипывала она.
Инопланетянин приблизился к зонду. Изображение дрогнуло, словно он неосторожно задел камеру. Кто-то манипулировал с объективом, будто пытаясь отрегулировать резкость. Это ему не удавалось, изображение оставалось расплывчатым. Камера показывала инопланетянина до пояса, но изображение было очень размытым, так что нельзя было разглядеть лица.
— Можно навести резкость? — неуверенно спросил Мисарж.
Мразкова была не в состоянии ответить.
— Не реви, — прикрикнул Мисарж. «И у меня нервишки пошаливают», — виновато подумал он тут же. — Прости, Дана… Ну, успокойся же.
— Ах, я идиотка, — причитала девушка. — У объектива фиксированная резкость, ее нельзя изменить. Я не знаю, как им это удалось сделать! Ничего, ничегошеньки не могу понять!
— Ладно-ладно, хватит, — успокаивал их связист. — Лучше смотрите хорошенько, все равно больше ничего сделать нельзя.
Мразкова закрыла лицо ладонями. Никто больше не обращал на нее внимания.
— Они уже навели резкость!
«Не иначе укрепили на объективе какую-нибудь насадку, — пришло в голову Мразковой. — А я, курица, ничего не вижу. И что я за истеричка такая, сломаться в такую минуту!»
— Он одноглазый, как Циклоп! — воскликнул связист.
Мразкова услышала голос Мисаржа:
— Он смотрит прямо на нас, видите, глаз у него светится изнутри, будто в нем бушуют языки пламени!
Тем временем глаз заполнил весь экран.
Они оцепенело уставились на большой овал золотистого цвета с сеткой прожилок. В радужной оболочке не было зрачка, она походила на океан чужой зловещей жизни, наблюдаемой с большой высоты. Дикими, яростными волнами вскидывались красные, белые и голубые языки огня. Посередине… нет, не посередине, показался зрачок в форме неправильного бархатисто-черного овала. Он начал пульсировать, монотонно и успокаивающе покачиваясь из стороны в сторону, словно палочка в руке укротителя змей. Слева направо, справа налево — змея раскачивается в такт, слева направо, справа налево — змее хотелось бы ускользнуть или напасть на укротителя, но она не может этого сделать под магией этих мерных движений, она не подвластна себе.
Никто уже не обращал внимания на плач Даны Мразковой.
Ужас перехватил людям горло.
— Прочь… кто-нибудь… выключите это… — прохрипел Мисарж.
Пытаясь понять, что происходит. Дана яростно терла глаза, чтобы хоть что-нибудь увидеть сквозь пелену слез.
Мартин Данеш вернулся в кресло. Полковник Яролимек с облегчением вздохнул, погладил поверхность стола и улыбнулся слепому.
Они находились в кабинете одни, впрочем, не совсем.
Свидетелями их разговора были телекамеры и чуткие микрофоны. Данеш и не подозревал, кто смотрит на него и слушает их беседу.
Этажом выше в здании Службы госбезопасности находилось помещение штаба. Перед подковообразно расположенными телемониторами и компьютерами стоял длинный стол, заваленный фотографиями, планами и документами. За ним сидели генералы и офицеры. Председательствовал министр обороны. Он руководил пражской частью операции. А ситуация в Праге имела сейчас решающее значение.
Генерал-лейтенант Малина как раз докладывал о создавшемся положении, которое не сулило ничего хорошего.
— Противник пресек все попытки переговоров, — сообщил он в заключение. — Убедившись в агрессивности его замыслов, мы попытались применить силу, но безрезультатно. Противник создал силовое поле неизвестного нам происхождения. Короче говоря, классическое ведение боя исключено.
В зале воцарилось молчание. Все мысленно возвращались к вчерашнему утру, когда стало известно о вторжении. Было ли это вызвано отсутствием бдительности?
Нет. То, что произошло, невозможно было предусмотреть. И не будь счастливой случайности и самоотверженности одной девушки, последствия были бы необратимыми.
Глаз золотым огнем пылал на экране.
Все впились в него взглядом, лишь Дана Мразкова безуспешно пыталась подавить истерический плач. В молчании угасало, исчезало человеческое сознание, вместо него разгоралось чужое, мыслящее по иным законам. Неотступное, навязчивое, оно стремительно поглощало остатки человеческих жизней. Семь жертв, еще не ставших до конца Существами, такими, как склонившиеся к дисплеям пассажиры Корабля, но уже переставших быть людьми, семь быстро трансформирующихся организмов сидели неподвижно, переживая безболезненное и неотвратимое перерождение. Глаз на экране безжалостно и беспощадно направлял этот необычный биологический процесс по нужному руслу.